… Para bellum! - Алексеенко Владимир Иванович - Страница 91

Лошади для армии должны быть крупными, а такие лошади не выгодны крестьянам – много едят. Поэтому лошадей для РККА колхозы содержали столько сколько предписал им в мобилизационном плане Мерецков. А тот их сократил тем, что подло увеличил в 10 раз количество якобы мобилизуемых автомобилей и тех, что сойдут с конвейеров заводов. И в результате при объявлении войны и мобилизации оказывалось, что и автомобилей нет, потому, что их просто нет, и лошадей, повозок и конской сбруи тоже нет, потому, что Генштаб не заказал их подготовить.

Вот и начали мы войну с пешими мехкорпусами, с полными складами боеприпасов, но без снарядов на батареях. Вот и вынуждены были при отступлении оставлять немцам и эти склады, и раненных.

А Павлов, который до командования Западным ОВО был начальником автобронетанковых войск РККА, об этом знал, но молчал.

Как вам нравятся эти невинные жертвы сталинизма? Как вам нравятся их милые разговоры о том, что если фашисты победят, то генералам Мерецкову и Павлову от этого хуже не будет? А как вам нравятся мобилизационные планы, изготовленные Мерецковым? А ведь Мерецков был прощён …

Но вернёмся к Совещанию, на котором Д. Г. Павлов сделал доклад о прорыве механизированной группы, а К. А. Мерецков о состоянии боевой подготовки РККА.

Т. Т. Хрюкин и Генштаб РККА

Мы остановились на том, что Мерецков, Рычагов и Смушкевич, руководствуясь какими-то важными для них обстоятельствами, сделали всё, чтобы инспекция ВВС на Совещание не попала. Почему? Ответ один – в инспекции ВВС созрели какие-то идеи, против которых выступали указанные выше лица. И эти лица – начальник Генштаба КА, его помощник и командующий (начальник Главного управления) ВВС КА, – очень не хотели, чтобы инспекция эти свои идеи доложила наркому, маршалам и всем присутствующим на Совещании.

Думаю, что выступить на Совещании должен был генерал-инспектор Ф. Я. Фалалеев, всё же ему уже был 41 год – мужчина. А Т. Т. Хрюкину было едва 30 …

Но Фалалеева услали (совершенно невероятно, чтобы он во время такого интересного мероприятия, единственного в истории РККА, да ещё в канун Нового года сам придумал себе командировку), а Хрюкина Смушкевич с собой на Совещание не взял, как генерал-инспектор артиллерии М. А. Парсегов взял с собой своего зама Л. А. Говорова.

Хрюкин явился на Совещание самовольно и неожиданно. Упросил президиум или Тимошенко дать ему слово. О том, что это было неожиданное решение того, кто вёл Совещание, свидетельствует тот факт, что Хрюкин в обсуждении доклада Рычагова выступил после своего прямого, на тот момент, начальника – Смушкевича. В армии так не принято. Значит решение о выступлении Хрюкина принималось в последний момент и в президиуме не успели поменять порядок выступавших.

Выступил Т. Т. Хрюкин сбивчиво, но сказал что хотел – без радиосвязи в воздухе и на земле никакого взаимодействия ВВС и наземных войск не будет. И сказал, что те, кому этим полагается заниматься, этим не занимаются: «Связь необходима, а как таковая она у нас даже по штату отсутствует» (выделено мною). Т. е. дело даже не в том, что радиостанций нет или они несовершенны, а в том, что ими и не собираются оснащать ни землю, ни воздух.

Должен ли был эти слова воспринять с удовлетворением тот, к кому они были обращены, – начальник Генштаба К. А. Мерецков? Почему он, а не, скажем, Тимошенко? – спросите вы. И Тимошенко тоже, но за связь в нашей армии персональную ответственность несли и несут начальники штабов, и за связь в РККА персональную ответственность тогда нёс К. А. Мерецков.

Кстати, Совещание началось его длинным докладом, в котором он подверг критике всех и вся, кроме наркома обороны (этого хвалил), проанализировал на опыте прошедших войн и походов действия всех родов войск. Кроме войск связи. О связи в РККА у него в докладе нет ни слова.

