Вернуться по следам - Му Глория - Страница 47

– Ну, чего тебе? – спросила она и поджала губы.

– Елена, не гримасничай! – одернула ее Елена Антоновна. – Глория хочет посмотреть вещи.

– И уроки еще, если ты в школе была, – добавила я.

– Ве-е-е-ещи? Ты? – вытаращила Леночка бледно-голубые глаза.

Леночка входила в тройку самых красивых девочек в классе и относилась ко мне со снисходительным презрением – за то, что я не интересовалась мальчиками и мне было безразлично, как я выгляжу. Нет, в школу я всегда приходила в выглаженном платьице с чистыми манжетами, с аккуратно заплетенными косичками. Но это была такая солдатская аккуратность – для чистоты, а не для форсу.

– Елена! Прекрати и покажи Глории вещи, если она хочет, – с нажимом произнесла Елена Антоновна, – а я подам чай.

– Хорошо, мама. Иди за мной. – Лена повернулась, как заводная кукла, и пошла к себе.

Я шла за ней и в который раз дивилась тому, что вот сейчас поздний вечер, они одни и не ждут гостей, а обе разодеты в неудобные нарядные платья, у Лены – пышные банты, а у ее мамы волосы уложены в прическу. И мне представилось, что и спят они при полном параде, в таких огромных кукольных коробках.

– Пожалуйста, садись. – Леночка плавным жестом указала на стул и вынула из портфеля дневник. – Вот домашнее задание, ты пока перепиши, а я все подготовлю.

Леночка стала раскладывать на своем диванчике новенькие темно-синие джинсы, спортивные костюмы, какие-то платьица-юбочки. Потом пришла ее мама и принесла чай в отвратительных золоченых чашках с аляповатыми пастушками.

– Ну вот. Выбирай, – сказала Леночка, они с мамой чинно уселись на стулья, как две разрумянившиеся гиены, и стали за мной наблюдать.

Затея с джинсами провалилась сразу – все они были мне велики на два размера. Я потрогала чудную, мягкую мастерку с замечательным капюшоном, но она была такого невозможно розового цвета…

– Еще есть красивые спортивные костюмы, – с надеждой предложила Елена Антоновна, но я посмотрела на нее дико – представила, как я в «красивом спортивном костюме» тащу тачку с навозом.

– Есть еще джинсовый комбинезон. Вранглеровский, – выдохнула Леночка, доставая комбинезон из шкафа.

Я послушно нарядилась, подвернула штанины и уставилась в зеркало. Конечно, и комбинезон был мне велик, я выглядывала из него, как котенок из мешка, но мне было просторно и удобно. Я присела, потом взмахнула ногой.

– Осторожно! – пискнула Леночка.

– Извините, – сказала я. – А сколько он стоит?

– Сто пятьдесят, и это совсем недорого.

– Столько у меня нету. – Я полезла из комбинезона на волю. – Но я спрошу у мамы…

– Мы не будем ждать, – строго предупредила меня Елена Антоновна. – Комбинезон хороший, фирменный, его быстро купят.

– Конечно. Я завтра Лене в школе скажу, хорошо? Эх, жаль, джинсов нет моего размера…

На этом мы распрощались, и я помчалась домой.

Ричард спал, обняв передними лапами мой старый свитер, и мое сердце от нежности снова приоткрыло на минуту свои устричные створки. Пес поднял голову, стукнул хвостом, но я сказала: «Спи, спи», закрыла дверь и пошла к маме.

– Ну как, узнала уроки? – Мама с отчимом, как обычно по вечерам, сидели на кухне и болтали.

– Да, мам. Там не сложно, я сейчас все быстро сделаю.

– Так поздно уже. Опять не выспишься, – сказала мама и сделала брови домиком.

На нее так приятно было смотреть после Елены Антоновны, на мою такую красивую, живую маму, нисколько не заботящуюся о морщинах, что я невольно улыбнулась.

– Не беспокойся, мам. – Я подсела за стол. – Мам, тут такое дело… Ленке папа снова кучу шмоток с Кубы привез… Ну и она их продает…

– Ты хочешь что-нибудь? – встрепенулась мама. – Блузочку красивую или платьице? Ой, давай купим, конечно же…

– Нет, мам, – с сожалением сказала я, – джинсы я хотела, только они все большие… Там еще комбинезон есть джинсовый, но он ужасно дорогой, у меня на него денег не хватает.

