Кудеяров стан - Александров Юрий Александрович - Страница 39

Один за другим позарились на красного червяка три окунька. Всех трёх мальчик благополучно вытащил из воды. Окунь берет добросовестно - заглатывает. Не нужно только торопиться, следует дать рыбе увести поплавок под воду. Ну, а у Глеба хватает и выдержки и рыбацкой сноровки.

И всё же хорошей добычи сегодня нет! Уха пока не получается, а время идёт, лучшие клевные часы уже позади.

«Всё равно, - решает Глеб, - посижу ещё часа два, нет, три часа. Что-нибудь да попадется же ещё…»

Скоро четвертый окунек угодил на кукан, потом ладный голавлик, граммов на двести.

«Ничего, - думает мальчик, - курочка по зернышку клюет, а сыта бывает, - наберу и я как-нибудь на уху».

Только снял с крючка голавлика, не успел ещё перенаживить удочку, видит - пошел вдруг в сторону его щучий поплавок, склонился, вот совсем набок лег… плывет всё быстрее и уходит под воду… Это уже не живец играет!

Через секунду Глеб держит в руке крепкое удилище и тянет вперед руку, давая больше лесы поплавку. Сомнений у него уже нет: окунек и крючок во рту у щуки. Но Глеб знает: нельзя торопиться. Зубастая хищница не заглатывает добычу сразу, а сперва ведет, держа в пасти. Поплавок уходит всё дальше. Мальчик лег на ствол дерева, хватается за ветви левой рукой и, сколько может, тянет вперед правую руку с удилищем. Дальше уже невозможно. Глеб резко подсекает и чувствует, что зацепил, что жало крючка вонзилось в пасть рыбы.

Щука заметалась на леске. Рыболов распрямился, твердо встал на берегу и заставил рыбу «ходить на кругах» - колесом плыть по реке, сгибая упругое удилище и расходуя в неравной борьбе свои силы. Теперь только надо, чтобы леса все время была туго натянута, иначе рыба вытолкнет крючок изо рта.

Вот щука, ударив хвостом о поверхность воды, вся выскочила из реки. Ловец и добыча встречаются взглядами. Глаза у хищницы маленькие, злые, а рыба большая, не меньше Игорева сазана.

Борьба длится минут пять, может быть даже меньше. Потом обессиленная щука пластом ложится на воду и дает мальчику подтянуть себя к самому берегу.

Ещё через минуту она, привязанная за продетый под жабры кусок крепкого телефонного провода, плавает у самого берега у ног своего победителя.

Теперь и без Игорева сазана будет уха.

А ещё через пять минут до мальчика донеслись один за другим три глухих взрыва.

Опять! Глеб невольно сжал кулаки. Хотел было идти туда, откуда послышались взрывы, но безнадежно махнул рукой.

Скоро мимо проплыла рыба. Сотни мальков, десятки серебристых плотичек, верховодок, несколько довольно крупных голавликов. Некоторые из рыб были ещё живы, слабо двигали хвостами и жабрами, бессильные уже бороться с течением.

Сколько рыбы гибнет!

Глеб невольно вспомнил: в прошлом году хорек забрался в колхозный птичник и передушил больше сотни цыплят. Мальчик видел эту груду загубленной птичьей молоди. Горько смотреть было.

Но то наразбойничал зверь. А здесь?

В эту минуту вернулся Игорь, веселый и возбужденный.

- Гляди, удильщик! Это тебе не над поплавком киснуть! Я вот руками больше твоего наловил - килограмма два, не меньше!

Он расстелил на траве мокрую рубаху. Действительно, в ней завернуто было несколько десятков небольших рыбок.

Глеб молча сворачивал удочки.

- Понимаешь? - рассказывал Игорь. - Приехали какие-то двое на велосипедах… они не первый раз уже. У них тол и самодельные взрыватели. Вот, я тебе скажу, хитрая механика: бросают в воду плитку тола с длинной веревочкой, потом под водой за веревочку дергают, чеку из взрывателя выдергивают и - взрыв. Я им рыбу помогал собирать… Они и мне дали раз швырнуть - вот бабахнуло! Меня всего водой забрызгало… Килограммов пять хорошей рыбы набрали, а то и больше. А мне мелочь за работу дали. Теперь мы с ухой! И завтра они будут. Мы договорились. Я им такое рыбное место показал - помнишь, самый омут… Мы бы ещё сегодня в него саданули, да взрывчатки у них с собой больше не было.

Глеб поднял голову. Только сейчас Игорек увидел, до чего разозлен его товарищ.

- Заработал подачку?… А сколько они своим толом рыбы сгубили? Так свинья в поле делает: на копейку сожрет, на сто рублей напакостит. Ты смотри - ещё до сих пор мертвая рыба плывет… тысячи её твои дьяволы сгубили!

Игорь с удивлением всматривался в злое лицо Глеба.

- Тысячи, - прошипел уже Глеб, - вредители твои велосипедисты, вот они кто! Преступники!

Опять понял Игорь, что прав его друг.

И всё же ложное самолюбие не позволило мальчику сразу признать свою вину.

- Ну ладно… просто завидуешь…

Глеб смолчал. Это было Игорю тяжелей всего. Лучше бы ругал, обвинял, тогда и отговариваться легче.

Игорек начал опять, уже неуверенно и слабо:

- Да я же, собственно, почти ни при чём. Не я же затеял. А что кинул одну, так не все ли равно? Они бы кинули… домой бы не повезли, не бойся. Кто именно кинул - это в конце концов значения никакого не имеет. А что собирал рыбу… так всё равно она бы пропала бесполезно. Ведь уже глушеная.

Глеб с досадой махнул рукой.

- Значит, если бандиты будут людей резать, а ты убитых раздевать, ты тоже не виноват… мол, всё равно люди уже мертвые, а одежда на них пропадает бесполезно.

- Ну, сравнил тоже… - не соглашается Игорь, хотя сравнение товарища обидело мальчика именно тем, что показалось ему самому справедливым.

- Заработал… к преступникам примазался, - не щадит друга разгневанный Глеб.

Игорь уже понимает, что глупо и необдуманно поступил, связавшись с глушителями, но самолюбие опять не дает в этом сознаться. Он с вызовом криво усмехается:

- Развел мораль-философию. Просто тебе обидно, что у меня улов больше твоего. Брось, Глеб, давай ссыпать рыбу «до купы». Пошли на городище? Хватит.

Глеб домотал удочки. Игорек довольно спокойно смотрел на вынутую товарищем из воды снизку с четырьмя окуньками и одиноким голавликом. Его, Игорева, добыча солиднее этой пятерки.

Но вот большая щука, трепеща, повисла в воздухе на крепком проволочном кукане.

- Ого! - Игорь и заинтересован и, правду сказать, неприятно поражен.

Конечно, нехорошая вся эта история, но до сих пор он старался утешить себя: «Теперь мы с ухой», но оказалось, что уха не слишком нуждается в его рыбе.

Мальчик опустил голову и поплелся вслед за Глебом на Кудеяров стан.

На душе скверно, хуже и быть не может.