Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Я дрался с Панцерваффе. "Двойной оклад - тройная смерть!" - Драбкин Артем Владимирович - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

"Противотанковые пушки являются основным противником танков на восточном театре военных действий. Русские используют противотанковые орудия массово в обороне или продуманным подтягиванием их за атакующими, чтобы быстро ввести их в дело. Термин "Pakfront" не отражает полностью условия боя, с которыми столкнулся батальон, поскольку противник использовал это оружие сосредоточенным в так называемых Paknest [противотанковые гнезда. А.И.] для достижения фланкирования на дальних дистанциях. Иногда Paknest состоял из 6-7 противотанковых пушек на окружности всего в 50-60 метров. Вследствие превосходной маскировки и использования местности иногда колеса были сняты с орудий для уменьшения их высоты - русские легко добивались внезапного открытия огня на средних и коротких дистанциях. Пропуская двигающиеся в первом эшелоне танки, они старались открыть огонь нам во фланг". [Jentz T. Panzertruppen. The Complete Guide to the creation and Combat Employment of Germany's Tank Force. 1939-1942. Atlegen: Schiffer Military History. 1996, P.223].

Немецкие танки стали одним из главных символов побед Германии в Польше 1939 года, Франции 1940 года, СССР в 1941-1942 годах. Основную тяжесть борьбы с танками вынесла противотанковая артиллерия. На ее долю приходится почти три четверти потерь танков во Второй мировой войне. Авиация, ручное противотанковое оружие и мины ответственны за единицы процентов потерь бронетехники. Хребет покорившим пол-Европы танковым войскам Германии сломали советские противотанкисты.

Алексей Исаев

Ульянов Виталий Андреевич

Перед войной, окончив 6 классов киевской средней школы, я работал на заводе "Арсенал", который производил 45-мм орудия. Их устанавливали в башни танков Т-70, на подводных лодках, а также на лафет для использования в роли противотанкового орудия. Летом 1941 года завод эвакуировался в Воткинск, а вместе с ним уехал и я. В 1942 году на заводе родилась идея создать воинское подразделение, вооружить его сорокапятками и отправить на фронт. Руководство написало письмо Сталину, а вскоре была получена телеграмма от его имени, которая и сейчас хранится в музее завода, разрешающая сформировать дивизион за счет орудий, произведенных сверх плана. Через некоторое времени таких орудий оказалось 12, хотя глубоко убежден, что сверх плана выпустить что-либо было невозможно. План был очень жесткий, за его выполнение боролись всеми силами, стараясь работать в соответствии с лозунгом: "Все для фронта! Все для победы!" Как бы то ни было, но 174-й Отдельный артиллерийский истребительно-противотанковый дивизион имени Комсомола был создан. Запись в этот дивизион шла на добровольных началах. Среди добровольцев был и я со своим двоюродным братом Вилом. Поскольку желающих было много, то отбор личного состава проходил в горкоме комсомола. Вил вышел из комнаты, в которой заседала комиссия. Я спрашиваю: "Виля, как?" - "Зайдешь, узнаешь". Вошел и оказался в большой комнате, посредине которой стоял табурет. На таких же табуретках вдоль стен сидели члены бюро райкома. В углу комнаты на единственном стуле сидел председатель. Я уселся посреди комнаты и начался опрос: "Как зовут? Год рождения?" И вот тут я соврал: прибавив себе годик, сказал, что с 24-го, хотя сам родился в 25-м. Опрос продолжался: "Кто твои родители? Где они находятся?.." Мне приходилось крутиться на этой табуретке, поскольку вопросы сыпались из разных углов. И вдруг кто-то сзади спросил: "А ты маму на фронте не позовешь?" Такой вопрос, брошенный в спину, мог задать только трус, который побоялся спросить в лицо. Я обернулся в ту сторону, откуда исходил вопрос - у всех сосредоточенные лица, у некоторых даже с печатью интеллекта - и сказал: "Я не позову! А ты?!" Этот ответ решил дело в мою пользу, и меня зачислили в дивизион.

Однако председатель заводского комитета комсомола, хорошо знавшая меня и мою бабушку (матери у меня не было, а отец был на фронте), случайно узнала от нее, что мне еще только будет семнадцать лет. Буквально на следующий день после собеседования я не нашел своей фамилии в списках личного состава дивизиона. Я пошел искать правду в комитет комсомола. Несмотря на посыпавшиеся на меня обвинения во вранье, я начал доказывать, что мое присутствие на фронте необходимо для Победы, ведь без меня там не справятся. Когда я понял, что их не прошибить, я выложил свой последний козырь сказал, что все равно убегу на фронт, но так бы я поехал с братом, а так придется ехать одному.

