Красотки из Бель-Эйр - Стоун Кэтрин - Страница 61

«Я красива для тебя, Питер. Ты сделал меня красивой».

Когда взгляд Питера коснулся рубцов у нее на животе, Эллисон не двинулась, чтобы как-то прикрыть уродливые шрамы. Когда она в первый раз была с Дэном, руки у нее дернулись, хотя он все знал про несчастный случай, и с Роджером было то же самое.

Но перед Питером Эллисон стояла обнаженной без всякого стыда, чувствуя его желание, ощущая себя красавицей.

Потом, лежа в постели, они касались друг друга, шептались, знакомились друг с другом, поражаясь чудесным открытиям, задыхаясь от восторга, желания и потребности друг в друге.

Питеру необходимо было войти в Эллисон, а ей было необходимо принять его. Огонь к огню, ближе, жарче, глубже… вместе.

– Я все время ездила верхом. – Эллисон говорила негромко, лежа в сильных и нежных объятиях Питера, чувствуя себя защищенной и согретой. Эти тихие слова были первыми, которые она произнесла после бессвязного шепота страсти. – Несчастье случилось во время соревнований по конкуру три с половиной года назад. Мне сделали несколько операций, и кости в конце концов срослись, но немного неудачно. Поэтому у меня столько рубцов. Поэтому я и прихрамываю.

– Болит?

– Иногда, когда я перетруждаю ногу.

– А больно, когда мы занимаемся любовью?

«Мы занимаемся любовью». Слова Питера захлестнули Эллисон волной радости. Они лишь раз любили друг друга, но вопрос Питера пообещал это еще много, много раз.

– Нет. – «Когда мы занимаемся любовью, ничего не болит».

– Но ты не можешь иметь детей, Эллисон? – мягко спросил Питер, немного помолчав.

– Да нет же, Питер. Я могу иметь детей. – Эллисон повернулась, чтобы ободрить нежные темные глаза. Но когда их взгляды встретились, Эллисон показалось, что в его глазах она прочла не облегчение, а тревогу. – Питер…

На столике возле кровати зазвонил телефон. Когда Питер отвернулся от нее, чтобы снять трубку, Эллисон тоже отодвинулась, выбираясь из постели. Она завернулась в роскошную купальную простыню – ей ли не знать, где что лежит, – и собралась спуститься вниз, чтобы Питер мог поговорить свободно.

Питер поймал ее за руку.

– Эллисон, не уходи.

– Хорошо. – Эллисон остановилась, но осталась стоять где была, у дальнего края кровати, на некотором расстоянии от Питера.

– Алло? – ответил Питер.

– Привет, Питер. Это Уинтер.

– Привет, Уинтер. Как чувствуешь себя?

– Определенно лучше, но нельзя ли пропустить еще один день?

Тошнота у Уинтер ничуть не уменьшилась, но она научилась справляться с ней, даже играть, невзирая на нее. Большую часть этого дня, когда не спала, она провела перед зеркалом, практикуясь в том, чтобы приступы тошноты не собирали морщинки у ее фиалковых глаз. К завтрашнему вечеру она овладеет этим искусством – ради фильма и ради Марка.

– Конечно, можно. Я позвоню Стиву.

– Я уже позвонила. Он тоже дал добро.

– Ты отдыхаешь?

– Да! Я делаю все, что полагается.

– Позвони мне завтра, как будешь чувствовать себя и насчет четверга.

– Думаю, что все будет хорошо, но все равно позвоню.

Положив трубку, Питер повернулся к Эллисон и спросил:

– Почему ты хотела уйти?

– Чтобы ты мог поговорить свободно.

– И кто же, ты подумала, звонит?

Эллисон в смущении пожала плечами. Питер Дэлтон был на девять лет старше ее, на девять лет опытнее. Эллисон была не первой женщиной в его постели. Возможно, она даже была не первой женщиной в его постели на этой неделе.

– Подруга. Возлюбленная.

Темные глаза Питера слегка сузились, удивленные, озабоченные, немного печальные. Он не верил, что Эллисон занимается этим – захватывающей, приносящей радость любовью – каждый день, почему же тогда она считает его другим? Разве Эллисон не знала? Разве не могла сказать?

Питер передвинулся к ней, к дальнему краю кровати и нежно взял в ладони ее лицо.

– У меня больше никого нет, Эллисон. Никого, кроме тебя.

– О! – только и выдохнула она.

