Инферно. Последние дни - Вестерфельд Скотт - Страница 10

Вскоре болезнь перекрыла мне горло, и песня чуть не задушила меня. Я посмотрела на Перл, желая увидеть, не вообразила ли я это. Ее глаза, совсем рядом с моими, мерцали, словно экран музыкального плеера.

Задержав дыхание, я снова сосредоточилась на риффе. Она и тут оказалась права: они были совсем не такие, как «Система», эта пара своеобразных гитаристов. Они вытащили что-то из меня, протащили прямо мимо зверя.

— Где ты их нашла?

— На Шестой улице. Совершенно случайно.

— Ммм… Тот, кто действительно может играть, звучит…

Я сглотнула.

— Да, — сказала Перл. — Он разносторонний и свежий, типа, какой я всегда хотела, чтобы была «Нервная система». Никаких знаний или, по крайней мере, немного, и уж точно — никаких теоретических знаний. Он заполняет любое пространство, которое ему дают. Почти стихия, но, как ты выразилась, управляемая. Он Тадж-Махал шальных гитаристов.

Я улыбнулась. Все это так и было, но я думала о другом.

Для меня он звучал, типа, так… аппетитно.

Часть II

Прослушивания

7

«Stray Cats»[24]

Мои собаки в тот день вели себя ненормально — нервничали, беспокоились.

Первая свора выглядела прекрасно, когда я забирал их. В отлично проветриваемом вестибюле своего причудливого дома в одном из пользующихся дурной славой кварталов они были полны энергии и рвались на прогулку. Эрнесто, портье, вручил мне четыре поводка и конверт с наличными — мой заработок за неделю. И потом — как в любой понедельник, среду и пятницу — я углубился на один квартал в верхнюю часть города, чтобы прихватить еще троих.

Идею выгуливать собак подсказал мне один мой старый трюк. Всякий раз, когда у меня портилось настроение, я шел на собачью площадку в парке Томпкинс-сквер — большое открытое пространство только для собак и их владельцев — и смотрел, как собаки прыгают друг на друга, обнюхивают задницы и гоняют мячи. Огромные и совсем крошечные псы, изящные ретриверы и туповатые пудели — все носятся вместе, все в фужасном возбуждении по поводу того, что вырвались из маленьких, одиноких нью-йоркских квартир и теперь с рычаньем гоняются друг за другом или вообще, как безумные, несутся в никуда. В каком бы скверном настроении я ни был, зрелище драчливых щенков, нагло наскакивающих на немецкую овчарку, всегда заставляло меня почувствовать себя гораздо лучше. Так почему бы не получать не только удовольствие, но и плату за него?

На одной собаке в час много не заработаешь, но если ты в состоянии справиться с шестью-семью одновременно, в итоге набегает прилично. По большей части это легкие деньги.

Но иногда нет.

Только мы оказались за дверью, жара и зловоние, казалось, «достали» их. Два брата-добермана, которые обычно поддерживали порядок, попытались укусить друг друга, а шнауцер и бультерьер вели себя как параноики, бросаясь в сторону всякий раз, когда хлопала дверца какой-нибудь машины, и слишком нервничая, даже чтобы обнюхивать груды мусора. Пока мы шли по улице, их поводки без конца запутывались, словно волосы в ветреный день.

Стало еще хуже, когда я подобрал вторую партию. До портье дошло, что хозяйка безумно крупного мастиффа забыла оставить для меня деньги, и он принялся названивать ей об этом. Пока я ждал, обе своры перепутались, кусаясь и наскакивая друг на друга; их лай громким эхом отдавался от мраморных стен и пола фойе.

Я попытался распутать их и восстановить порядок, одним глазом косясь на лифт. Моим клиентам вряд ли понравилось бы, что их собаки ссорятся вместо того, чтобы активно разминаться. Поэтому, когда никто не ответил на звонок портье, я не стал застревать там и жаловаться, а просто увел собак оттуда, прямо в жару.

Приходилось торопиться, чтобы показать Мосу нашу возможную барабанщицу, и я уже пожалел об этом. На Таймс-сквер всегда черт знает что творится, и это была совсем не та обстановка, в которой сейчас нуждалась моя непокорная свора.

Вот что я узнал о собаках.

Они очень похожи на хорошеньких девушек. Если рядом с тобой одна или две, все очень мило и забавно, но когда их собирается достаточно много, это непременно оборачивается стычкой. Стоит добавить или убрать одну, и ситуация резко меняется. Собака, которая верховодит, может стать номером два или даже скатиться до самого низа. Наблюдая, как братья-доберманы свирепым взглядом пытаются смутить мастиффа, я невольно задавался вопросом, не происходит ли в музыкальной группе то же самое — скорее канал «Дикая природа», чем Эм-ти-ви.[25]

И если да, то вся эта суета — пустая трата времени, потому что Перл, совершенно очевидно, как раз тот человек, который должен все организовывать.

Не поймите меня неправильно, Москит мой самый старый, самый лучший друг. Я только ради него и взял в руки гитару, и он — самый фудивительный музыкант, с которым я когда-либо встречался. Но из Моса никогда не получится вожак, говоря «собачьим» языком. О чем бы ни шла речь. Он не может удержаться даже на самой паршивой работенке, потому что любой вид организованной деятельности — ждать в очереди, заполнять формы, приходить вовремя — сводит его с ума. Это просто совершенно немыслимо — чтобы он удерживал на поводках пять-шесть непокорных музыкантов и заставлял их двигаться в одном направлении.

На мой взгляд, маленькие собачки занимают обычно правильную позицию. Шнауцера на самом деле не волновало, кто будет вожаком — мастифф или доберманы, — он просто хотел обнюхать чью-нибудь задницу и отправиться на прогулку. Он просто хотел, чтобы борьба закончилась.

Сегодня, однако, никто не был вожаком — и определенно не я. С семью поводками в руке на корточках не посидишь. Каждый раз, когда мы добирались до перекрестка, я пытался свернуть в сторону Таймс-сквер, но собаки приходили в возбуждение от запаха каждого бродячего животного и рвались в разные стороны. Я отпускал их немного пошляться, чтобы успокоить нервы, а потом тянул в ту сторону, куда требовалось мне. Никаких рекордов скорости мы ставить не собирались, поскольку до встречи с Мосом оставалось еще достаточно времени, тем более, как я уже упоминал, он наверняка опоздает.

Странно было то, как сильно псов пугали свободные пространства. Даже мастифф торопливо шмыгал мимо них, хотя обычно рвался прямо туда, чтобы вволю побегать.

Насколько это было странно? Судите сами. Пес размером с хорошего коня, весь день сидящий взаперти в манхэттенской квартире, — и вдруг не хочет ничего, кроме как жаться ко мне, дрожа, словно угодивший под дождь пудель.