Брак по расчету - Хейер Джорджетт - Страница 3

– Ясно.

Ему показалось, что Элизабет плачет. Он подошел к ней и заключил ее в свои объятия.

– О, не плачь, любовь моя! – произнес он. – Быть может, еще не поздно. Мы что-нибудь придумаем – мы должны

что-нибудь придумать! – Но в голосе его не было уверенности, поскольку он знал, что ничего не сможет противопоставить состоянию Рула.

Он обнял Элизабет и щекой коснулся ее кудрей, а ее слезы скатывались на его алый мундир.

Она отстранилась от него и, подняв к нему залитое слезами лицо, горько сказала:

– Я и тебя делаю несчастным.

Он опустился перед ней на колени и спрятал свое лицо в ее руках. Она не пыталась их отнять и лишь тихо проговорила:

– Мама была так добра – она позволила мне самой сказать тебе обо всем Сегодня мы прощаемся, Эдвард. У меня нет сил продолжать встречи с тобой, но я навсегда сохраню тебя в своем сердце.

– Я не могу позволить тебе уйти! – сказал он, стараясь не выдать своих чувств. – А наши надежды, наши планы? Элизабет, Элизабет!

Она ничего не ответила. Лицо Эдварда осунулось и покрылось смертельной бледностью.

– Что мне делать? Неужели ничего нельзя придумать?

– Я испробовала все способы, – с грустью сказала она. – Увы, разве мы всегда не чувствовали, что наши мечты таковыми и останутся, что их невозможно осуществить?

Он сел на стул, опершись рукой о колено

– Это все твой брат, – сказал он. – Его долги. Она кивнула в знак согласия.

– Мама рассказала мне многое, о чем я не знала раньше. Все гораздо хуже, чем я предполагала. Все наше имущество заложено, а ведь надо подумать еще о Шарлот и Горации. За одну лишь игру Пелхэм потерял в Париже пять тысяч гиней.

– Неужели он никогда не выигрывает? – в отчаянии воскликнул Эрон.

– Не знаю, – был ответ. – Он говорит, что ему вечно не везет.

Он взглянул на нее:

– Элизабет, мне жаль, если то, что я скажу, тебя обидит, но получается, что ты жертвуешь собой ради своего братца, этого бездушного эгоиста…

– О, тише! – взмолилась она. – Ты же знаешь, над нами, Уинвудами, тяготеет Рок. Пелхэм ничего не может сделать. Даже мой отец! Когда Пелхэм вступил в права наследования, он обнаружил, что состояние уже потрачено. Мне все объяснила мама. Эдвард, она так сожалеет! Мы вместе плакали. Но она согласилась – а разве я могу не принять предложение лорда Рула? Это мой долг перед семьей.

– Рул! – повторил Эрон с горечью. – Он старше тебя на пятнадцать лет! Человек с такой репутацией! О Боже, я не могу и подумать об этом! – Он вцепился в свои напомаженные кудри. – Почему его выбор должен был пасть именно на тебя – простонал он. – Неужели ему недостаточно других?

– Я думаю, – неуверенно начала она, – что он просто хочет породниться с нашей семьей. Говорят, что он жуткий гордец, а наш род – тоже из числа знаменитых и гордых фамилий. – Она смутилась и, краснея, добавила – – Это будет самый вульгарный брак по расчету из тех, что сейчас в моде во Франции. Лорд Рул не притворяется и не может притворяться, будто любит меня, так же как и я.

Она взглянула поверх его головы туда, где позолоченные часы только что пробили час.

– Я должна проститься с тобой, – сказала она со спокойной обреченностью. – Я дала слово maman – только полчаса. Эдвард… – Неожиданно она, рыдая, бросилась в его объятия. – О, любовь моя, помни обо мне! – всхлипывала она.

Три минуты спустя дверь библиотеки захлопнулась и лейтенант Эрон проследовал через вестибюль к парадной двери. Волосы его были растрепаны, а перчатки и треуголку он держал в руках.

– Эдвард! – донесся с верхних ступеней тихий шепот. Он посмотрел наверх – самая младшая мисс Уинвуд перегнулась через перила и, приложив палец к губам, прошептала:

– Эдвард, поднимитесь! Мне надо с вами поговорить! Он заколебался, не зная, как поступить, но повелительный жест Горации заставил его подойти к лестнице.

– В чем дело? – резко спросил он.

