Misterium Tremendum. Тайна, приводящая в трепет - Дашкова Полина Викторовна - Страница 57

– Представляешь, как будет классно занять Светиком весь фасад гостиницы «Москва», которую сейчас перестраивают. Со стороны Манежной площади как раз освободилось место.

Наташа показала несколько снимков Светика-писательницы и отстала лишь после того, как Кольт ткнул пальцем в один из них.

– Да! Светик тоже считает эту картинку самой удачной!

Светик выпорхнула на сцену в розовом воздушном платье. Голову ее украшала тяжелая бриллиантовая диадема. Премию вручал известнейший советский писатель, от старости хрупкий и прозрачный, как эльф. Он плохо понимал, что происходит, и когда Светик хотела взять у него увесистую медную статуэтку, «Музу» с крыльями, он не отдавал, держал своими трясущимися лапками, упорно повторяя:

– Детка, не надо, я сам, сам!

Бедняга ждал, когда появится награждаемый. Он принял Светика за одну из девушек-моделей, которые обычно украшают сцену во время торжественных церемоний. Впрочем, неловкость была замята быстро. Ведущий освободил старца от тяжелой ноши и передал статуэтку Светику. Публика заглушила недоуменное бормотание классика бурными, продолжительными аплодисментами.

Петр Борисович выскользнул из зала в пустое тихое фойе, упал в кресло. Усталость и безразличие навалились на него. Даже курить не было сил. Он закрыл глаза и почти задремал в гулкой мраморной тишине.

Но вдруг рядом с ним прозвучал мягкий смешок и знакомый голос произнес:

– Лучше бы она танцевала.

Петр Борисович дернулся, открыл глаза. На подлокотнике его кресла сидел старинный партнер и приятель Тамерланов, губернатор Вуду-Шамбальского автономного округа.

– Герман, какими судьбами?

Петр Борисович удивился и обрадовался.

Герман Ефремович, добродушно посмеиваясь, объяснил, что оказался здесь случайно. Прилетел в Москву пару часов назад, заехал поужинать в ресторан клуба и вот узнал о таком торжественном событии.

– Лучше бы она танцевала, – повторил он и сочувственно подмигнул, – ты ведь именно об этом сейчас думаешь, Петр?

– Об этом, – признался Кольт, – а ты что, читал ее книгу?

– Нет, и не собираюсь. Но я читаю твои мысли, это значительно интересней. Вставай, пойдем, пока тебя не хватились в зале.

– Куда? Я не могу сбежать отсюда, я должен вернуться.

– Ты и не сбежишь. Только на двадцать минут заглянешь в ресторан. – Тамерланов подхватил Кольта под руку и повлек его вглубь фойе. – Здесь со мной швейцарец, у него дюжина отличных альпийских отелей, он загорелся идеей превратить мой Вуду-Шамбальск в Лазурное побережье.

– Разве есть море в твоей степи?

– Если я пожелаю, будет. Но мне оно на фиг не нужно. Морских курортов и так хватает. Сейчас входит в моду экстрим, экзотика. Полярный туризм, туры по нищим сибирским деревням, я уж не говорю о Гималаях. У меня нет моря, но есть степь, древняя и таинственная. Помнишь, я возил тебя на раскопки? Так вот, там действительно обнаружили следы какой-то неизвестной доисторической цивилизации. Сонорхи, египтяне, инопланетяне. В последнее время все помешались на этом. Постоянно кто-то приезжает. От журналистов отбоя нет. Историки, археологи, антропологи, уфологи из Чикаго, спиритологи из Лиона, солнцееды из Монреаля.

– Кто, прости?

– Солнцееды. Это, знаешь, голодающие люди. То есть они вроде бы могут питаться солнечной энергией, а больше ничего им не надо, даже воды не пьют. Кстати, они как раз первые и сказали об излучениях. Будто бы камни моих развалин испускают какие-то вибрирующие зеленые лучи, очень полезные для здоровья. Постоишь минут десять у камня, ладони к нему прижмешь, глаза закроешь и сразу молодеешь на десять лет, все болезни уходят, даже рак. Только, конечно, надо медитировать и твердо верить.

Петр Борисович слушал возбужденную болтовню Тамерланова, качал головой. От губернатора било током, здоровая энергия переполняла его, хотелось притронуться и зарядиться, как от аккумулятора.

– Герман, ты, наверное, теперь только и делаешь, что медитируешь среди своих камней. Ты бодр и весел, как трехлетний ребенок. Смотри, не переусердствуй, а то омолодишься до эмбрионального состояния.