Такой курьёзный пример. Он ругает «кузницу» генеральских кадров – Академию им. Фрунзе за то, что она мало уделяет часов освоению техники родов войск:

«Это положение с программами относится и к академиям, где также мало времени уделено на изучение специальных родов войск и новых боевых средств. Достаточно взглянуть в программу Академии имени Фрунзе для того, чтобы установить причины слабой подготовки кадров по основным вопросам вождения, организации взаимодействия родов войск в бою. За всё время обучения на основном факультете этой академии на изучение техники родов войск уделено: на артиллерию – 88 часов, на бронесилы – 77 часов, на авиацию – 48 часов, на конницу – 53 часа, на инженерные войска – 41 час, на химические войска – 33 часа, а всего на весь курс – 340 часов».

Спросить бы, о каком «вождении» и «взаимодействии» Мерецков говорит, если вождение и взаимодействие невозможно без связи, а в Академии им. Фрунзе на изучение связи не отведено ни единого учебного часа?? И дело даже не в изучении радиостанций, пеленгаторов и их работы. Ведь ещё есть огромные вопросы скрытности и секретности связи – шифрования, кодирования. У немцев уже в дивизии была автоматическая шифровальная машинка «Энигма», они очень оригинально и надёжно кодировали топографические карты и всю войну смеялись, когда перехватывали наши «кодированные» сообщения, в которых раз и навсегда: солдат – это «карандаш», снаряд – «огурец» и т. д. «У меня осталось 30 карандашей, пришлите мне машину огурцов» – для какого дурака был такой код? Кстати, из-за совершеннейшей недоработки вопросов скрытности радиосвязи наши генералы и боялись её.

Между прочим, маршал Тимошенко ситуацию с преподаванием связи в Академии им. Фрунзе оценил и, когда выступил начальник академии генерал Хозин, чтобы оправдаться в критике Мерецкова, и пожаловаться, в числе других вопросов, на то, что «мы располагаем таким батальоном связи, который имеет на сегодня по штату 320 человек, 100 километров кабеля, пять станций 5АК, 4 станции 6ПК, из них уже три списаны, как устаревшие … нам надо помочь», то Тимошенко отреагировал: «То, что вы имеете, у вас не занято, куда давать больше?»

Давайте рассмотрим несколько цифр, чтобы понять, о чём именно молчал в своём докладе начальник Генерального штаба РККА К. А. Мерецков.

«Военно-исторический журнал» в № 4 за 1989 г. дал статью В. А. Семидетко «Истоки поражения в Белоруссии», где есть такие слова о состоянии средств связи в Белорусском ОВО на 22 июня 1941 г.: «Табельными средствами связи войска округа были обеспечены следующим образом: радиостанциями (армейскими и аэродромными – на 26—27, корпусными и дивизионными – на 7, полковыми – на 41, батальонными – на 58, ротными – на 70 проц.); аппаратами (телеграфными – на 56, телефонными – до 50 проц.); кабелем (телеграфным – на 20, телефонным – на 42 проц.)».

Ротные и батальонные радиостанции могут относиться только к танковым дивизиям, где они были предусмотрены. В стрелковых войсках о них и понятия не имели. В Энциклопедии «Великая Отечественная война 1941—1945 гг.» в статье «Радиосвязь» гордо пишется: «Если в начале войны стрелковая дивизия имела только 22 радиостанции, то к концу войны – 130».

Эта Энциклопедия очень некритична, поэтому с уверенностью можно сказать, что 22 радиостанции в дивизии – это максимум. И приведённые в ВИЖ 7 % следует умножить на 22, чтобы оценить, сколько же из этих 22 штатных радиостанций действительно было в дивизиях.

А что у немцев? У них к 22 июня 1941 г. только в пехотных и артиллерийском полках, противотанковом и разведывательном батальонах обычной пехотной дивизии число радиостанций следует оценить не менее, чем 70 шт. Разных видов. (Для более точного подсчёта у меня нет данных). Но это радиостанции для связи с ротами и взводами. А штаб дивизии осуществлял связь с полками и батальонами с помощью батальона связи.

Генерал Хозин назвал нам штатную оснащённость элитного батальона связи при самой элитной академии – 9 радиостанций двух видов. (Тактико-технические характеристики этих радиостанций я найти не смог).