Бита за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин - Страница 3

И все же, когда выборщики от центурий собрались на Марсовом поле и стали по очереди оглашать свой выбор, имени Луция Корнелия Суллы так и не прозвучало в числе шести удачливых кандидатов. Сулла был уязвлен таким итогом, тем более что некоторые избранники оказались не только без каких-либо личных достоинств, но и весьма скромного происхождения.

Почему? После голосования Сулла то и дело слышал этот вопрос, однако хранил молчание. Сам он, впрочем, знал причину своего провала; спустя некоторое время она перестала быть тайной для Рутилия Руфа и Мария. Все дело заключалось в некоем хрупком создании по имени Цецилия Метелла Далматика, особе всего девятнадцати лет от роду. Она приходилась супругой Марку Эмилию Скавру — консулу в год первого появления германцев, цензору в тот год, когда Метелл Нумидийский Свинка отправился в Африку сражаться с Югуртой, и принцепсу Сената с тех пор, как он стал консулом, то есть на протяжении последних семнадцати лет. Далматика предназначалась в жены сыну Скавра, однако тот наложил на себя руки после отступления Катула Цезаря из-под Тридента, не выдержав неминуемой огласки собственной трусости. Тогда Метелл Нумидийский Свинка, опекун семнадцатилетней племянницы, поспешно выдал ее за самого Скавра, несмотря на сорокалетнюю разницу в возрасте.

Никто, разумеется, не спрашивал у самой Далматики ее мнения относительно этого брачного союза, да оно и не сразу сложилось у нее. Сперва ей немного вскружили голову auctoritas и dignitas новоиспеченного супруга. К тому же она была рада вырваться из дома своего дядюшки Метелла Нумидийского, где в то время обитала его сестрица, чьи порочные наклонности и истеричность делали невыносимым соседство с ней. Однако вскоре молодой матроне суждено было встретиться с Суллой — и вспыхнуло почти неодолимое взаимное влечение, чреватое бедой.

Сознавая, сколь это опасно, Сулла даже не пытался углублять знакомство с юной супругой Скавра. У той, однако, были иные намерения. После почетных, в согласии с римским обрядом, похорон изуродованных тел Сатурнина и его приспешников, когда Сулла принялся пропагандировать себя на Форуме и в городе в преддверии кампании по избранию преторов, Далматика тоже зачастила на Форум. Куда бы ни направлялся Сулла, повсюду присутствовала Далматика, должным образом закутанная и скрывающаяся за постаментом или колонной, дабы не быть замеченной.

Сулла быстро научился избегать мест, подобных портику Маргарита, где дама из благородного семейства вполне может обходить ювелирные лавки и где, следовательно, их «случайная» встреча не имела бы предосудительного характера. Это уменьшало шансы Далматики вступить с ним в беседу. Однако ее поведение все равно воскрешало в памяти Суллы старый кошмар, когда Юлилла буквально погребла его под лавиной любовных весточек, которые она или ее служанка запихивали в складки его тоги при любой возможности. Что ж, тогда результатом стал брак — воистину нерасторжимый союз confarreatio, который, принеся обоим немало горестей, неудобств и унижений, завершился ее самоубийством. Так ужасно закончила жизнь эта женщина — одна из нескончаемой череды жаждущих приручить Суллу.

Вот поэтому-то Сулле и пришлось углубиться в зловонные, кишащие темными личностями переулки Субуры, чтобы выложить все единственной близкой душе, чья преданность была ему тогда столь необходима, — Аврелии, невестке его покойной супруги Юлиллы.

— Что же мне делать? — кричал он в отчаянии. — Я в ловушке, Аврелия! Повторяется история с Юлиллой: я не могу от нее избавиться!

— Беда в том, что все они изнывают от скуки, — с прискорбием молвила Аврелия. — С их малышами возятся няньки, встречи с подругами интересны разве что неумеренным количеством сплетен, свои мечты они не хотят претворять в жизнь, а головы их чересчур пусты, чтобы они могли искать утешение в книгах. Большинство их не питает никаких чувств к мужьям, ибо их выдают замуж по расчету. Проходит год — и они готовы на любовную интрижку. — Вздох. — В конце концов, Луций Корнелий, в области любви они располагают свободой выбора — где еще она им предоставлена? Самые мудрые довольствуются рабами. Глупее другие, те, кто теряет голову и влюбляется всерьез. Именно это, на беду, и случилось с Далматикой. Глупышка потеряла голову! А причина ее безумия — ты.

Сулла закусил губу и принялся рассматривать свои руки, чтобы не выдать потаенных мыслей.

