Комбатант - Бушков Александр Александрович - Страница 45

— Предположим, — сказал Ксавье тоном, по которому Бестужев окончательно уверился, что дело выгорит.

Однако инспектор блестяще выдерживал паузу — стоял с отрешенным лицом, хмурился, ничуть не спешил радоваться тому, что оказавшийся в труднейшей ситуации мошенник готов предать всех и вся. И это правильно, мысленно одобрил Бестужев, так и надо: пусть этот типчик неизвестностью помучается, пусть поймет, что это ему одолжение делают, а не он диктует условия — податливей будет… И хозяином положения себя не возомнит. Пауза затянулась настолько, что Рокамболь стал выказывать явные признаки нетерпения и удивления. Обведя их недоумевающим взглядом, он неуверенно произнес:

— Повторяю, мы можем договориться…

— Мы? — Ксавье приподнял бровь с неподражаемым аристократическим презрением. — Ну какие тут могут быть договоры, милейший. Вы расскажете абсолютно все, что нас может интересовать, а мы, так и быть, позволим вам скрыться из страны со всем неправедно нажитым — черт с вами, рано или поздно, я уверен, вы все равно сломаете себе шею… Вас что-то не устраивает? Тогда я пошлю агента за «салатницей», и продолжим разговор в другом месте, уже не на таких роскошных условиях…

Он говорил отрывисто, резко, холодно — и Рокамболь понемногу сникал. Бестужев подумал, что разобьется в лепешку, но добьется для инспектора ордена — заслужил, право слово…

— Господа! — воскликнул Рокамболь, вставая наконец на ноги и приводя свое платье в порядок. — К чему крайности? Умные лица всегда найдут способ договориться… Вы разрешите, я выпью коньяка? Такие переживания…

— Только быстро, — тем же неприязненным тоном сказал Ксавье.

И неотступно следовал за мошенником в гостиную — что было совершенно правильно, в доме может оказаться припрятанным оружие, будучи в безвыходном положении, подобный субъект способен на все…

Неизвестно, какие замыслы таились в голове у Рокамболя, но дергаться он не стал, видя неусыпную опеку — вернулся с изящным хрустальным графином, рюмками, предложил, стараясь изо всех сил поддерживать светский тон:

— Не угодно ли, господа?

Они мотнули головами. Налив себе в пузатенькую рюмочку изрядную дозу, Рокамболь совершенно по-русски опрокинул ее одним глотком, его щеки порозовели, на лице заиграла слабая улыбка.

— Достаточно! — сказал Ксавье, когда хозяин потянулся за новой порцией. — Довольно и рюмки. Итак… Похоже, любезный виконт, вы сыграли со старым приятелем Гравашолем скверную шутку? Не малую долю добычи присвоили себе?

— Вот здесь не угадали, — язвительно отозвался Рокамболь, с сожалением поглядывая на графин. — Луи позарез требовалось камешков на сто тысяч франков, такая сумма его вполне устраивала. Кто меня упрекнет, что я подумал и о себе? Согласитесь, нелепо было бы забирать ровно столько, сколько ему понадобилось, оставив лежать остальное… Коли уж была возможность… Если хотите, я могу подробно рассказать, как мы планировали это дельце и кто помогал…

— Вот уж эти подробности мне совершенно ни к чему, — сказал Ксавье. — Думаю, господина майора они тоже не интересуют. Для чего Гравашолю камни? На такую сумму? Для его делишек всегда нужны в первую очередь наличные деньги. Никто даже не пытался продать камни обычными потайными путями…

— Ну разумеется, — кивнул Рокамболь. — Господин Де Шамфор, я имею кое-какие представление о жизни. Начни я продавать камешки, очень быстро об этом через своих крапюлей узнали бы шустрики с набережной Орфевр… Луи, кстати, тоже не собирался этого делать, ни малейших попыток не предпринимал, ни одного вопроса не задал на эту тему. У меня сложилось впечатление, что ему нужны были именно камушки. Простите, но я не задавал лишних вопросов — когда имеешь дело с человеком наподобие Луи, этого лучше не делать…

— Кому вы должны это передать? — вмешался Бестужев, указывая на ящики с драгоценным аппаратом. — За ними кто-то придет? Или их следует куда-то отвезти?