– Комбинезон? – Мама была явно огорчена. Ей так хотелось, чтобы я наряжалась, а я… Я носила ужасные серые штаны из магазина «Пионер», кеды и олимпийки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ань, а давай купим ей комбинезон? – Отчим приобнял маму за плечи и прижал к себе. – Глядишь, может, втянется и потом еще чего захочет, а? Сперва – джинсы, потом – юбку, так и пойдет. Сколько денег надо, Гло?

– У меня есть рублей сто, надо еще пятьдесят…

– Сто рублей? Ну ты буржуй! – расхохотался отчим.

– Я копила… На одну вещь, – хмуро ответила я. Книги, книги и еще раз книги – вот что было этой «одной вещью». Я тратила на книги почти все, что зарабатывала.

– Так вот что, оставь свои сто рублей себе, а мы с мамой дадим тебе еще сто пятьдесят, на одежду. Родители мы или нет, в конце концов. Как, Аня? Ты не против?

– Спасибо тебе, Степочка, ты такой молодец! – Мама уронила голову отчиму на плечо. – И в самом деле, ходит как оборванка, и деньги эти еще… по колено в говне зарабатывает… Переутомляется… А у тебя, между прочим, родители есть… Ты приди, попроси… Нет… Гордыня сатанинская, вся в отца…

– Мама, не надо. Поссоримся. – Я устало взглянула на маму.

– Ну все, все, – сказал отчим, – мир, девочки. Я сейчас деньги принесу, а вы пока бутербродов сделайте. Эх, нажремся на ночь, – лихо добавил он и вышел.

Был он легкий, веселый человек, иногда ехидный, маму умел успокоить и развеселить, я его не больно-то любила, но очень уважала.

Мама помолчала, вздохнула и стала резать хлеб. Отчим, вернувшись, протянул мне три зелененьких бумажки.

– Вот, держи! И чтобы завтра же нам показалась в обнове!

Живого полтинника я и в руках-то не держала до сих пор. Жили мы совсем неплохо, мама зарабатывала немного, но отчим был хирургом, как и мой отец, а еще преподавал. Да дед – ветеран двух войн, коммунист и все такое, ему платили не только пенсию, а выдавали еще так называемый паек. Паек – это была всякая еда, которую в магазинах не купишь, зеленый горошек там, сгущенка или копченая колбаса.

Но мама, после «нормальной», как она говорила, жизни с моим папой, теперь часто повторяла, что мы нищие, поэтому я никогда ничего у нее не просила – ни денег на мороженое, ни игрушек, ни книг.

– Мама, это ужасно много, я не могу взять, – сказала я и положила деньги на стол.

– Хватит капризничать и марш делать уроки! – нахмурилась мама. – Дядя Степа сделал тебе подарок, а ты его обижаешь. Как только не стыдно, трудно «спасибо» из себя выдавить?

– Спасибо. – Я, опустив глаза, сгребла деньги со стола и, ни на кого не глядя, ушла к себе. Мне было ужасно стыдно.

Все вранье проклятое, вот так всегда, думала я, свернувшись у Ричарда под брюхом, один раз сбрехнешь ерунду какую-нибудь, а оно потом все тянется и тянется. Ну на фига мне эти джинсы? Родителей ограбила, а у них и так денег не завались…

Но слово – не воробей, топором не вырубишь.

«Раз уж так, я куплю еще и эту розовую мерзость, вот что. Пусть мать порадуется», – .уныло подумала я и пошла делать уроки.

Глава 7

Утром я зацепила Ричарда на ремень, и мы помчались в конюшню.

Идти было не так далеко, минут десять по набережной скорым шагом и с полчаса через парк – хорошая такая прогулка.

И конюшня, и крытый манеж были перестроены из старых складов и выглядели, признаться, не лучшим образом – две огромные нелепые каменные жабы, распластавшиеся посреди парка. Зато места хватало, и денники у нас были просторные, не в пример тесным стойлам, как в других школах, и двор широкий, прибранный, и сейчас по этому самому двору к нам с Ричардом неслись с лаем разномастные дворняжки.

Ричард не дрогнул, шерсть на загривке лежала гладко, только подобрался весь и слегка подергивал верхней губой.

Собаки окружили нас, но близко не подходили. Еще бы. Ричард был втрое больше любого из нападавших и выглядел сейчас сапсаном, случайно проснувшимся в курятнике.

Всех собак звали Звонками, их собирал по городу Геша – только кобельков, чтобы стая не разрасталась бесконтрольно. Все их ласкали и кормили, никто ни к чему не принуждал, но псы всегда предупреждали о появлении чужих.