Апокалипсис вчера: Комментарий на Книгу пророка Даниила - - Страница 4

Конечно, вашу любовь к Родине можно вывести из стремления животного пометить территорию обитания. Ваш восторг при взгляде на Джоконду – из инстинкта продолжения рода. Но из какой такой биологической необходимости могли возникнуть стыд и гордость?.. Чувство брезгливости или ощущение прекрасного?.. А ведь наличие каждого этого свойства гораздо сильнее отличает вас от животных, чем тяга к абстрактному умничанью.

Доказательство того, что разговоры об эволюции лишены смысла, могло бы быть и более простым. Мы ведем речь о происхождении человека от животного? Покажите мне обезьян (дельфинов, лошадей, муравьев, осьминогов, ...), ведущих речь о... не важно о чем... просто ведущих речь... и я поверю, что Бездна мне лишь привиделась.

Мы с вами (люди) ведем эти разговоры. Больше во всей необъятной Вселенной их не ведет никто. Вот и все.

3

Еще день спустя я проснулся на горе Абу – самой священной горе Индостана. В окно светило солнце. Я открыл глаза и долго рассматривал деревянный пол. За время, пока я неподвижно лежал в постели, солнце за окном успело немного отползти влево.

Когда я выходил из отеля, парень с reсeption предупредил: окна в номере нужно обязательно закрыть. Обезьяны влезают в комнаты и могут разбросать вещи. Ох уж эти обезьяны. Рядом с гостиницей я разглядел надпись CAFE и зашел внутрь. Помыл руки, сел за стол. Мой европейский вид вызвал среди хозяев небольшой переполох. Работники засуетились, побежали искать меню, вспомнили, что у них отродясь не было никакого меню, и заслали к моему столику самого смелого.

Для начала я решил с ним поздороваться и сказал:

– Good Morning!

– Что?

– Good Morning!

Мужчина помолчал, отошел к остальным посоветоваться, а потом вернулся и грустно развел руками:

– Нет.

– Что «нет»?

– У нас не готовят блюда под названием «гудмонин».

Я не стал объяснять, что имел в виду. Сказал, что коли так, то пусть он просто принесет кофе, ладно? После завтрака я пошел осматривать храмы.

В Абу сумасшедшее количество храмов. Перед каждым в пластиковых креслицах сидели жрецы. Некоторые пили чай, другие читали газеты. Вдоль стен, прямо на земле, лежали голые «саду» – святые мудрецы. В каждом священном городе Индии этой публики навалом: голые, с разрисованной кожей, со спутанными волосами, вечно укуренные гашишем и попрошайничающие. Не знаю, как насчет святости, но мудрыми саду точно не выглядят.

Сами храмы производили впечатление очень древних. Из рушащихся стен местами росла трава. Перед входом в самое здоровенное святилище была воткнута статуя быка. Местные уверяли, будто на ее изготовление ушло несколько центнеров золота. Хотя лично я думаю, что бык был медный. Был бы золотой, сами брахманы давно бы его распилили. Внутри храма стояли статуи. Они давно лишились лиц и рук – уцелели лишь ноги и половые органы. Храмовый служитель драил божественные пенисы французским чистящим порошком. Гнусавым голосом что-то напевал себе под нос.

Я побродил по храму. За статуей быка в полу обнаружилось небольшое отверстие. Служитель объяснил, что эта дыра ведет прямо в ад.

– В ад?

– Да. Если вы свалитесь вниз, то окажетесь прямо в загробном мире.

На отверстие в полу я посмотрел более внимательно. Дыра как дыра. Вряд ли очень глубокая. Служитель продолжал драить свои статуэтки. Я спросил, что будет, если кинуть вниз камешек или монетку? Улыбаясь и не прекращая работы, мужчина ответил, что лучше этого не делать. Лет восемьсот тому назад в это отверстие было решено сбросить приговоренного к смерти преступника. То, что он натворил, было столь омерзительно, что судьи постановили не просто казнить подонка, а сразу отправить его в преисподнюю. Мужчину связали, уложили на край отверстия и пинком ноги столкнули вниз. После этого еще две недели из отверстия были слышны крики и стоны. Некоторые смельчаки подходили поближе и спрашивали, что конкретно видит казненный. Он отвечал, что не в силах об этом рассказать, но если бы даже и рассказал, то кто б ему поверил? А потом крики просто стихли.

