Под маской - Хейер Джорджетт - Страница 1

Джорджетт Хейер

Под маской

Глава 1

Был третий час ночи, когда почтовая карета свернула на Хилл-Стрит, и ночной сторож, совершающий свой обход вокруг Беркли-Сквер, монотонно возвещал, что ночь стояла славная. Свет уличных фонарей был почти незаметен при полной луне, плывущей в безоблачном небе; и даже на Пелл-Мелл, как отметил про себя единственный пассажир кареты, керосиновые светильники были заменены газовым освещением. Факельщики, кареты и свет, льющийся из открытой двери дома в восточной части Беркли-Сквер, указывали на то, что не все высшее общество покинуло Лондон; однако в конце июня сезон заканчивался, и пустота Хилл-Стрит нашего пассажира не удивила. Его бы не удивило, если бы дверной молоток на двери некоего дома в северной части улицы отсутствовал, но когда карета остановилась, одного беглого взгляда было достаточно, чтобы успокоить его: городской дом лорда Денвилла еще не опустел на лето. Пассажир, молодой человек в украшенном кисточками польском пальто в рубчик и касторовой шляпе с плоской тульей, выпрыгнул из кареты, вытащил объемистую дорожную сумку, поставил ее перед парадным входом и достал кошелек. Расплатившись с кучером, он подхватил сумку, поднялся по ступеням к парадной двери и дернул за шнурок железного колокольчика.

К тому времени, когда последний отзвук колокольчика затих, карета исчезла, но никто не ответил на звонок. Путник позвонил еще раз, причем более энергично. Он слышал, как колокольчик звенит где-то в глубине дома, однако, подождав несколько минут, вынужден был заключить, что ему не удастся разбудить ни одного из слуг милорда.

Он стал обдумывать создавшееся положение. Возможно, хотя и маловероятно, что домочадцы покинули Лондон, не сняв с двери молоток или не закрыв окна ставнями. Чтобы проверить это, он возвратился на каменную дорожку и принялся внимательно разглядывать дом. Он не только не обнаружил ставен на окнах, но увидел, что одно из них, на первом этаже, приоткрыто на несколько дюймов. Это окно, как ему было известно, выходило в столовую, достигнуть его для гибкого молодого человека не составляло никакого труда. Сняв с себя пальто и будучи уверенным в том, что ночной сторож не успеет вернуться со своего обхода вовремя, чтобы увидеть, как он тайно проникает в дом, молодой человек продемонстрировал равнодушной луне, что у полковника Дана Маккиннона был ловкий соперник.

Впрочем, Кристофер Фэнкот не думал о полковнике Маккинноне, поскольку не был знаком с ним, и он не считал, что добраться до подоконника является чем-то опасным или трудным. Он легко дотянулся до нижней оконной рамы и спрыгнул в комнату. Через пару минут он появился в холле, где на столике с мраморной доской стояла слабо горящая лампа, позади которой была незажженная свеча в серебряном подсвечнике. Заметив эти предметы, мистер Фэнкот заключил, что знатный владелец дома сказал своим слугам, чтобы они не ждали его прихода и ложились спать. Парадная дверь оказалась незапертой, и это подтвердило его предположение.

Открыв дверь, чтобы внести свои вещи с крыльца в дом, он, усмехнувшись, подумал, что когда его светлость вернется наконец домой, то найдет свою постель занятой неожиданным посетителем.

С этой мыслью, которая сопровождалась шаловливой улыбкой, играющей в уголках рта, он зажег свечу от лампы и направился к лестнице.

Он тихо поднимался вверх, держа в одной руке подсвечник, в другой – сумку, пальто его было накинуто на плечо. Ни одна ступенька не скрипнула, однако, когда он миновал второй пролет, открылась дверь этажом выше и раздался голос, в котором слышалось беспокойство:

– Ивлин?

Он взглянул вверх. Слабый ночник в тонкой руке осветил женскую фигуру в облаке кружев, стянутых лентами из светло-зеленого сатина. Из-под ночного чепчика очаровательного покроя выбилось несколько локонов. Джентльмен на ступенях сказал с восхищением:

– Какой очаровательный чепчик! Женщина тяжело вздохнула, однако сказала с журчащим смехом:

– Ты глупый мальчик! О, Ивлин, я так благодарна тебе, что ты приехал, но что все-таки так задержало тебя? У меня было плохое предчувствие!