– Почему ты хмуришься? Это тебя беспокоит?

– Нет. – «Нет, это именно то, чего я хочу».

– Ты все еще хмуришься. Скажи, в чем дело?

– Я просто подумала, – прошептала Эллисон, – что если бы Уинтер не заболела…

– Я оказался в «Элегансе» не просто потому, что у меня внезапно освободился день, Эллисон.

– Нет?

– Нет. Я думал о тебе.

– Но ты ушел.

– Я как раз хотел повернуть назад, когда ты появилась на бульваре.

– Правда?

– Правда. Я хотел спросить, есть ли у меня хоть какой-то шанс в сравнении с тем, кто прислал красные розы.

– Я тоже думала о тебе. Я чуть не купила Оладье подарок на День святого Валентина.

Питер улыбнулся и поцеловал мягкие губы Эллисон.

– Бьюсь об заклад, батарейки Оладьи уже зарядились, – искушающе прошептала между поцелуями Эллисон.

– Только ли батарейки Оладьи?

– Мои тоже.

– Эллисон…

– Да?

– Пославший красные розы…

Они говорили, перемежая слова поцелуями, касаясь друг друга губами при каждом слове, но здесь Эллисон отодвинулась и пристально посмотрела в его глаза.

– У меня никого нет, кроме тебя, Питер. – «И никогда не было».

Было уже семь часов, когда Питер и Эллисон покинули спальню и спустились на кухню, подгоняемые аппетитным запахом запеканки и мыслями о покинутой Оладье. На Эллисон был синий махровый халат Питера, просторный, уютный, туго стянутый поясом на ее тонкой талии, и пара шерстяных носков.

Оладья кинулась навстречу Питеру, но остановилась, увидев Эллисон. Склонив голову набок, собака смотрела на Эллисон неуверенно, но с любопытством.

Эллисон негромко рассмеялась и наклонилась, чтобы поговорить с собакой.

– Здравствуй, Оладья. Довольно страшно, да? Я тебя не виню. Я и правда выгляжу страшилищем. А ты такая красивая, чистая и блестящая.

Тихий голос Эллисон понравился Оладье, и она смело приблизилась к протянутым рукам женщины. Наконец Эллисон погладила ее по чистой, мягкой шерсти, и собака завиляла почти всем телом.

– Видишь? В конце концов, все не так уж плохо. – Эллисон повернулась к Питеру. – Она на самом деле красивая.

– Это ты на самом деле красивая, – прошептал Питер, целуя Эллисон в спутанные волосы.

Питер потрепал Оладью и открыл кухонную дверь, выпустив собаку побегать и насладиться свежим вечерним воздухом, дождь закончился. Он обнял Эллисон, и они вместе стояли и смотрели на носящийся по двору пушистый золотистый комок.

– Какие у тебя планы на завтра?

– Как следует поработать до полудня, а потом поехать к себе и ждать, когда ты меня заберешь. Хватит уже искушенности.

– Ты это о чем?

– Современная деловая женщина должна быть способна добраться до дома мужчины, особенно если он достаточно современен, чтобы приготовить обед, не промокнув до нитки, как ты считаешь?

– Думаю, да. – Питер засмеялся. – Но давай завтра попробуем по-другому. Я весьма старомоден.

– Я тоже.

На следующий день Питер забрал Эллисон из ее квартиры и привез обратно уже на рассвете следующего дня по дороге на студию.

Питер и Эллисон жили в Белмиде в своем мире романтики и пылкой любви. В мир за пределами Белмида каждый из них отправлялся в одиночестве, возвращаясь к своим успешным карьерам, и за первые три недели они ни разу не проделали этот путь вместе. Эллисон ужинала с родителями, пока Питер и Стив просматривали в Бербанке отснятый за день материал, и хотя Шон и Патриция гадали, что же это за волшебная любовь снизошла на их дочь, они все же предполагали, что это Роджер, и терпеливо ждали, когда Эллисон расскажет им. Эллисон разговаривала с Уинтер по телефону, слышала восторженные слова подруги в адрес Питера, но и ей ничего не сказала.

Первый совместный выход Питера и Эллисон за пределы Белмида был совершен ради верховой прогулки в клубе. Зимние дожди давно прекратились, но небо по-прежнему ярко сияло чистотой и свежестью. Питер и Эллисон ехали по Кенсингтонской тропе, а вокруг заливались тысячи птиц, всадников ласкал душистый ветерок и обволакивали ароматы народившейся весны.