Тамерланов рассмеялся, хлопнул Кольта по плечу.

– Обожаю твои шуточки. Ну, давай познакомлю со швейцарцем.

В отдельном кабинете ресторана за столом сидели трое. Приятный господин лет пятидесяти, полный, круглолицый, румяный, совершенно лысый, но с густыми черными бровями и аккуратным клинышком серебристой бородки. Звали его Пьер де Кадо. Одна из дам была стандартная фотомодель, рельефная брюнетка с огромным чувственным ртом и волосами такими холеными, что они казались отлитыми из цельного куска блестящего черного пластика. Что касается второй дамы, то, увидев ее, Петр Борисович смутился, жарко покраснел и поцеловал ей руку, хотя в принципе не имел такой привычки.

Вместе со швейцарцем и моделью за столом сидела Елена Алексеевна Орлик, археолог, профессор истории.

– Здравствуйте, Петр Борисович. Рада вас видеть.

Ему было приятно, что она помнит, как его зовут, и улыбнулась, будто старому знакомому.

Швейцарец свободно владел русским. От его крепкого рукопожатия свело ладонь. Модель звали Зоя. Тамерланов обращался к ней «Заяц», и стало ясно, что сопровождает она вовсе не швейцарца. За все время она не проронила ни слова.

– Развитие туризма в Вуду-Шамбальской степи сулит фантастические прибыли. Помимо развалин храма сонорхов, там есть еще много всего удивительного. Можно создать музей красной мистики. Если память мне не изменяет, туда отправлял экспедиции Сталин. Руководил исследованиями чекист, загадочная фигура, Бокий Глеб Иванович. Там побывал этот странный человек, Барченко, который сконструировал шлем для чтения мыслей на расстоянии. Кстати, Герману никакие специальные шлемы не нужны, он владеет этим искусством в совершенстве.

– Спасибо, Пьер. – Губернатор счастливо улыбнулся и мимоходом погладил Зою по спине. – Надеюсь, ты не собираешься демонстрировать меня туристам как еще одну степную диковину?

Последовал громкий хохот. Швейцарец ржал как жеребец, даже принялся вытирать глаза ресторанной салфеткой. Елена Алексеевна вежливо улыбнулась.

– Как ваш внук? – тихо спросил Кольт.

– Отлично. Растет, уже лопочет что-то, ползает по всей квартире, тянет в рот всякую дрянь. Жаль, вижу его редко. Опять не вылезаю из степи.

– Петр, ты должен непременно прилететь на раскопки, – сказал Тамерланов, – там столько всего интересного. К тому же тебе необходимо приложиться ладошками к древним камням, получить порцию зеленых лучей, зарядиться энергией, а заодно подумать вместе с нами над замечательным проектом Пьера. Надеюсь, ты не откажешься участвовать?

– Не откажусь, – механически кивнул Кольт.

Он смотрел на профессора Орлик, на ее острый неправильный профиль, на розовое маленькое ухо. В нежной мочке посверкивала бриллиантовая сережка. Камень был не больше полкарата, но удивительно чистый и яркий. Огранка девятнадцатого века. Петр Борисович в этом неплохо разбирался. Он упорно убеждал себя, что его заинтересовал именно камушек, ничего больше. На самом деле ему хотелось смотреть на Елену Алексеевну, он не мог понять почему. Вернее, не желал понимать.

Профессор Орлик руководила раскопками древнего храма в Вуду-Шамбальской степи. Несколько месяцев назад именно там они с Кольтом познакомились. Она знала удивительно много и могла бы пригодиться в его поисках. Будь на месте Елены Алексеевны любой другой человек, Кольт, не задумываясь, поручил бы кому-нибудь из своих секретарей раздобыть телефонный номер, связаться, договориться о встрече.

Он часто вспоминал, как они вместе летели из Вуду-Шамбальска в его маленьком самолете. Орлик нервничала. В Москве рожала ее дочь. Три часа в воздухе ничего не было известно. Кольт сидел рядом с Еленой Алексеевной. Страх, счастье, нетерпение, все, что пережила она за эти три часа, он пережил вместе с ней. Никогда прежде он не чувствовал так остро чужих чувств, это было настолько несвойственно ему, что он испугался. Его к ней тянуло. Немолодая, не слишком красивая и слишком умная женщина вдруг взяла и поселилась в каком-то пыльном, забытом, необитаемом углу его души, причем сама она об этом понятия не имела.