Под маской - Хейер Джорджетт - Страница 13

– Вы будете считать меня совершеннейшей дурой, Денвилл, но, по правде сказать, я не знаю! Если бы Албиния не вошла в комнату, когда…

– Так неудачно! – согласился он.

– Да, и так глупо! Если бы только она это знала, бедненькая! Конечно, была какая-то неловкость в нашем разговоре, но мы уже начинали друг друга понимать, или мне так казалось. Еще тогда я почувствовала, что очень многое осталось недосказанным. Я думаю, вы тоже это почувствовали. Когда вошла Албиния, вы как раз сказали, что должны оговорить одно особое условие, но не успели сказать мне, что это за условие.

– Бог мой, неужели я позволил себе такую бестактность? – спросил он, пораженный.

– Нет, нет, вы не были бестактны! Вспомните, я заклинала вас быть со мной попроще!

– Похоже, я использовал в полной мере предоставленную мне свободу, если и в самом деле заговорил об условиях.

– Я думаю, вы употребили именно это слово, но, может быть, я все-таки ошиблась. Но…

– Я полагаю, что вы действительно ошиблись, потому что у меня нет ни малейшего воспоминания об этом!

– Но вы не могли забыть, что вы сказали! – возразила она удивленно. Он засмеялся.

– Но я забыл, и это доказывает, что то был какой-нибудь пустяк. Если бы только нас так не вовремя не прервали!

– Вот именно! Мы оба почувствовали, что это поставило нас в неловкое положение. Не могли бы вы заехать ко мне завтра после одиннадцати утра? Мы можем не опасаться того, что нам помешают, поскольку Албиния собирается сразу после завтрака ехать по магазинам со своей матерью, а бабушка никогда не выходит из своей комнаты раньше полудня.

Ей показалось, что он колеблется, и она добавила, слегка покраснев:

– Наверное, я не должна была об этом упоминать, но мое положение несколько сложно. Надеюсь, не будет неуместным, если я в моем возрасте и в моем положении приму вас наедине?

– Неуместно! Конечно, нет! – немедленно ответил он. – Я буду в четверть двенадцатого! Если только не обнаружу, что перед входом стоит экипаж, ожидающий леди Стейвли. Тогда я спрячусь за фонарным столбом, пока она не отъедет.

– Придавая таким образом утреннему визиту оттенок интрижки! – сказала она со смехом.

Затем ее внимания потребовал кузен, сидевший с другой стороны, и на несколько минут Китом снова завладела хозяйка.

Когда дамы удалились и со стола убрали скатерть, лорд Стейвли подсел к Киту и, таким образом, сам того не подозревая, спас его от мистера Лактона, который намеревался сделать то же самое. Беседа стала общей, и поскольку Лактон был слишком застенчив, чтобы возвышать свой голос в обществе людей, старших его по возрасту, а мистер Чарлз Стейвли, которому было уже под пятьдесят, был только поверхностно знаком с юным лордом Денвиллом, то Кита не подстерегали никакие ловушки. Он был бы рад оставаться в столовой и дальше, но лорд Стейвли распорядился не засиживаться за вином, и вскоре они присоединились к дамам.

В гостиной будущий жених, естественно, стал предметом оживленного обсуждения. Мнения разделились: одна партия, под предводительством леди Стейвли, превозносила его внешний вид и находчивость, другая предостерегала Кресси, что неразумно выходить замуж за человека, имевшего репутацию ветреника, а третья, возглавляемая леди Эбчестер, утверждала, что это очень хорошая партия, что Кресси уже двадцать лет и с приданным только в двадцать пять тысяч фунтов стерлингов она сделала бы глупость, отказавшись от нее.

Это вызвало яростные нападки на леди Эбчестер со стороны вдовствующей особы. Сидя в своем кресле, подавшись вперед и опираясь на палку черного дерева, почтенная леди напоминала колдунью из старинной сказки. Ее глаза сверкали, когда, уставившись на свою дочь, она произнесла:

– Помимо того, что я могу ей оставить! Эти слова поразили леди Эбчестер, но она сказала:

– О, хорошо, мама, это ваше дело, конечно, но вряд ли вы оставите большую сумму Кресси, когда у вас есть сыновья, которые являются вашими непосредственными наследниками. Не говоря уж о ваших дочерях, хотя с моей стороны я ничего и не жду, но, полагаю, Элиза ждет. А также Каролина и бедная Клара…

– О, прошу тебя, не надо, Огаста! – умоляла мисс Клара Стейвли со слезами на глазах. – Так неуместно, так неприятно для милой Кресси!

