Пруд Белых Лилий - Тор Анника - Страница 21

Штеффи понятия не имела, о чем ее спрашивали.

— Ну?

Кончик указки приблизился на пару сантиметров.

— Русские реки, — пробормотала Май, почти не открывая рта и так тихо, что только Штеффи ее расслышала.

— Волга, Днепр, Днестр, Дон…

Она их знала. Магистр Лундквист убрал указку и стал показывать течение рек на большой карте, висевшей на черной доске.

— Обь и Енисей.

— Хорошо, — сказал магистр Лундквист. — Но, если я не ошибся, Стефания только что находилась совсем на другом материке. Я был бы очень признателен, если бы ты в дальнейшем постаралась не отвлекаться на уроке. Тогда твоей соседке по парте не придется нарушать школьные правила своим шепотом. Как по-твоему?

— Да, — сказала Штеффи тихо.

— Что ты сказала? Я не расслышал.

— Да, — сказала она громче, — я больше не буду так делать.

Но магистр Лундквист все еще был недоволен.

— Поскольку ты, кажется, заинтересовалась западно-индийским архипелагом, может, расскажешь о нем мне и классу?

Штеффи медлила. Как бы она сейчас ни поступила, будет плохо. Лучше уж сказать все как есть.

— Я только хотела посмотреть, каким путем мои родители поедут в Америку.

Магистр Лундквист усмехнулся.

— Вот как? — сказал он. — Родители Стефании едут в Америку. А что они там будут делать, позволь спросить?

Штеффи почувствовала в вопросе подвох, который вряд ли заметили другие. Но магистр Лундквист держал ее, как вписках. Ей никуда не деться, пока не ответит.

— Они должны уехать, — сказала она. — Они не могут остаться в Вене.

— Почему же?

Голос магистра Лундквиста звучал все еще мягко, почти дружески. Но взгляд его серых глаз был холоден.

— Они евреи, — сказала Штеффи.

Магистр Лундквист кивнул.

— Точно, — сказал он. — Народ без земли. Чуждый элемент в Европе. В Германии это поняли.

В классе стало совсем тихо. Слышалось лишь шарканье ног о пол или царапанье авторучек по бумаге. Указка давила на плечо, и Штеффи подумала, что сейчас упадет со стула.

— Магистр, — сказала Май громким и ясным голосом, — вы не имеете права так говорить.

Как она осмелилась? Такое не говорят учителям, уж тем более магистру Лундквисту.

— Вот как? — повторил магистр Лундквист. — Будь так добра, Май, объясни подробнее, в чем я не прав?

Май посмотрела ему в глаза и ответила:

— Вы не имели права говорить дурно о родителях Стефании. Не их вина в том, что они должны бежать из своей страны. Это немцы их заставляют, и неправильно с вашей стороны такое оправдывать.

— Ты все сказала? — Голос магистра Лундквиста был резким. — Тогда можешь выйти в коридор. Тебя ждут неприятные последствия, уж поверь мне.

Май поднялась и сунула атлас в парту. Внезапно страх прошел. Штеффи наполнило чувство радости и гордости за то, что Май — ее подруга.

— Тогда я тоже пойду, — сказала она и встала.

— Сядь! — закричал магистр Лундквист. Но Штеффи не подчинилась его словам. Вместе с Май она направилась к двери. Она чувствовала, что класс на ее стороне. Она ловила ободряющие взгляды и кивала почти каждому, мимо кого прошла к выходу.

Но Алиса не смотрела на Штеффи. Она уставилась в парту и выглядела бледной и испуганной.

— Тебе же будет хуже, Стефания, — услышала она за спиной голос магистра Лундквиста.

Штеффи закрыла за собой дверь. В коридоре было тихо и пустынно. Они с Май посмотрели друг на друга.

— Прости меня, — сказала Штеффи. — Прости, что вела себя так глупо в тот раз. Я думала, ты не поймешь.

— Пустяки, — ответила Май. — Мне хочется, чтобы ты снова была со своими родителями. — Она крепко пожала руку Штеффи. — Видела его лицо? Он думал, что может напугать нас своей указкой и злобой.

— Что теперь будет?

— Наверное, нам сделают выговор, — сказала Май. — Но это того стоило. Не так ли?