В глазах джентльмена сверкнул насмешливый огонек, однако он произнес с упреком:

– Ну, ну, мама!..

– Тебе легко говорить «Ну, ну, мама», – возразила она, – но когда ты обещаешь возвратиться не позже чем… – Она прервала речь, пристально глядя вниз на него с внезапным сомнением.

Оставив сумку, джентльмен сбросил пальто со своего плеча, снял шляпу и в два прыжка преодолел оставшиеся ступеньки.

– Нет, в самом деле, мама! Как ты можешь быть столь бессердечной? – сказал он еще более укоризненно.

– Кит! – пронзительно закричала мать. – О мой любимый, мой дорогой сын!

Мистер Фэнкот, прижав мать к груди, крепко обнял ее и сказал, давясь от смеха:

– О, что за наглая ложь! Я не твой любимый сын!

Став на цыпочки, чтобы поцеловать его худую щеку, – при этом воск с наклоненной свечи капал на рукав его пальто, – леди Денвилл ответила с достоинством, что она никогда не отдавала ни малейшего предпочтения ни одному из своих сыновей-близнецов.

– Конечно, нет! Как бы ты могла это делать, если ты нас не различала? – сказал мистер Фэнкот, предусмотрительно забирая у нее подсвечник.

– Я умею вас различать! – заявила она. – Если бы я ждала тебя, я сразу бы тебя узнала! Дело в том, что я думала, ты в Вене.

– Нет, я здесь, – сказал мистер Фэнкот, улыбаясь и нежно глядя на нее. – Стюарт дал мне отпуск: ты довольна?

– О нет, ничуть! – сказала она, взяв его под руку и ведя в свою спальню. – Дай мне посмотреть на тебя, мой озорник! О, мне плохо тебя видно! Зажги все свечи, дорогой. Ох, сколько денег тратится на свечи в этом доме! Никогда бы не подумала, что это возможно, если бы Динтинг не показала мне оплаченный счет торговца свечами. Должна сказать, лучше бы она мне его не показывала. Скажи, пожалуйста, Кит, зачем мне знать стоимость свечей? В конце концов, свечи нужны, и даже твой отец никогда не требовал, чтобы я покупала сальные свечи.

– Я думаю, следует зажигать меньше свечей, – заметил Кит, зажигая от своей свечи полдюжины других, стоявших в двух подсвечниках на туалетном столике.

– Нет ничего более унылого, чем слабо освещенная комната! Зажги те, что на камине, мой дорогой! Ну, так намного лучше! Теперь иди сюда и расскажи все о себе!

Она пододвинулась на прекрасной тахте и призывно похлопала по ней, но Кит не подчинился немедленно ее приглашению. Оглядываясь вокруг, он воскликнул:

– Как так, мама? Ты обычно жила в розовом саду, а теперь можно подумать, мы находимся на дне моря.

Так как именно этого она и добивалась, когда за громадную сумму меняла обивку стен в комнате на всевозможные оттенки зеленого, ей это доставило большое удовольствие. Она сказала одобрительно:

– Совершенно верно! Я не могу представить себе, как я терпела эти банальные розы так долго – особенно когда бедный мистер Браммелл давно сказа мне, что я одна из немногих женщин, которым зеленый цвет идет больше, чем любой другой.

– Это действительно так, – согласился он. Он опустил взгляд на кровать и сощурил уголки глаз, когда увидел волнистое покрывало из газовой материи:

– Слишком франтовато! И не очень подходит. Она разразилась очаровательным серебристым смехом.

– Чепуха! Так как ты находишь комнату? Он сел, поднял ее руки к губам, пытаясь поцеловать ее ладони:

– Совсем как ты: прелестная и нелепая!

– И такая же, как ты! – отпарировала она, думая, что нет на свете более красивых мужчин, чем ее сыновья-близнецы.

В высшем свете, к которому они принадлежали, тоже отмечали, но сдержанно, что близнецы Фэнкоты красивы, но не так, как их отец. Они не унаследовали классической правильности его черт; скорее, они были похожи на мать. И хотя она была признанной красавицей, беспристрастные люди считали, что ее очарование объясняется не столько совершенством лица, сколько ее живым обаянием. Это обаяние, как утверждали ее наиболее преданные обожатели, было сравнимо с очарованием первой жены пятого герцога Девошпира. Были и другие черты сходства между ней и герцогиней: она обожала своих детей и была безрассудно расточительна.