Девичий мирок - Мид-Смит Элизабет Томазина - Страница 37

Глава XLIX. Две исповеди

Эстер тащила свою подругу через сад, через холл, по лестнице, прямо в квартиру миссис Виллис. Сьюзи Драммонд молча шла за ней.

Сестры Брюс находились у начальницы, а сама миссис Виллис в шляпе и накидке торопливо укладывала в корзину какие-то вещи.

– Мне… мне… надо поговорить с вами… и Сьюзи тоже. Мы обе должны, наконец, сказать… сейчас, сию минуту.

– Нет, нет, не теперь, Эстер, – возразила миссис Виллис, взглянув на взволнованное лицо своей ученицы. – Что бы у вас ни было, мне некогда вас слушать. Я не могу терять ни минуты.

– Вы едете к Энни?

– Да. Потому не задерживайте меня. До свидания, мои дорогие.

Миссис Виллис пошла к двери. Эстер бросилась к ней и схватила ее за руку.

– Возьмите нас с собою, меня и Сьюзи. Мы должны видеть Энни, пока она жива.

– Полно, моя девочка, успокойся, – сказала директриса ласково. – Вы успеете сказать все, что вам нужно, потом. Теперь дорога каждая минута, мне некогда возиться с вами. Успокойся, Эстер, и приготовься встретить сестру. Экипаж, на котором я еду, привезет Нэн домой.

Миссис Виллис ушла, а Эстер в изнеможении упала на стул и закрыла лицо руками. Легкое прикосновение к плечу заставило ее обернуться.

– Я полагаю, теперь мне можно уйти, Эстер? – спросила Сьюзи. – Надеюсь, ты не намерена делать из меня посмешище?

– Я намерена выдать тебя, трусливое ничтожество! – крикнула Эстер, вскочив на ноги. – Я ни за что не отпущу тебя. Пойдем сейчас же! Не миссис Виллис, так мистер Эверад выслушает нас.

Собиралась ли Сьюзи послушаться Эстер, неизвестно. Но неожиданно всякое отступление ей было отрезано – Агнес Брюс вошла в комнату с тем самым человеком, к которому Эстер намеревалась обратиться.

– Мне пришло в голову, что следует съездить за нашим добрым священником, – промолвила мисс Агнес. – Вы можете сказать ему все, что у вас на сердце. Но прежде чем уехать, я хочу рассказать вам, как я напала на след наших дорогих девочек. Вам, наверное, интересно будет это узнать.

Эстер взглянула в лицо добрейшей мисс Брюс и опустила глаза.

– Всю историю можно передать в нескольких словах, – продолжала пожилая леди. – Близ Оклея живет женщина по имени Вильямс, которой мы с сестрой даем работу. Сегодня утром она пришла с извинением за опоздание и рассказала, что у нее в доме лежит больная девочка и с ней здоровый ребенок лет трех. Девочку в цыганском платье она нашла возле своего дома в глубоком обмороке и принесла к себе домой, а когда стала раздевать, обнаружила, что она не настоящая цыганка: ее лицо и руки были выкрашены, а тело осталось белым. С ребенком было проделано то же самое. Мы с сестрой тотчас же догадались, что это за девочки, и вместе с миссис Вильямс поехали в Оклей. Местный доктор говорит, что Энни в тяжелом состоянии. Нэн здорова и спрашивает о вас, Эстер.

Окончив свой рассказ, мисс Брюс простилась со всеми и уехала.

– Теперь, Сьюзи, мы расскажем мистеру Эвераду, какие мы грешницы! – начала Эстер, едва мисс Агнес вышла из комнаты.

– О, сэр, – продолжала она, подняв глаза на священника. – Если Энни умрет, я с ума сойду. Я не могу даже думать об этом!

– Скажите мне, дитя мое, что у вас на сердце, – сказал добрый старик, взяв Этти за руку.

И она поведала ему без утайки все свои грехи: как она сразу невзлюбила Энни, как была к ней несправедлива; как ей хотелось, чтобы Энни оказалась виноватой, и как, наконец, получив возможность оправдать ее, она, под влиянием ревности, а потом и трусости, промолчала.

– С той самой минуты, как пропала Нэн, – продолжала Эстер, – совесть не переставала мучить меня.

Но гордость не позволяла сознаться, я не могла смирить себя и покаяться.

– А теперь?

– Теперь у меня только одно желание, одна молитва: чтобы Энни осталась жива.

– Подумали ли вы о том, что, если миссис Виллис и ваши подруги узнают об этом, они могут осудить вас.