Сработало! Они решили не связываться со мной и отпустить вместе с братом. Вот так я попал в дивизион.

Дивизион был трехбатарейного состава. Каждая батарея состояла из двух огневых взводов по два орудия в каждом. Кроме расчетов в батарее было 24 лошади и 12 ездовых, а также одна полуторка, на которой возили продукты. Учили нас в Воткинске, для чего набрали солдат-запасников. Мы располагались в здании школы и ходили строем в столовую. Люди собирались на нас посмотреть, ведь в строю шли их дети, друзья, знакомые, а наш старшина думал, что это пришли смотреть, как он командует, и измывался над нами, как мог... Обучение было недолгим, мне присвоили звание младший сержант, и я стал наводчиком орудия. Я помню, что в Кубинке на полигоне нам дали первый раз выстрелить бронебойным снарядом по закопанному танку. Я попал и с трудом упросил сделать еще один выстрел. Вскоре мы уже ехали в эшелоне, который прибыл на Воронежский фронт. Форсировали Дон, воевали вместе с танкистами за Кантемировку.

Первый бой... Как в песне поется: "Последний бой, он трудный самый..." Неправда! Самый трудный - первый бой, потому что еще ничего не знаешь. Знаешь, как на фронте считалось? Если в первом бою живой остался - молодец! Во втором бою. - фронтовик! А после третьего - бывалый солдат! Уже все знаешь, где присесть, где прилечь, где пробежать, что съесть, а что оставить. Последний бой - самый страшный, ведь не хочется умереть в последнем бою, домой хочется...

Так вот первый бой... Как я узнал уже после войны, нас бросили затыкать прорыв группы Манштейна, которая шла на выручку Паулюсу. Мы снялись с занимаемых нами позиций и, совершив марш, к вечеру подошли к населенному пункту, не помню сейчас его название, находившемуся на пригорке. На его дальней окраине шла перестрелка, в низинке, в которую спускалась центральная улочка, было тихо и темно, только скрипели полозья да пофыркивали лошади, тянувшие в горку наши орудия, рядом с которыми шли их расчеты. Стало как-то жутковато. На пригорке нас встретил командир взвода младший лейтенант Курбатов. Показал на хату, крытую соломой, в конце улицы и сказал, что с ее крыши бьют снайпер и автоматчик. Мы отцепили пушку с передка и, скатившись с дороги, установили орудие возле колодца. Это было большой ошибкой, поскольку пространство вокруг колодца было покрыто ледяной коркой, образованной расплесканной из ведер водой. Я установил прицел "на осколочный", навел, выстрелил. Снаряд попал в стропила (если бы он попал в солому, то просто пролетел бы насквозь) и разворотил крышу. Больше с нее никто не стрелял. Некоторое время мы просидели за щитом орудия, не видя других целей, как вдруг впереди раздалась очередь.

Схема боя в деревне. Февраль 1943 г.

Я выглянул поверх щита. Горело несколько домов, отбрасывая на дорогу желтоватые блики. В свете пожаров я увидел впереди, метрах в двадцати пяти, немца в белом маскхалате, державшего в руках наперевес пулемет. Видимо, он поднялся осмотреться. Пока я наводил орудие, он уже опустился. Почему я долго наводил? Да потому, что при переходе на зимнюю смазку мы схалтурили и остатки летней смазки замерзли. Но я по тому месту, где он был, сделал два-три выстрела. В это время командир взвода Курбатов подал команду отходить. Как же так? Мы еще не навоевались, только чуть-чуть стрельнули, и отходить! Сидя схватились за станины, на попе ерзаем, а сдвинуть пушку не можем - ноги проскальзывают на льду. И тогда я выскочил за щит, на сторону немцев, и толкнул орудие, сдвинув его с наледи на утоптанный снег дороги. Пулеметная очередь, простучав по щиту, разбила коробку, в которую укладывался прицел (я еще выругался, ведь в ней был ключ от прицела), но меня не зацепила. Не дожидаясь, пока немцы еще раз откроют огонь, я нырнул за щит и вместе, сидя и упираясь ногами, мы смогли оттащить орудие.