4

Из Абу мой автобус уходил в четыре утра. На автобусную станцию я прибыл затемно. Прямо на земле там спали люди. Между ними бродили собаки. Иногда они наклоняли морды и лизали спящим лица. Найти свой автобус я не мог долго: названия городов были написаны такими, знаете, смешными индийскими буковками. Помочь мне вызвался дряхлый тонконогий индийский дед.

– На Джойпур? Ты собираешься ехать в Джойпур? Пойдем покажу. Это во-он тот автобус! Да-да! Я точно знаю!

Дед двумя пальцами запихивал себе далеко за щеку какую-то жевательную гадость. Желтые слюни стекали у него по бороде. Ногами он еле шевелил. Поддерживая его за локоть, я помог деду дошагать до автобуса, и только там выяснилось, что старичок – наш водитель. Руки у него дрожали. В кабину он смог залезть лишь с третьей попытки.

Несколько мужчин пытались втащить на крышу автобуса неимоверно огромный тюк. Тот вырывался из рук и валился на землю. Ночью в Индии довольно прохладно. У индусов мерзли уши, и вокруг голов они наматывали тряпочные шарфики. Дед-водитель наконец прогрел двигатель, и мы тронулись. Первые десять минут я смотрел в окно, а потом закинул ноги на сиденье, пристроил под голову рюкзак и заснул.

Места, через которые ехал автобус, называются Раджастхан – Страна Королей. Шестьдесят отдельных княжеств, в каждом из которых правит собственная династия. Мужчинам здесь полагается погибать на поле боя, а их женам – живьем сжигать себя на погребальном костре мужа. До 1975 года центральная власть платила раджам пенсии, чтобы те вели себя смирно, а потом отменила выплаты. Раджи этого даже не заметили. Кое-где они перестроили собственные дворцы под дорогущие отели, но от этого не перестали быть раджами. На центральную власть здесь плевать хотели.

До полудня я спал. Потом проснулся и стал смотреть в окно. Ехать было жарко. Постепенно автобус заполнялся раджастханскими крестьянами. Сперва я снял ноги с сиденья, а потом и вовсе уступил место крестьянским детям. Последние километров двести мне пришлось ехать стоя. За окном то и дело попадались повозки: ослик или лошадь, запряженные в деревянную арбу. Картинка никого не удивляла, хотя, на мой взгляд, здесь было о чем призадуматься.

Вот человек: он волен запрягать лошадь в телегу. Также он может носить кроличью шубку, доить корову или дрессировать слона. Ему позволено обладать и владычествовать над животными. А животные над человеком – нет, не могут владычествовать. Странной выглядела бы картина, на которой человек вез бы лежащую в арбе лошадь.

С другой стороны, животное может вести себя «со звериной жестокостью» или «жрать, как свинья». Никому и в голову не придет его за это упрекать. А если так же станет вести себя человек, мы сразу поймем: он болен. Что позволено быку, не позволено Юпитеру.

Считается, что когда-то человек был таким же животным, как и все остальные. Просто потом перестал быть. Он изменился. Эволюционировал. Стал лучше. Правда, в чем именно состояло это изменение, понять тоже сложно.

Обезьяны жили в лесу и в ус не дули. Стволы деревьев для них были прекраснее колонн Парфенона. Дождевая вода – вкуснее пепси-колы. Как же могло получиться, что из этих милых животных возникло то, что возникло? Что за катастрофа, черт возьми, должна была с ними произойти?

Мне говорят, будто леса исчезли, а климат похолодал. И вот тут-то обезьяны встали на ноги, распрямили спины, взялись за каменные топоры, и все в таком роде. Мир изменился, и животные (чтобы выжить) изменились вслед за ним. На мой взгляд, объяснение выглядит жалко, но другого у сторонников эволюции просто нет.

Какое же изменение вызвало в обезьяне похолодание и исчезновение тропических лесов? Обезьянам стало холодно. Резонно предположить, будто они покрылись шерстью, как мамонты и шерстистые носороги. Но человек лыс, словно с рождения предназначен для ношения шуб и кофт. Вкусных и питательных фруктов стало не хватать, и обезьяны стали охотницами. Было бы логично, если бы у них отросли огромные, как у тигра или косатки, клыки. Но человек беззуб, будто с появления на свет питался лишь коврижками и овощными пюре. Леса исчезли, и вокруг растерявшейся обезьяны залегли степи. Сами понимаете: обезьяне следовало бы научиться скакать резвее антилоп. Но человек непроворен, будто уже на заре его существования имелись эскалаторы и мощеные мостовые, по которым можно лениво шлепать подошвами.