Змеиное гнездо - Холт Виктория - Страница 15

Воришка смотрел на меня во все глаза. До него начало доходить, что я не собираюсь причинить ему зла. В глазах его вспыхнула надежда. Бедное дитя, подумала я.

– Ты, наверное, голоден? – спросила я. Он кивнул.

Я вытащила из кошелька все деньги и отдала ему.

– Больше не кради, – сказала я. – Своруешь как-нибудь, а тот, кто тебя поймает, возьмет и не захочет тебя отпустить. Ты ведь знаешь, что с тобой будет дальше?

Он снова кивнул.

– Отпустите его, – обратилась я к молодому человеку. Он пожал плечами и улыбнулся мне. Потом отпустил мальчугана, который тут же скрылся в подворотне.

– Итак, вы позволили вору продолжать заниматься своим промыслом за счет порядочных граждан Эдинбурга, – сказал молодой человек. – Но вы понимаете, что для него это всего лишь отсрочка – все равно ему сидеть в тюрьме.

– По меньшей мере это будет не на моей совести.

– Разве это имеет значение? Тюрьма наверняка его ждет.

– Может быть, он усвоит полученный урок. Он был голоден. Мне отчаянно жаль всех этих горемык.

– Но… позвольте полюбопытствовать, что делает молодая леди в этой части города?

– Изучает город. Я родилась и живу в Эдинбурге, но никогда не бывала здесь прежде.

– Вероятно, нам следует познакомиться. Меня зовут Джеймс Норт… а попросту Джеми.

– А меня Девина Глентайр.

– Вы разрешите проводить вас в более благоприятный для здоровья уголок этого города?

– Буду вам благодарна, я заблудилась.

– Не обидитесь за совет?

– Нет, конечно.

– На вашем месте я не рисковал бы отныне ходить сюда без провожатого.

– Я твердо решила быть теперь осторожнее.

– Тогда наш бродяжка сделал первое полезное дело в своей преступной жизни.

– Вы живете в Эдинбурге?

– Снимаю комнату. Учусь в университете.

– Вы студент?

– Да.

– Очень интересно. Что вы изучаете?

– Право. Однако в настоящее время я готовлю сочинение об этом городе. Я убедился, что это предприятие – наиболее захватывающее из тех, за которые я брался.

– Вы исследуете трущобы?

– Да, я намерен разглядеть все грани города, делающие его одновременно величественным и ужасным. Это место земного шара пропахло историей. Она чадит здесь повсюду.

– Не отсюда ли и название Старая Чадильня?

Он рассмеялся.

– Почему все-таки старый город так называют?

– Трудно сказать. Возможно, из-за того, что он расположен на холме. Это название могло родиться в голове путника, когда он издалека увидел дым, поднимающийся над трубами домов. Таково одно из моих предположений. Я бы хотел мысленно воссоздать облик не только сегодняшнего города, но и те обличья, которые он принимал в прошлом.

– Необыкновенно увлекательная работа. Я же только начинаю познавать Эдинбург.

– Тем не менее вы говорите, что прожили здесь с самого рождения.

Мы подошли к выходу из лабиринта.

– Теперь вы в знакомых местах, – сказал Джеми.

Я была разочарована: благополучно доставив меня в безопасное место, он, очевидно, – так мне подумалось – собирался откланяться.

– Вы проявили необыкновенную доброту, став моим избавителем, – сказала я.

– О да, правда, для этого мне не пришлось сразиться с огнедышащим драконом, – сказал он со смехом. – Поэтому едва ли я достоин такой благодарности.

– Я очень не хотела лишиться кошелька.

– Потому что это подарок мамы? Она умерла?

– Да.

– Примите мое сочувствие. Мы дошли до парка.

– Если вы не торопитесь… – начал он.

– Ничуть, – решительно ответила я.

– Может быть, присядем ненадолго?

– С удовольствием.

Мы нашли скамейку и проговорили целый час. За долгое время этот час был первым, который меня вдохновил.

Я узнала, что Джеми – сын пастора из местечка Эверлох – я такого даже не слышала – на северной окраине Эдинбурга. Семья пошла на огромные жертвы, чтобы сын поступил в университет, и потому на нем лежал святой долг преуспеть и тем возместить родителям все, что они для него сделали.