– Поднимитесь! – нетерпеливо повторила Горация. Он медленно взошел по ступеням. Девушка схватила его за руку и втащила в большую комнату, окна которой выходили на улицу.

Горация захлопнула за ними дверь.

– Н-не говорите слишком громко! За стенкой спальня maman. Что она сказала?

– Я не виделся с леди Уинвуд, – ответил мистер Эрон.

– Глупец! Не она, а Л-Лиззи! Он сдержанно сказал:

– Только простилась.

– Не может этого быть! – решительно сказала Горация. – П-послушайте, Эдвард! У меня есть п-план!

– Я все сделаю! – сказал он. – Только скажите мне!

– Вам ничего и не надо делать, – успокоила его Горация. – Делать б-буду я!

– Вы? – изумленно протянул он. – Но что вы можете сделать?

– Я н-не знаю, но я п-попробую. П-понимаете, не могу быть уверена в успехе, но, я думаю, может п-получиться.

– Но в чем суть? – настаивал он.

– Пока не скажу. Я захотела помочь вам только потому, что вы показались мне таким ж-жалким. Вам лучше поверить мне, Эд-двард.

– Я полагаюсь на вас, – заверил он ее. – Но… Горация взяла его за руку и подвела к зеркалу напротив камина.

– Тогда пригладьте волосы, – приказала она. – Т-только посмотрите на них! И треуголку свою вы измяли. Так! А теперь ступайте прочь, Эдвард, – мама может услышать.

Мистер Эрон направился к двери, потом повернулся и схватил руку Горации.

– Горри, не вижу, что вы можете сделать, но если вы в состоянии уберечь Элизабет от этого брака…

Две ямочки на ее щеках ожили, серые глаза засверкали.

– Я знаю. Вы б-будете моим п-покорнейшим слугой. Ну так я это сделаю!

– Даже более того! – серьезно сказал он.

– Ч-ш-ш, мама услышит! – прошептала Горация и выдворила его из комнаты.

Глава 2

Мистера Арнольда Гисборна, недавнего выпускника Кембриджа, вся родня считала счастливчиком, поскольку он удостоился чести стать секретарем эрла Рула. [1]

Милорд Рул, когда этого требовали обстоятельства, заседал в Верхней палате и был известен тем, что поднимал свой ленивый благозвучный голос в поддержку общего движения, однако не занимал никакого поста в министерстве и не выказывал ни малейшего желания заниматься большой политикой.

Если ему предстояло произнести речь, то подготовить ее просили мистера Гисборна, впрочем, мистер Гисборн делал это с энтузиазмом.

Однажды, когда он сидел за своим письменным столом в библиотеке, туда лениво вошел Рул и, увидев в руках Гисборна ручку, пробурчал:

– Ты вечно так чертовски занят, Арнольд! Неужто я так сильно загружаю тебя работой? Гисборн поднялся из-за стола.

– Нет, сэр, никоим образом.

– Ты так энергичен, мой дорогой мальчик. – Лорд просмотрел несколько документов, лежащих на столе, и со вздохом, означающим покорность судьбе, спросил:

– Ну, и что теперь?

– Я думал, сэр, что вы пожелаете взглянуть на эти счета из Мееринга, – ответил мистер Гисборн.

– Нет ни малейшего желания, – лениво ответил его светлость, прислонившись спиной к каминной полке.

– Хорошо, сэр. – Мистер Гисборн положил на место документы и вкрадчиво произнес: – Вы ведь не забудете о том, что сегодня в парламенте дебаты, в которых вы должны принять участие?

Его светлость рассеянно разглядывал носки своих сапог (он был в костюме для верховой езды) через монокль на длинной ручке и, услышав слова своего секретаря, сказал с легким удивлением:

– Чего я должен там требовать, Арнольд?

– Я хотел удостовериться в том, что вы поедете туда, милорд, – сказал Гисборн.

– Боюсь, ты не в себе, дорогой мой приятель. А теперь скажи, что это за складки у меня на щиколотке?

Мистер Гисборн бросил небрежный взгляд на сияющий сапог его светлости. – Я ничего не вижу, сэр.

– Ну-ну, Арнольд! – ласково произнес эрл. – Молю тебя, удели мне внимание!

Мистер Гисборн уловил в глазах милорда загадочный блеск и, сам того не желая, ухмыльнулся.

– Сэр, мне кажется, вам следует идти. В Нижней палате…