Русская Америка: Открыть и продать! - Кремлев Сергей - Страница 24

Дело это было сложным, но, пожалуй, возможным, хотя и не во времена Крузенштерна и Лисянского, а, скажем, лет через десять или позднее — когда Китай стали прижимать англичане и на карте Китая появился британский Гонконг.

Что же до наших первых кругосветчиков, то им в Кантоне пришлось пережить весьма неприятные дни…

К Кантонскому заливу в районе Макао первой пришла «Надежда», и перед Крузенштерном сразу встал вопрос: как поступать дальше? Идти прямо в Кантон или Вампу? Коммерческий груз невелик, и всю возможную прибыль съедят пошлины и «подарки» китайским мандаринам. Стоять в Макао, дожидаясь «Невы»? Но на рейде Макао купеческое судно имело право стоять по китайским законам только сутки, а потом надо было или проходить в Вампу, или идти куда угодно.

И Крузенштерн объявил китайским властям в Макао свой корабль военным.

Через полмесяца пришел Лисянский, и он-то направился сразу в Вампу, но «Надежда» проследовать туда уже не могла — проход военным судам был строжайше и под «великим штрафом» запрещен.

Начались торги, но, расторговавшись в начале января 1806 года, уйти сразу же наши корабли не смогли. Их задержал кантонский наместник…

Он доносил в Пекин, что в, Макао прибыл купеческий русский корабль с купцами Лу-Чынь-Дун (Крузенштерн) и Ни-Цзань-ши (Лисянский) и ведет незаконный-де торг с китайскими купцами.

Китайцы считали законной торговлю с русскими только в Кяхте — в соответствии с Кяхтинским трактатом от 21 октября 1727 года. И Китайский трибунал (китайское «министерство иностранных дел») 16 (28) января 1806 года запросил русский Правительствующий Сенат — прибыли ли Лу-Чынь-Дун и Ни-Цзань-ши в Кантон с ведома Сената или это была их самовольная инициатива.

Погрузка купленных китайских товаров была приостановлена, к кораблям приставили стражу. Дело грозило затянуться надолго… Началась переписка двух русских капитанов с кантонскими властями. Кончилось все тем, что 9 февраля 1806 года суда были освобождены и вскоре вышли в море.

Небыстро шли тогда известия, и 22 июня (4 июля) 1806 года первенствующий директор РАК Булдаков и директора Деларов и Шелехов (брат Григория Шелихова-Шелехова) всеподданнейше доносили Александру всего лишь о получении рапорта Крузенштерна и Шемелина от декабря 1805 года, где сообщалось о прибытии кораблей РАК в Кантон и распродаже товара на сумму в 176 605 1/4 пиастров…

«Надежда» и «Нева» были в это время уже на подходе к Кронштадту, но — порознь. В середине апреля 1806 года у мыса Доброй Надежды корабли в тумане потеряли друг друга из виду и дальше шли самостоятельно.

Вообще-то местом рандеву был назначен остров Святой Елены, но, придя туда раньше, Крузенштерн узнал о начале войны России с Францией и не рискнул идти без части пушек, оставленных для защиты Камчатки, через Ла-Манш, где мог наскочить на французские патрули. Он обогнул Английские острова с севера и немного задержался.

«Нева» пошла прямо и 22 июля (2 августа) 1806 года бросила якорь на Кронштадтском рейде.

Через две недели рядом встала и «Надежда»…

СЧИТАЕТСЯ, что начальником 1-й русской кругосветной экспедиции был Крузенштерн единолично. Но на борту «Надежды» отплывал на Дальний Восток и «корреспондент РАК» (то есть ее представитель при правительстве), один из директоров-распорядителей РАК, хорошо знакомый нам камергер и статский советник Резанов.

Он был назначен не только главой чрезвычайного посольства с задачей «завести торговые сношения с Японией», но и фактически — вторым руководителем плавания. Если не первым, поскольку имел инструкции, позволявшие вмешиваться в действия Крузенштерна. Последний же, естественно, подобных прав по отношению к Резанову не имел.

Кроме того, Резанов получил поручение Александра «обозреть и устроить» наши владения в Северной Америке, то есть, говоря языком современным, проинспектировать объекты РАК.

