Вернуться по следам - Му Глория - Страница 44

– Как – зачем? – неосторожно фыркнула я, и Напалм заплясал, зафыркал мне в ответ, закосил глазом. – Тихо, тихо, ты, болячка. – Я ласково огладила мерзавцу морду.

– Смотри, осторожно – ужалит, пальцев лишит, – предостерегающе глянул Геша и повторил: – Так зачем тебе деньги, малáя?

– Во-первых – ма-ароженое, во-вторых – пи-ироженое, – закатила я глаза, – а в-третьих – книжки, шо неясно?

– Да все ясно. – Геша снова дернул плечом (эту дурную привычку, как ни странно, он подхватил от меня). – Ну, пускай потихоньку и отваливай.

– Шика-шика-шика… – Я подышала напоследок Напалму в нос, отпустила недоуздок и выскользнула из денника.

Я слышала утробный хохоток Напалма и дружелюбное Гешино «Прими… прррими, ебанаврот…». Наверное, коварная тварь сразу же попыталась прижать Гешу задом, но не из таковских был Геша. Он вышел из денника и закрыл дверь.

– Пошли покурим. Копыта потом, надоел. – Геша сплюнул.

Мы уселись во дворе на кучу бревен у стены. Никто из нас, разумеется, не курил; я – потому что маленькая, Геша – потому что запах табака не нравился лошадям и женщинам. Просто мы так говорили – «перекур», значит «отдых».

– Так зачем тебе книжки эти? – продолжил разговор Геша. – Я че-то не пойму, в школах библиотеки позакрывали, или как?

– Нет. Просто мне нужны свои собственные книжки.

– А. Ну, ладно.

Если честно, для Геши слова «читать» и «бездельничать» были синонимами, но к чужим слабостям он относился с уважением. Геша задумчиво поскреб затылок, почесал нос, похлопал себя рукой по колену и наконец сказал:

– Ну, я не знаю, малáя… Взять тебя на должность младшего помощника старшего конюха… то есть – меня. Оклад тебе будет десять рублей… для начала. – Он полез в карман, достал горсть мятых купюр, отложил несколько, разгладил, остальные снова сунул в карман. – Вот, владей.

– Геш, а разве так можно? – удивленно спросила я, спрятала руки за спину и даже отодвинулась подальше от денег.

– Начальства слушайся. На, сказал. – Геша настойчиво протянул мне деньги и, внезапно вспомнив, что он взрослый, строго добавил: – Все сразу не трать, следующая получка у тебя не скоро будет…

Следующая зарплата у меня была в целых сорок рублей. К нашей конюшне приписали «мертвую душу» – в то время люди не имели права не работать, но некоторые покупали себе запись в трудовой книжке и просто числились где-то, вот и у нас появился новый мифический конюх на полставки, за него-то я и стала работать.

На конюшне меня дразнили «полконюха» – не только из-за половины зарплаты, а еще и за малый рост и возраст, а было мне тогда девять лет.

Так я сделалась довольно обеспеченным по тем временам ребенком, но те первые десять рублей и первое дальнее путешествие «по книги» я помню.

Глава 5

Я проснулась ранним утром, но не отправилась, как обычно, на пробежку, а, сунув в карман деньги и зажав в кулаке бумажку с адресом, пошла сначала по проспекту, потом через дворы, дальше через маленький шумный рыночек, мимо кинотеатра «Зоря» к остановке трамвая, который и должен был отвезти меня на другой конец города, в тот самый клуб филателистов.

К городским трамваям я относилась с безграничной любовью и доверием. В глубине души я не сомневалась, что именно они, трамваи, и были первыми, самыми древними городскими жителями – как динозавры на Земле. Они и напоминали динозавров – длинные, неуклюжие, грохочущие, неспешно следующие по вечно неизменному маршруту.

Я села в полупустой трамвай и приникла к окну. Остановок через шесть места пошли совсем незнакомые, и я подивилась в очередной раз этой волшебной способности города раздвигать свои границы. Ведь вот казалось, что я была уже везде и знаю его вдоль и поперек, но каких-то пятнадцать минут – и я снова как в открытом космосе, вернее, в неоткрытом, и даже пальцы холодеют при мысли, что из такого-то далека как же я вернусь домой, а трамвай уносил меня все дальше, громыхая, истерично повизгивая звонками на перекрестках. На остановках все входили люди, ко мне подсел бородатый дядька, достал книгу из портфеля и улыбнулся ей – ну знаете, той легкой улыбкой, которой приветствуют очень хорошую, любимую книгу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Дядька стал читать, а я, заметив эту его улыбку, не удержалась и тоже заглянула, и тотчас же мой любопытный нос ожгло жарким пустынным ветром, и я провалилась, залипла, попалась…

Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением.