— Я ничуть не способствовал этому, — был его ответ.

— Об этом знаю я. А как насчет Марка Эмилия Скавра?

— О боги! Надеюсь, он ни о чем не догадывается.

— А я полагаю, что он неплохо осведомлен, — возразила Аврелия.

— Почему он не ищет встречи со мной? Может быть, мне самому следует к нему явиться?

— Об этом я и размышляю, — ответила хозяйка доходной инсулы, наперсница многих, мать троих детей, одинокая жена, кипучая душа в не ведающем суеты теле.

Она восседала у своего рабочего стола, просторного, но заваленного свитками и отдельными листочками; впрочем, на столе не было беспорядка: все свидетельствовало о великой занятости.

«Если она не сможет помочь, — размышлял Сулла, — то не поможет никто». Она была единственной, к кому он мог обратиться. Аврелия была искренним другом — и только. Метробий, другой давний и преданный друг Суллы, был еще и его любовником, со всеми осложнениями в области чувств. Накануне Сулла встречался с Метробием, и молодой греческий актер позволил себе едкое замечание по адресу Суллы и Далматики. Сулла был поражен: он впервые осознал, что о нем и Далматике судачит, должно быть, весь Рим, поскольку миры Метробия и Суллы почти не соприкасались.

— Так следует ли мне встретиться с Марком Эмилием Скавром? — повторил Сулла свой вопрос.

— Я бы предпочла, чтобы ты увиделся с Далматикой, только пока не соображу, как ты это сделаешь, — ответила Аврелия, закусив губу.

— Может быть, ты пригласишь ее сюда? — воодушевился Сулла.

— Об этом не может быть и речи! — возмутилась Аврелия. — Луций Корнелий, ты слывешь человеком с головой, однако порой здравый смысл тебе изменяет! Разве ты не понимаешь? Марк Эмилий Скавр наверняка выслеживает жену. Если что и спасало до сих пор твою белую шкуру, то только отсутствие у него твердых доказательств.

Ее собеседник показал длинные клыки, но то была не улыбка: на какое-то мгновение Сулла сбросил маску, и Аврелия вдруг увидела неведомого ей человека. Но возможно ли такое? Правильнее сказать, в глубине его души обретался некто, чье присутствие она чувствовала, но никогда прежде не видела. Некто, лишенный даже намека на человечность, оскаленное чудовище, способное только выть на луну. Впервые в жизни она перепугалась не на шутку.

По ее телу пробежала дрожь. Это насторожило чудовище и заставило его спрятаться; Сулла снова укрылся за маской и манерно застонал:

— Так что же мне делать, Аврелия? Что?

— Последний раз, когда я слышала от тебя упоминание о ней, — это было два года тому назад, — ты говорил, что влюблен, хотя встречался с ней всего единожды. Опять-таки очень похоже на Юлиллу, и тем непереносимее. Конечно, она ничего не знает о Юлилле — за исключением того обстоятельства, что у тебя в прошлом была жена, которая покончила с собой. Но именно это обстоятельство прибавляет тебе привлекательности в ее глазах. Ведь оно означает, что женщине опасно знать и любить тебя. Каков соблазн! Нет, я очень боюсь, что малютка Далматика безнадежно запуталась в твоих сетях, сколь ни случайно они были тобой раскинуты.

Она немного поразмыслила, потом посмотрела ему прямо в глаза.

— Ничего не говори, Луций Корнелий, и ничего не предпринимай. Дождись, чтобы Марк Эмилий Скавр сам явился к тебе. Так ты сохранишь невинность. Только постарайся, чтобы у него не оказалось доказательств ее неверности, пусть даже самого мелкого свойства. Запрети жене покидать дом в твое отсутствие, чтобы Далматика не могла подкупить твоих слуг и таким путем проникнуть к тебе. Беда в том, что ты не понимаешь женщин и не слишком их любишь. Поэтому тебе неведомо, как обходиться с их худшими проделками, и они навлекают на твою голову беду за бедой. Ее муж неминуемо объявится у тебя. Но будь добр к нему, заклинаю! Ему будет ох как неприятно наносить тебе визит — ведь он старик, взявший в жены молоденькую! Не потому даже, что он уже рогоносец, а из-за твоего безразличия. Поэтому ты должен предпринять все, что в твоих силах, чтобы не затронуть его гордость. В конце концов, по высоте положения с ним может сравниться один Гай Марий. — Она улыбнулась. — Знаю, именно с этим сравнением он и не согласится, но оно справедливо. Если ты стремишься стать претором, тебе нельзя оскорблять его.