— Да, — согласилась Штеффи, — стоило.

Глава 24

Рождественские витрины больших магазинов были так нарядны. За стеклом виднелись гномы и рождественские елки, гирлянды и мерцающие стеклянные шары. Удовольствие доставляло просто ходить и смотреть на всю эту красоту. Но с десятью кронами в кармане на подарки было еще веселее. Штеффи купила писчую бумагу для Нелли, термос дяде Эверту и кусочек бархата в футляр для очков тети Марты. Вере она нашла ленту из зеленого шелка, который так шел ее рыжим волосам. Наконец она вошла в книжную лавку и купила книгу для Май.

Штеффи не нашла лишь подарка для Свена. Такого подарка, чтобы ему стало ясно, что только она смогла угадать его желание. Совсем скоро магазины закроются, и будет поздно. Завтра последний день занятий, а после школы она уплывет на остров.

В кармане пальто лежали две монетки по одной кроне, монетка в пятьдесят эре и монетка в двадцать пять эре. Должно хватить на подарок Свену и букет его матери.

Продавцы уже начали закрывать двери за последними покупателями. Оставалось мало времени.

И тут Штеффи увидела в витрине, которую раньше не заметила, одну вещицу. Она лежала на подставке, обитой голубым бархатом, в единственном экземпляре, из материала, напоминавшего кость, с острым лезвием и красивой резной рукояткой. Нож для бумаги, которым вскрывают письма и разрезают страницы книг.

Вот что она купит Свену!

Штеффи дернула за ручку двери, но магазин был закрыт. В полутьме за витриной она увидела какое-то движение. Штеффи постучала в дверь, сначала робко, затем настойчивее.

За стеклянной дверью показалось чье-то лицо. Это был пожилой седой мужчина. Он покачал головой, и его губы произнесли несколько беззвучных слов.

Все же Штеффи поняла, что он сказал: "Закрыто".

— Прошу вас! — крикнула она, хотя не знала, услышит ли ее хозяин магазина. — Прошу вас, можно мне войти?

Мужчина вздохнул и повернул в замке ключ. Он приоткрыл дверь и выглянул в щель.

— Закрыто, — сказал он.

— Я только хотела… Нельзя ли мне… — Слова застряли у нее в горле. — Прошу вас! Нож! Тот, в витрине.

— Ты хочешь купить нож? — спросил мужчина. Он говорил по-шведски с сильным акцентом.

— Да.

— Тогда входи.

Тесное помещение было заполнено вещами. В темноте Штеффи не смогла разглядеть их как следует, но то тут, то там поблескивала латунь или полированное дерево. В воздухе чувствовался густой сладковатый запах.

Мужчина открыл окошко, отделявшее витрину от магазина, и сунул туда руку.

— Этот?

Он положил нож на прилавок. Штеффи осторожно потрогала острый край лезвия, провела пальцами по резным завиткам рукоятки.

— Какой красивый, — сказала она.

— Это слоновая кость, — ответил мужчина. — Стоит три кроны.

— Три кроны?

Штеффи никогда бы не подумала, что нож такой дорогой. Она стиснула монеты в кармане. Если бы она увидела этот нож раньше, до того, как купила остальные подарки, то выбрала бы что-нибудь подешевле.

— У тебя нет денег? — нетерпеливо спросил мужчина.

— Есть… но не так много.

Мужчина взял нож и направился назад к окну. Только он положил вещицу на голубой бархат, как Штеффи сказала:

— Два семьдесят пять. Можно я куплю его за два семьдесят пять?

— Это наглость, — сказал мужчина. — Приходи после праздников и торгуйся.

Он выглядел скорее раздосадованным, чем рассерженным.

— Для кого этот нож?

— Для Свена, — сказала Штеффи.

— А кто такой Свен? Твой брат?

— Нет, мой… друг. Нож ему нужен для книг.

Мужчина в задумчивости кивнул:

— Говоришь, нож ему нужен? Тогда пусть он его получит. Договоримся на два пятьдесят.

Штеффи получила нож, завернутый в шелковую и оберточную бумагу с красным шнурком. Когда она выложила мелочь на прилавок, мужчина спросил:

— Откуда ты?