Рокамболь, загадочно ухмыляясь, уставился на Ксавье:

— Дражайший инспектор, прежде чем я начну исповедь, мне хотелось бы услышать от вас твердые обещания… Вы ведь понимаете, я вынужден доверять вам на слово… Но знаю, что вы человек благородный и слово чести не нарушите. — Он оглянулся на Бестужева: — Тысяча извинений, господин майор, но вы мне совершенно незнакомы, так что я поостерегусь…

— Хорошо, — сказал Ксавье, чуть поморщившись. — Слово чести. Если расскажете все, можете убираться отсюда на все четыре стороны. Вот только, виконт, «Урания» отправляется из Шербура, то есть из Франции, причем — через два дня. К тому же пароход французский, а значит, все это время вы будете находиться в пределах нашей юрисдикции. Вы, конечно, можете изменить маршрут, чтобы оказаться вне нашей досягаемости, но это хлопотно и чревато непредсказуемыми последствиями…

— Ну что вы, я все понял! — улыбаясь уже почти спокойно, сказал Рокамболь. — Если я вас обману, вы меня настигнете и сдерете шкуру живьем… Успокойтесь, де Шамфор. Мне самому гораздо выгоднее покинуть Францию спокойно… и, между нами говоря, не буду иметь ничего против, если Луи Гравашоль обоснуется на казенной квартире с казенным питанием. Мы с ним чересчур уж разные люди, признаюсь. Меня, черствого циника, совершенно не волнуют все эти высокие идеи касательно вооруженной борьбы с тиранией, я ничуть не мечтаю осчастливить человечество новым, справедливым укладом жизни. Меня, откровенно признаюсь, глубоко заботит лишь собственное благосостояние… а вот старина Луи буквально помешался на подобных идеях и потому в качестве компаньона для делового человека совершенно не годится. Мавр сделал свое дело… Надеюсь, вы не считаете меня монстром, де Шамфор?

— Не считаю, — кратко отозвался Ксавье.

— Простите, а за господина майора вы можете поручиться? В рамках только что заключенного меж нами устного договора? Еще раз прошу прощения, господин майор, но я вас вижу впервые, а с господином де Шамфором знаком достаточно давно…

— Слово чести распространяется и на господина майора, — сказал Ксавье холодно.

— Благодарю, де Шамфор, теперь я совершенно спокоен! Да, и еще одно уточнение, господа: я, конечно, и не подумаю сообщать Луи Гравашолю о… о своей откровенности с вами, но считаю своим долгом напомнить, что субъект этот решительный и имеет дурную привычку не колеблясь стрелять в полицейских… Другими словами, я предоставляю вам подробнейшие сведения, но снимаю с себя всякую ответственность за возможные последствия, которые могут возникнуть в результате вашей встречи с Луи…

— Ну разумеется, — сказал Ксавье без улыбки. — Речь идет только о сведениях, остальное — наше дело, и претензий к вам не будет никаких. Но сведения должны быть исчерпывающими. Давайте к делу, д'Энсонвилль, и у вас и у нас мало времени…

— Позвольте, я соберусь с духом, — сказал Рокамболь не без ханжества. — Все-таки предстоит выдать старого знакомого, пусть и придерживающегося иных взглядов на жизнь… Итак. Примерно через полчаса я покидаю дом, чтобы успеть на поезд. С носильщиками я договорился заранее, понятно, они увезут на тачках к подножию холма весь мой багаж, в том числе и эти ящики, которым Луи придает такое значение. Он совершенно верно рассудил, что в обычных условиях никто бы и не подумал вторгаться с обыском ко мне… Вы ведь действуете без санкции начальства, де Шамфор?

Ксавье усмехнулся:

— Даже если так, это что-то меняет в вашем положении? Или в тех неприятностях, которые вас могут ждать?

— Ваша правда, — со вздохом признался Рокамболь. — Итак, вещи увезут к подножию Монмартра, и там будут ждать два экипажа. Один я заказал для себя, а второй пришлет Луи — за ящиками, понятное дело. Я не расспрашивал, но подозреваю, что на козлах будет сидеть его доверенный человек. В общем, за ящиками приедет экипаж. И это все, что мне известно. Вероятнее всего, их отвезут именно туда, где Луи в данный момент обосновался, но мне он не соблаговолил сообщить свой нынешний адрес, а я, как уже упоминал, вопросов ему стараюсь не задавать… Вот и все, господа. Святая правда. Поверьте, я ничего больше не знаю…