Девичий мирок - Мид-Смит Элизабет Томазина - Страница 15

Энни наклонила голову и закрыла лицо руками. Послышалось всхлипывание, потом рыдание. Вся маленькая фигурка Энни сотрясалась от истерического плача.

Старый священник, много видавший на своем веку, не стал уговаривать девочку: он знал, что и без того после припадка она станет спокойнее. Так и случилось.

– Мне было так горько, – заговорила Энни, подняв на пастора заплаканные глаза, – что именно вы остались говорить со мною. Миссис Виллис обращается к вам, когда ничто уже на нас не действует. Могла ли я подумать, что со мной это случится! Сначала я решила ничего вам не говорить, но вы так добры ко мне, что теперь я думаю иначе. Я расскажу вам, что у меня на душе. Обещаю перед Богом ничего не скрывать, если только вы пообещаете…

– Что именно, дитя мое?

– Поверите ли вы мне?

– Вполне.

– Уверены ли вы в этом? Миссис Виллис готова была поверить, но она говорит, что против меня много улик. Может быть, и вы скажете то же самое.

– Если вы перед Богом обещали ничего не скрывать, как же я могу не поверить вам?

Энни встала перед священником, заговорила, открыто глядя ему в глаза.

– Вы знаете, как я любила миссис Виллис? У меня есть причины ее любить, о которых остальные не имеют понятия. Девочки не ведают, что моя мать, умирая, поручила меня миссис Виллис, пока не вернется отец. Мама не знала, где он, но была уверена, что он вернется. Миссис Виллис дала слово не оставлять меня, и вот уже четыре года я живу здесь, об отце – ни слуху ни духу. Я подозреваю, что та маленькая сумма, которую оставила мне мать, уже давно закончилась, хотя миссис Виллис ничего не говорит об этом. Она же запретила мне рассказывать о моих семейных обстоятельствах подругам. Одна Сесиль Темпл знает. Если отец вернется, он, конечно, отдаст миссис Виллис деньги, истраченные на мое содержание, но он никогда не сумеет отблагодарить ее за бесконечную доброту ко мне. Как же мне не любить миссис Виллис! Как же мне не ценить такого друга! Я знаю, что я взбалмошная девчонка, способная на всякие дикие выходки. Но повредить кому-нибудь преднамеренно – нет, на это я никогда не пойду. В эту среду в столах мисс Рассел и Сесиль Темпл был произведен беспорядок – вы, конечно, знаете, какой. Миссис Виллис позвала меня и спросила относительно карикатуры, нарисованной на тетради мисс Темпл, я сказала ей чистую правду, как перед Богом. И она не поверила мне! Что же мне теперь делать?

Энни замолчала, обратив на пастора умоляющий взгляд.

– Вы можете повторить мне все, что сказали воспитательнице?

– Я сказала вот что: да, миссис Виллис, карикатура нарисована мною. Трудно себе представить такую чудовищную неблагодарность. Как повернулась у меня рука, чтобы изобразить любимую начальницу в смешном виде! Я готова дать на отсечение руку, лишь бы этого никогда не случилось, но я должна сказать правду. Миссис Виллис спросила меня, как и когда я это сделала. Недели две тому назад, во время дождя, мы, ученицы средних классов, сидели вместе. У меня были карандаш и бумага. От нечего делать я начала набрасывать карикатуры на некоторых подруг, и выходило так удачно, что они от души смеялись. Они стали подзадоривать меня, мол, я не осмелюсь нарисовать карикатуру на миссис Виллис. Я храбро ответила, что действительно не осмелюсь. Но когда я пошла в свою комнату, чтобы вымыть перед чаем руки, искушение овладело мною так сильно, что я схватила листок бумаги и в одну минуту набросала рисунок. Он показался мне до того забавным, что я хохотала как сумасшедшая; потом заперла рисунок в бювар и позабыла о нем; однако отлично помню, что его никому не показывала. Как он попал в тетрадь Сесиль, для меня загадка.

Немного помолчав, Энни продолжила:

– Миссис Виллис спросила, уверена ли я, что заперла бювар, и не теряла ли я ключей. Я ответила, что ключи всегда в моем кармане, а в течение последней недели ключей у меня и вовсе не было. Я их забыла в ночной кофточке, и они отправились в стирку. Кто-то взял листок из моего бювара и перевел на тетрадь Сесиль. Иначе быть не может. Миссис Виллис спросила, уверена ли я, что листок исчез из бювара. Конечно, я уверена. Как и в том, что в школе только я умею рисовать карикатуры. Ах, как я раскаиваюсь в своей глупости! Миссис Виллис взяла у меня ключи и послала за бюваром. Мы обыскали бювар и, конечно, ничего не нашли. Миссис Виллис предложила посмотреть в потайном ящике. Но я никогда не клала его туда. И вдруг, представьте мой ужас – листок оказался там! Миссис Виллис побледнела, и руки ее задрожали. Мне же, напротив, кровь бросилась в голову, я не могла выговорить слова. Второпях я сложила все в бювар и убежала.