В статье о Резанове — к слову, весьма сдержанной — «Брокгауз и Ефрон» прямо утверждает: «По его мысли была снаряжена первая русская кругосветная экспедиция». Хотя будет точнее сказать, что честь инициативы принадлежит Резанову совместно с Крузенштерном, Булдаковым и теми, кто еще задумывал несостоявшуюся экспедицию Муловского…

Относительно же распределения ролей в первой состоявшейся русской «кругосветке» тот же источник сообщает: «Он (Резанов. — С.К.) был назначен главным ея начальником. Помощниками его были Крузенштерн и Лисянский…»

И это так, потому что в указе Александра Резанову, начинавшемся со слов: «Избрав вас на подвиг, пользу Отечеству обещающий…», было сказано: «Сим оба судна с офицерами и служителями поручаются начальству Вашему».

Вряд ли такое решение Александра было разумным — между Крузенштерном и Резановым возникали споры и разногласия (которые, к слову, углублял своими пьяными выходками по отношению к Резанову кавалер посольства Федор Толстой — тот самый пушкинско-грибоедовский «американец», «в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и сильно на руку нечист»), А это вело к расколу уже среди участников экспедиции.

Тем не менее факт особого доверия верховной власти к одному из руководителей РАК Резанову — это факт. Свои полномочия он передал Крузенштерну только в июне 1805 года, когда приступил к выполнению задач по налаживанию управления Русской Америкой.

Замыслы у Резанова имели ломоносовско-шелиховский размах. Он предлагал занять все побережье Северо-Западной Америки до залива Сан-Франциско, создать сильную военно-морскую эскадру, в союзе с Испанией предотвратить экспансию США и заложить базу политического и торгового могущества России в этой части Тихого океана.

Установление прямых и дружественных отношений с Японией тут было бы очень важным и полезным.

ОДНАКО японское посольство Резанова не удалось.

Страна восходящего солнца тогда очень жестко ограничивала любые контакты с внешним миром, и такой режим продержался не один век. О самоизоляции Японии в свое время я скажу подробно, а сейчас нам надо знать, что задача у Резанова была более чем сложной, но в принципе — выполнимой.

Вот как все разворачивалось…

Еще до отправления экспедиции Крузенштерна министр коммерции Румянцев подал царю 20 февраля 1803 года докладную записку «О торге с Японией», где писал:

«Известно, что со времен бывшего в Японии страшного христианам гонения и изгнания из оной португальцев одни только батавцы (голландцы. — С.К.) имеют близ двухсот лет в руках своих толико выгодный для них торг сей. Сама природа, поставя Россию сопредельною Японии и сближая обе империи морями, дает нам пред всеми торговыми державами преимущество и удобность к торговле, к которой купечество наше, как кажется, ожидает токмо единого от правительства одобрения…

Соображая местные выгоды торговли нашей с Японией, нахожу, что крайне бы полезно нам было производить оную весьма употребительными японцами в пищу рыбами и жирами, у нас в великом изобилии не токмо в Америке, но и на самых Курильских островах и в пределах Охотского моря добываемыми, выделанными из разных морских и земляных зверей кожами, разною мягкою рухлядью, моржовою и мамонтовою костью, сукнами и, испытав притом ввоз в Японию разных к роскоши служащих товаров, как-то зеркал и тому подобного, получить от них на обмен пшено, не только для американских селений, но и для всего Северного края Сибири нужное, штыковую медь, добротою своею в целом свете известную, разные шелковые и бумажные ткани, серебро, лаковые и многие другие вещи…»

Изложив все это, Румянцев предлагал:

«На сей предмет не благоугодно ли будет Вашему императорскому величеству с отправляющимися ныне в Америку судами назначить род некоторого к японскому двору посольства и, употребя к исполнению сего важного предприятия человека с способностями и знанием политических и торговых дел и ободря его особливым Вашего императорского величества покровительством, поручить ему сделать японскому двору приличным образом правильное о достоинстве Российской империи внушение, положить тамо прочное основание торговли и постановить на предбудущее время дружественные отношения между обеими империями…»