Та кавалерийская ала, что перерезала прокуратору путь около полудня, рысью вышла к Хевровским воротам города. Путь для нее уже был приготовлен.

Пехотинцы каппадокийской когорты отдавили встороны скопища людей, мулов и верблюдов, и ала, рыся и поднимая до неба белые столбы пыли, вышла на перекресток, где сходились две дороги: южная, ведущая в Вифлеем, и северо-западная – в Яффу. Ала понеслась по северо-западной дороге…

Я чуть не завопила возмущенно, когда дядька захлопнул книгу и встал.

Оказалось, что мы приехали на конечную остановку (она-то, по счастью, и была мне нужна). Я вышла за дядькой и, набравшись смелости, тронула его за рукав. Дядька удивленно обернулся, и я, боясь, что вот он сейчас уйдет, а я так никогда и не узнаю, скороговоркой выпалила:

– Извините за беспокойство, скажите, пожалуйста, как называется та книга, что вы сейчас читали?

– Пожалуйста, – с насмешливой любезностью сказал он, – «Мастер и Маргарита» Михаила Афанасьевича Булгакова.

– Спасибо, – выдохнула я, а он кивнул и ушел, все так же улыбаясь в бороду.

Я отправилась на поиски пресловутого книжного заповедника, про себя повторяя, чтобы не забыть: «Булгаков, «Мастер и Маргарита», Булгаков. Михаил. Афанасьевич».

До этого момента я шла даже не на охоту – так, на разведку, теперь же я точно знала, какая книга мне нужна, да что там нужна – необходима.

Поплутав некоторое время по тихим зеленым улочкам с запущенными пятиэтажками, я выбралась наконец к искомой аллейке, прошла сквозь строй гипсовых пионеров и уперлась в круглое строение без окон и крыши. Летний кинотеатр? Маленький стадион? Черт его знает.

Я двигалась вдоль белой слепой стены, бездумно трогая пальцами теплую облупившуюся штукатурку, и наткнулась на вход – огромные ворота. Их, вероятно, перекрашивали много раз прямо поверху, краска облезала, сворачивалась спиральками, обнажая предыдущий слой, поэтому они были пятнистыми, сине-зелено-охристыми.

По доброй советской традиции ворота были намертво заколочены, внутрь вела маленькая калитка сбоку, она была открыта, рядом стоял человек в парусиновой кепке и продавал билеты.

Билет стоил рубль – целое состояние, но делать было нечего, иначе пробраться в эту цитадель не представлялось возможным – высокая, сплошная, гладкая стена. Я заплатила и вошла.

Я сделала шаг, и меня ослепило солнце. Солнце отражалось от белой вогнутой стены (все-таки кинотеатр, подумала я), плясало на высоких, истертых ступенях-сиденьях этого странного амфитеатра, гуляло по чахлой травке в центре (или стадион?).

Людей было довольно много, кто-то задумчиво бродил, кто-то сидел на ступенях у раскинутых тряпиц, на которых лежали альбомы с марками, кляссеры с монетами, значки и – ура! – книги.

Я и сама побродила, примериваясь, прислушиваясь, прицениваясь, трогая робко корешки книг, но пока не смея взять и раскрыть. Они все были здесь, мои старые друзья – Дюма и Даррелл, Шекспир и Мэлори. Все.

– Ищете что-нибудь, барышня? – неожиданно спросил очкастый красноносый дядька, похожий на помесь грача и ящерицы.

Я вдруг испугалась, что забыла название книги, но губы послушно произнесли:

– «Мастер и Маргарита» Михал Афанасьича Булгакова…

– «Мастера» у меня нет, – огорченно сказал красноносый. – А вам, милая моя, не рано ли читать такие книги?

– Как это – рано? – удивилась я. Много чего мне было «рано» по словам взрослых – гулять одной, готовить борщ, ездить верхом и дерзить старшим, но читала я всегда что хотела, и никого это не беспокоило.