Кудеяров стан - Александров Юрий Александрович - Страница 44

- Ох, смотри, Валя, даст тебе сейчас леща товарищ ученый, - издеваясь, предостерег долговязого кто-то из ребят, - такого леща даст - сразу побежишь пенсию оформлять.

Старший из мальчиков, тоже высокий, веснушчатый, решительно встал рядом с Дмитрием Павловичем.

- А ну тронь!… Мы тебя так подремонтируем - ни один профессор лечить потом не возьмется.

Мальчуганы, очень воинственно настроенные, густо обступили Дмитрия Павловича.

- Вот бы нагишат этих на сельхозвыставку в таком виде… - проговорил один.

- Сказал! - возразил другой. - Да их туда ещё и не пустят без намордников.

Опять дружно хохочут веселые ребятки.

- Ну, смотрите… - кипятился голый Валя. - За такое хулиганство никто по головке не погладит.

- Да какое же хулиганство! - простонал сзади коротенький, - это форменный бандитизм.

- Ишь, - заметил опять один из ремесленников, - законы знает.

- А не знает он, сколько ему за глушение рыбы по закону полагается? - спросил другой.

- Нет, вы, ребята, гляньте! - издевается третий. - Культура: ничего, что ногами светит, зато при галстуке. Не то что мы, сиволапые.

- Последний фасон, - начал снова первый из ребят, - без брюк, без…

- Оставьте их, мальчики, - опять вступился за «первобытных» археолог.

- Вот что, гражданин, - процедил сквозь зубы длинный, обращаясь к Дмитрию Павловичу. - Я вас не знаю и знать не желаю. Я представитель власти. Понятно? Я требую…

Он так и не успел досказать, чего требует. Заметив подошедших сверху ещё двух экскурсантов, он сразу смяк и опустил голову.

- Меня товарищ Снежков, видимо, знает? - спросил один из подошедших.

- Да и со мной он уже знаком немного, Степан Иванович, - договорил за глушителя археолог. - Беседовали мы с ним несколько дней тому назад, и, по правде сказать, довольно крупно беседовали. Они рыбы тоже, как сегодня, набили и с добычей на велосипедах домой возвращались. Я их догнал, спросил, кто такие. Так этот гражданин любезно посоветовал мне ехать своей дорогой и не совать нос не в свои дела.

- Ошибаетесь вы, товарищ Снежков. Это общие наши дела. И товарища археолога они касаются и паренька того бравого, что привел вас сюда, как бычков на веревочке.

- В толк не возьму, - залепетал снова коротенький в сорочке, - в воду меня кидали, водой обливали, дрянью какой-то глаза чуть не выбили… И я же виноват? Но ведь существует на все определенный порядок.

Все опять засмеялись.

- Видите ли, - спокойно пояснил Степан Иванович, - не всегда жизнь послушно укладывается в приготовленные для нее формочки. Конечно, глаже бы получилось, если бы сперва ордер на ваш арест выписали, потом культурненько бы арестовали. Но что поделаешь - не так вышло. Во всяком случае, если кто-либо совершает преступление - долг всякого советского гражданина помочь задержать преступника. Так, товарищ Снежков?

Снежков молчал.

- Паренек, что привел вас сюда, как бычков на веревочке, тоже советский гражданин, хоть и помоложе нас с вами. Других средств задержать вас у него не было… Он действовал, как подсказали ему смекалка и совесть. И, надо сказать, хорошо действовал. А у вас, товарищ дорожный мастер, позволительно спросить: давно вы казенный тол в воду бросать начали?

- Экономия у меня образовалась, - неуверенно пролепетал дорожный мастер. - Это не в ущерб производству, ей-богу…

С площадки кубарем скатился Игорек. Ещё бледный, возбужденный.

- Одежду их я деду отдал… на хранение…

Степан Иванович засмеялся:

- Хорошо выбрал. Это, брат, надежный хранитель.

- Дмитрий Павлович, - продолжал Игорь, и лицо его из бледного вдруг сделалось пунцовым. Даже уши ярко заалели. - Дмитрий Павлович, это они печку развалили и горшки побили… Честное слово! Вот этот. - Мальчик показал пальцем на длинного. - Я не давал… да разве я мог один?… Мне ещё и попало от них…

Дмитрий Павлович удивленно и обрадованно присвистнул.

- Слышите, Степан Иванович, что они ещё натворили?…

- Здорово!

- Мы выпивши были, - ещё ниже опустил голову Валя.

- Значит, привлекать надо по двум статьям?… Так, кажется, звучит по-вашему?

Молчат браконьеры-хищники. Да и говорить нечего: всё ясно.

Игорь отозвал археолога в сторону.

- Дмитрий Павлович, на одну секунду… - в голосе мальчика стыд, просьба и надежда, - вот, возьмите, пожалуйста.

«Третий пласт, квадрат пять».

На глазах мальчика слезы. Дмитрий Павлович взял из дрожащих пальцев Игорька маленький бумажный сверток, прощупал его и, секунду помедлив, положил в карман. Внимательно посмотрел на паренька, потом охватил его за плечи сильной рукой и привлек к себе.

- Больше никогда этого не будет, - шепчет Игорь и добавляет ещё тише с полувопросом: - Это Зарянин?

- Верю, что не будет. Ну, забудь всё, успокойся, беги к ребятам, младший научный сотрудник…

Мальчик уходит. Дмитрий Павлович разворачивает бумагу, рассматривает позеленевший витой бронзовый браслет.

- Зарянин? Эх, кудеяр, кудеяр!… - Археолог закурил, задумался. - «Третий пласт, квадрат пять»… Три дня, значит, паренек мучился…

А паренек в эту минуту стоял рядом с Глебом. Стоял ещё розовый, взволнованный, тяжело дыша. Плечом тесно прижался к плечу товарища. Теперь опять очень хорошо было на сердце.

ГЛАВА XXV. КАК ЭТО БЫЛО

Да, Игорек сказал правду. Произошло всё это так: когда все ушли с городища, дежурный лег у раскопа спиной на нагретую землю.

Здорово идут дела в их экспедиции! Особенно интересует загадочная глиняная площадка. По всему похоже - это что-то вроде сундучка. Возможно, действительно сокровищница. Здорово! Хоть и говорил Дмитрий Павлович: «Археологи кладов не ищут», но бывают же клады и находят их люди. «Почему же, - думает мальчик, - нам, археологам, не может попасться клад?»

Есть ведь что-то в этом сундучке. Может быть, драгоценные сосуды, украшения, добытые славянами в походах на византийские города… А может быть, оружие…

Недаром же Дмитрий Павлович, как обнаружили эту площадку, прямо чуть не затрясся от радости. Говорит: «Редкая удача».

Мысль об украшениях, что, быть может, хранятся в глиняном ларце, разбудила в душе другое… мутное, нехорошее, о чем хотелось забыть: утаенная находка. Ещё позавчера поднял Игорь в раскопе бронзовый Зарянин браслет. Поднял и… никому не показал, спрятал. Хотелось навсегда оставить у себя эту зримую, осязаемую память о сказочной славянской девушке. Потом начала мучить совесть, да никак не может паренек ни на что решиться.