– Не плачь, тетя, – сказала Кресси весело. – Если бабушка оставит свое состояние мне, я обещаю вернуть его семье немедленно.

Вдовствующая особа весело фыркнула:

– Ты хочешь начать гражданскую войну, девочка?

– Ни в коем случае. И если тетя Огаста не знает, что это невозможно, то я знаю! – бойко ответила Кресси, подмигнув ей.

В этот момент глухая кузина, весьма смутно представлявшая, о чем шла речь, кивнула Кресси и заявила тоном, в котором звучала решимость отстаивать свое мнение до конца:

– Ну, дорогая, я говорила это раньше и скажу снова: он очень красив!

При этих словах Кит и вошел в комнату, пропускаемый вперед хозяином, и получил возможность еще раз услышать это суждение. Ему удалось сохранить серьезное выражение лица, но его глаза встретились с глазами Кресси, и он был вынужден крепко сжать губы. Кресси отступила в дальний угол комнаты, при этом ее плечи дрожали, а матрона в кресле, сообщив глухой кузине, что она глупа, приказала Киту подойти и сесть рядом с ней. Он послушался и придвинул стул. Старуха резко предупредила Клару, чтобы та не вертелась вокруг нее, и сказала остальной компании, что они могут продолжить свою обычную болтовню. Справедливо рассудив, что это запрещение любого вмешательства в ее разговор с главным гостем, родственники послушно отошли прочь и расположились маленькими группами в разных концах комнаты.

– Все они пустозвоны! – сардонически сказала вдовствующая особа, наблюдая за их усилиями поддержать поток болтовни. Она перенесла свой пронзительный взгляд на Кита и сказала:

– Ну, молодой человек, что вы о себе скажете?

– Я не думаю, что должен о себе что-то говорить, мэм. Я опасаюсь, что обо мне также подумают, что я пустозвон, если я стану говорить о себе, – ответил он.

– Чушь! – сказала она. – У вас очень хорошо подвешен язык, сэр! Он улыбнулся ей:

– Хорошо, что же вы желаете, чтобы я вам сказал, мэм? Не можете же вы ожидать, что я перескажу вам список моих пороков, а что касается моих достоинств, не думаете ли вы, что с моей стороны было бы лучше не упоминать о них?

– Есть ли у вас хоть одно? – спросила она.

– Да, несколько, и куча благих намерений, – ответил он.

– По-видимому, что-то вроде этого ваш дядя Брамби и сказал моему сыну. Но у меня очень хорошая память, и я припоминаю, что он как-то сказал, что ваш брат стоит дюжины таких, как вы!

Если бы Кит выслушал подобную речь до обеда, она бы его сильно потрясла, но теперь он был достаточно подкреплен и оказался в состоянии ответить на это с веселой легкостью:

– Да, мой дядя очень любит моего брата. Знаете ли, мэм. Кит его подопечный.

Казалось, она была удовлетворена ответом, потому что оставила эту тему и сказала, задумчиво окинув его взглядом:

– Ну что ж, у меня свои привычки, и я вам в глаза скажу, что я не в восторге от этого брака. Поймите, я не испытываю к вам неприязни. На самом деле, вы оказались лучше, чем я ожидала. Но стать мужей моей внучки – это совсем другое дело!

Прекрасно зная Ивлина, он в душе согласился с нею, и мог бы прибавить, что мисс Стейвли вовсе не относится к той разновидности девушек, которые могли бы привлечь капризное внимание Ивлина. Он сказал:

– Я могу только надеяться, мэм, что мне удастся доказать, что вы ошибаетесь. Я сочту это своим долгом, обещаю вам.

– Вот что я вам еще скажу, – заметила она сухо. – Вы обладаете поразительной находчивостью. Это говорит в вашу пользу, а также в пользу людей моего поколения. Я ненавижу ужасающие манеры, которыми щеголяет нынешняя молодежь! Брамби сказал моему сыну, что у вас нет таких недостатков, которые нельзя бы было исправить подходящей женитьбой, но, как я слышала, Денвилл, вы слишком непостоянны! Я не сужу слишком строго, но, если называть вещи своими именами, некоторые уверены, что вы склонны к распущенности.