С каждым словом Джеми нравился мне все больше. Там приятно было разговаривать с человеком почти одного со мною возраста. Я рассказала ему о смерти мамы и о тех ужасных событиях, что за этим последовали.

– У меня была гувернантка, хорошая моя подруга, но она… оставила наш дом. А теперь мой отец снова женился.

– И из-за этого вы несчастны?

– Не знаю, но все произошло так внезапно.

– А ваша мачеха…

– Она совсем… другая. По сути дела, она вошла в дом как моя новая гувернантка.

– Понимаю. И ваш отец влюбился в нее. Я думаю, ему было очень одиноко после смерти жены.

– Не знаю. Есть люди, которых трудно понять. Несмотря на то, что я познакомилась с вами только сегодня утром, у меня ощущение, что я знаю о вас очень много… гораздо больше, чем о Зилле Грей.

– Зилле Грей?

– Она была гувернанткой… а теперь моя мачеха.

– Мне думается, все произошло так скоропалительно, сказал он, – что вы просто не успели еще свыкнуться с переменами. Наверно, всегда потрясение, когда кто-то из родителей вновь вступает в брак… особенно если вы были близки с тем из них, кто покинул этот мир.

– Да, это так. Понимаете, если бы в доме оставалась прежняя гувернантка…

– Та, которая покинула его? Почему это случилось, кстати?

– Ей… пришлось сделать это. – Я колебалась, сказать или не сказать ему правду.

– Ясно – ее семья или что-то еще, наверно.

Я молчала, и он продолжил:

– Ну что же, вы уже не ребенок. У вас будет своя жизнь.

– Они намерены отсутствовать три недели, – сказала я. – Одна уже прошла.

– Я думаю, все наладится. Таков закон жизни.

– Правда?

– Да, если вы не будете становиться поперек.

– Утешительная философия. Я рада, что мы поговорили.

– Я тоже.

– У вас много свободного времени?

– В течение ближайшей недели – да. Сейчас перерыв в занятиях. Я мог бы уехать домой, но жить здесь дешевле. Я занимаюсь исследованиями… делаю заметки, понимаете… а вечерами пишу.

– Какая у вас интересная жизнь.

– Временами, – он улыбнулся и добавил, – как, к примеру, сегодня. – Внезапно он повернулся ко мне. – Вас интересует город… вы осматриваете трущобы, знакомитесь с местами, которые никогда прежде не видели. Я занимаюсь тем же самым. Может быть…?

Я смотрела на него с надеждой.

– Если у вас нет возражений, – продолжал он, – и когда это не мешает вашим делам… Я не вижу причины, почему мы не могли бы заниматься нашими изысканиями вместе.

– О, это было бы чудесно, – воскликнула я.

– Тогда договорились. В какое время вам удобнее всего?

– Пожалуй, утром.

– Конечно, есть места, куда я не решусь вас повести.

– Но ведь гораздо лучше быть там вдвоем, чем одному.

– С другой стороны, есть десятки безопасных районов.

– Так или иначе, давайте гулять вместе.

– Идет.

– Где мы встретимся?

– На этой скамейке.

– Завтра утром?

– В десять часов – не слишком рано?

– Меня это время вполне устраивает.

– Значит, договорились.

Я подумала, что будет лучше, если он не станет провожать меня до дома. Будет нелегко объяснить, кто такой Джеми, если меня увидят Керквеллы или кто-либо из слуг и, конечно, примутся строить догадки.

Утро было прекрасное, впервые за очень долгое время. Я гадала, что подумает отец, если узнает, что я разговаривала с незнакомцем и, мало того, условилась о встрече с ним на следующий день.

А мне все равно, сказала я себе.

Знакомство с Джеми – мы стали друг для друга Джеми и Девиной очень скоро – оказалось чудесным. Мы встретились утром следующего дня, и каждодневные встречи стали традицией.

Нам было о чем говорить. Он во всех подробностях описал мне пасторский дом, младшего брата Алекса, который тоже собирался стать пастором, отца и мать, теток и кузенов с кузинами, которые все жили рядом, семейные связи. У них была веселая жизнь, совсем не похожая на мою.

И был еще Эдинбург, ставший для меня, вероятно, благодаря Джеми, чем-то совершенно особенным.