Священник с сочувствием смотрел на девочку. Она тяжело вздохнула:

– Вот и вся история, мистер Эверад. Что же я могу сказать? Я сделала карикатурный рисунок моей дорогой воспитательницы, но только один; другого я не делала. Это, конечно, копия, но я не знаю, кто ее автор. Вижу, мистер Эверад, что и вы мне не верите. Оно и понятно. Я на вашем месте тоже не поверила бы.

– Обстоятельства против вас, Энни, но я вам верю. Если здесь, в присутствии Бога, вы мне солгали, то кому же тогда верить? Нет, Энни Форест, у вас много недостатков, но вы не лгунья, поэтому сейчас я пойду к миссис Виллис. Господь с вами, дитя мое. Будьте терпеливы, мужественны, не питайте злобы к неизвестному врагу. Надейтесь на Бога, рано или поздно все откроется. До свидания.

Пока старик говорил, лицо девочки совершенно преобразилось. Глаза потеряли мрачное выражение и смотрели доверчиво, полуоткрытые губы улыбались. Она взяла сморщенную руку старика и поднесла к губам.

– Позвольте мне еще немного остаться здесь, – попросила она.

Он кивнул головой и вышел.

Глава XVII. Отравленные леденцы

– Я пришел сообщить, миссис Виллис, – сказал мистер Эверад, – что вам следует верить Энни Форест. Не упорство заставляло ее молчать, ей просто нечего было вам сообщить. Я глубоко убежден, что все обстоит именно так, как она говорит. Тут есть какая-то загадка, которую мы должны разгадать.

Начальница и священник проговорили довольно долго, и результат этих переговоров обнаружился на следующий же день. Утром, перед уроком, миссис Виллис пришла в классную комнату, подозвала Энни и, положив руку ей на плечо, объявила:

– Хочу сообщить вам, юные леди, что полностью освобождаю Энни от подозрения в непростительных поступках, совершенных здесь за последнее время. Но кто-то все-таки виновен в них, и рано или поздно это откроется. Если виновная придет и признается, я обещаю простить ее.

Начальница остановилась и посмотрела на своих воспитанниц. Глаза ее светились любовью и снисходительностью. Тем не менее все молчали.

Лицо миссис Виллис приняло суровое выражение.

– Я вижу, – сказала она, – что виновная ожидает суда Божьего. Кто бы это ни был, она может быть уверена, что этот час близок. Прошу вас вернуть дружбу Энни Форест. И я, и мистер Эверад верим ей, и этого для вас достаточно. Кто поступит иначе, тот подвергнется серьезному взысканию. Иди, дружок, на свое место.

Энни, кудряшки которой по обыкновению свешивались на глаза, откинула их и восторженно взглянула на свою воспитательницу. Но взгляд миссис Виллис был холоден, и бедная девочка вернулась на свое место со стесненным сердцем.

Миссис Виллис, под влиянием речей священника поверившая в невиновность Энни, в глубине души сомневалась. «Ведь она нарисовала карикатуру на меня, воспитательницу, которая была ей все равно что мать, – думала она. – Почему же она не могла сделать и другой рисунок? И если не она, то кто же?»

Директриса пыталась отогнать эти мысли, но они возвращались. И в ту самую минуту, когда она публично оправдала Энни и девочка восхищенно на нее взглянула, миссис Виллис, к великому огорчению своему, почувствовала, что охладела к ней.

Вернувшись на свое место и занявшись уроками, Энни старалась уверить себя, что она счастлива и довольна. Сесиль Темпл подошла к ней и сказала несколько сочувственных слов, во время полуденной прогулки Энни заметила, что некоторые из подруг относятся к ней как раньше. В рекреационной зале настроение было такое, что если бы Энни сделала хоть малейшее усилие, она тут же вернула бы себе прежнее положение. С ее способностью привлекать к себе людей это было бы нетрудно. Некоторые из воспитанниц не могли объяснить себе причины оправдания Энни; но раз миссис Виллис и мистер Эверад так решили, то так тому и следует быть. Остальные же без лишних раздумий готовы были позабыть всю эту историю и восстановить с Энни прежние отношения.