– Они не могут судить меня строже, чем я сама себя сужу. Мне нужно только, чтобы Энни жила.

– Нет, Эстер, вам не только это нужно. Вам нужно гораздо больше. Может быть, Богу угодно призвать к себе Энни, пути Господни неисповедимы. Но вам нужно, чтобы бедная, обиженная вами девочка простила вас и чтобы простил Господь Бог.

Эстер безутешно рыдала.

– Я бы хотела… видеть ее… пока она жива…

– Я постараюсь это устроить. Теперь идите к себе. Мне надо поговорить с мисс Драммонд. На ее совести лежит большая тяжесть, чем на вашей.

Провожая Эстер, мистер Эверад шепнул ей:

– Останьтесь в часовне сегодня вечером, после молитвы. Мы вместе помолимся.

Заперев дверь, пастор вернулся к Сьюзен.

Кроткий и отечески-ласковый в обращении с Эстер, мистер Эверад теперь совершенно преобразился. Лицо его стало серьезным, и глаза глядели сурово, когда он обратился к Сьюзен.

– Вы слышали, что сказала мисс Торнтон. У вас есть возражения?

– Нет, что проку возражать, – отвела глаза Сьюзен.

– Я должен предупредить вас, что только правда, без малейшей утайки, может спасти вас от публичного скандала. Я желаю знать в подробностях, как было дело.

– Я и не намерена ничего утаивать. Все это было проделано ради шутки. У меня есть кузина, мастерица рисовать карикатуры. Как-то раз, оставшись одна в нашей комнате, я решила посмотреть, что Энни держит в бюваре. Я собираю старые ключи, один из них подошел к замку. В бюваре была очень удачная карикатура на миссис Виллис. Я послала ее кузине, и она следующей же почтой прислала мне копию. Ее-то я и перевела на тетрадку Сесиль, а рисунок Энни положила обратно. Я не люблю Дору Рассел, поэтому намеренно завернула сладости в ее сочинение. Но с Сесиль все было проделано ради шутки. Интересно было посмотреть на физиономию этой праведницы. Мне и в голову не приходило, что будут подозревать Энни. Когда это случилось, я собиралась было сказать правду, да все откладывала, ведь миссис Виллис наказала бы меня, а кому же хочется быть наказанной…

Сьюзи перевела дух и продолжила:

– Дора Рассел всегда скверно со мной обращалась, и вообще она вечно задирает нос. Вздумала писать на премию и воображает, что это ей удастся. Я и решила сбить с нее спесь. Взяла первые страницы ее сочинения и послала той же кузине. Та написала такую остроумную пародию и так хорошо подделала почерк, что я не удержалась от искушения подменить листы в сочинении Доры. На мою беду, Эстер в это время была в классной комнате. Знай я об этом, ни за что бы этого не сделала. Это было в ту самую ночь, когда мы с Энни ходили на пикник на «волшебное поле». Я совсем не собиралась вовлечь в беду Энни или Эстер; но когда все так получилось, было бы странно доносить на саму себя…

Сьюзен рассказывала эту историю своим монотонно-певучим голосом, без тени волнения, стыда или раскаяния. Мистер Эверад молча слушал ее.

– Столько хлопот, чтобы устроить эту невинную шалость, – продолжала Сьюзи недовольным тоном. – Не понимаю, почему все придают этому такое значение. Вряд ли я буду впредь устраивать что-либо подобное с моими подругами, они не стоят такого труда.

– Впредь вы ничего не будете устраивать, – возразил господин Эверад, вставая с места. – По той простой причине, что вас здесь не будет. В отсутствие миссис Виллис я беру на себя право вынести вам приговор. Сегодня же вы оставите школу. Мисс Гуд отвезет вас домой и объяснит вашим родителям причину исключения из школы. Вы не увидите больше своих подруг. Я не нахожу слов, чтобы описать низость вашего поступка. Ради злой шутки вы навлекли подозрение на ни в чем не повинную ученицу. Из-за вас сердце Энни было разбито, и если она умрет, вы будете в этом виноваты. Дай Бог, мисс Драммонд, чтобы вы раскаялись! В Писании говорится о людях, совершенно лишенных каких бы то ни было чувств. Несчастная девушка, неужели и вы принадлежите к их числу? Кайтесь и молитесь, пока еще не поздно. Уходя, я запру вас. Через час мисс Гуд зайдет за вами.

Сьюзи Драммонд опустилась на стул и заплакала. Может быть, слова мистера Эверада все-таки задели ее за живое.