О геополитике: работы разных лет - Хаусхофер Карл - Страница 10

v (с.31) Ratzel F. Erde und Leben. Bd II. S. 676.

Остров в Филиппинском архипелаге. [с.31]

Аристотель (384-322 до н.э.) — греческий философ и ученый-энциклопедист. В античной философии известен как создатель логики, стремился соединить формы мышления с бытием, объяснить логические категории в соответствии с объективной реальностью. [с.31]

Лукреций (99-55 до н.э.) — римский поэт и философ. Стоял на позиции познаваемости объективности мира. Поэма Лукреция “De rerum natura” (“О природе вещей”), написанная в традиции дидактического эпоса, уделяет большое внимание описанию явлений природы. Из всех сочинений античных материалистов полностью сохранилась только эта поэма. [с.31]

“Все, что вокруг, отграничено в некоем пространстве…” (лат.). [с.31]

Анэйкумена — незаселенные, непригодные для жизни человека области; эйкумена — совокупность заселенных человеком областей земного шара. [с.31]

Искусство для искусства (фр.). [с.31]

Германцы (лат. — germani) — народ, принадлежащий по языку к индоевропейской семье. В первых веках н.э. у германцев были три крупные группировки: 1) северные германцы — оставшиеся в Скандинавии племена, от которых позже произошли датчане, шведы, норвежцы и исландцы; 2) восточные германцы — выделившиеся в результате переселения северных германцев в Среднюю Европу; к ним принадлежали готы, вандалы, бургунды, герулы, ругии и гепиды; 3) западные германцы — распавшиеся на североморские племена (кимвры, тевтоны, англы, варны, саксы, фризы и др.), рейнско-везеро-германские племена (батавы, убии, хатты, херуски и др.) и приэльбско-германские племена [с.31] (лангобарды, свевы, семионы, маркомассы и др.). Внутриплеменная борьба приводила к частым распадам и новообразованиям племен и союзов. В III и IV вв. многочисленные отдельные племена объединились в крупные племенные союзы алеманнов, франков, саксов, тюрингов и баваров. История большинства германских племен известна благодаря их взаимоотношениям с Римом. Многие германцы служили в римской армии в качестве наемников. В процессе великого переселения народов IV и V вв. западные и восточные германцы были той решающей силой, которая сокрушила Западную Римскую империю. На ее территории в V в. возникли государства англосаксов (Британия), франков (Рейнская область и Северная Галлия), алеманнов (Юго-Западная Германия и Швейцария), бургундов (Юго-Восточная Галлия), свевов (Северо-Западная Германия), вандалов (Африка) и остготов (Паннония и Италия).

Англосаксы внесли существенный вклад в образование английского народа, франки и бургунды — французского Основу немецкого этноса составили древнегерманские племена, объединявшие франков, саксов, тюрингов, алеманнов, баваров и др., смешавшиеся в первые века н.э. с романизированным кельтским населением на юго-западе и юге Германии и с ретами в Альпах. Раздел Франкской империи в 832 г. выделил Восточнофранкское королевство с германоязычным населением, в начале X в оно стало называться Тевтонским (по имени древнегерманского племени тевтонов). В развитии этнических процессов в Германии сыграли также роль захват земель славян и пруссов к востоку от Эльбы и заселение их немецкими колонистами. В средние века сложились народности баварская, саксонская, швабская, франконская.

Каринтия — историческая область в Центральной Европе, в бассейне реки Драва, ныне территория Австрии (земля Каринтия), бывшей Югославии (долина реки Межица) и Италии (Канальская долина). [с.32]

Мазуры — славянские племена, населявшие северо-восток нынешней Польши, район Мазурских болот; венеды — древнее название славян, впервые встречающееся у римского историка Плиния (I в.); фризы — древнегерманское племя, жившее в начале н.э. по побережью Северного моря, между реками Рейн и Эмс, словенцы — южные славяне, составляющие основное население Словении (адм. центр — Любляна); в XIII-XIV вв. были завоеваны австрийскими Габсбургами.

ГЛАВА III

БУКВА ЗАКОНА И НАТИСК ЖИЗНИ

Эмпиризм границы показал нам ее становление как зоны боевых действий, как трехмерное пространство борьбы. Однако правовой идеал, буква закона весьма охотно превращают ее в математическую, почти бестелесную черту, по меньшей мере в линию на карте, зафиксированное на бумаге буквами и цифрами понятие, которое можно раз и навсегда определить и описать. Но такой границы, ее отчетливого проявления мы не найдем в реальной жизни нигде и никогда, ни в каком месте и ни в какое время. Тот, кто действенно не оберегал и не защищал свои рубежи, того они отчуждают и заставляют расплачиваться, даже если казалось, что их установление в ладу с буквой закона. Ведь разграничение есть требование природы; но его закостенелость враждебна жизни, признак старения жизненных форм, доказательство быстро проходящей и исчезающей, а не наступающей и бьющей ключом жизни. В своей завершающей фазе неподвижность означает смерть, отмирание, и из этого состояния в конце концов может снова забить фонтаном новое лишь после полного устранения прежних жизненных форм. Однако государства, как и народы и индивидуумы, должны больше думать о memento vivere, чем о memento mori, если они хотят продолжить свое существование в этой тленности.

Итак, мы не спрашиваем: как происходит, что жизнь все-таки подчинилась букве закона (ведь этого она не делала никогда и нигде), но спрашиваем, как происходит, что эмпиризм границы до известной степени примирился с пограничной традицией, в том числе и с созданными ею обозначениями, нормами?

Вслед за “как” мы снова обращаемся прежде всего к картине пограничной практики. Она находит свои выражение в пограничном (межевом) знаке, в контрольном колышке или в заимствованной у природы составной части границы — в пограничной скале, пограничном дереве, так расположенных или выбранных, что можно от одного к другому проложить линию, протянуть бечеву, межевую цепь, проволоку, если совсем нет созданной трудом человека разделяющей силы — забора, сетки, стены. Однако и здесь приходится считаться со своеволием жизни, оспаривающим постоянство границы: межевой знак может погрузиться в землю, упасть, разрушиться, дуб — сгнить, металл — стать жертвой коррозии; следовательно, обозначенная ими граница снова будет нуждаться в страже и оборудовании! С тем чтобы самому стражу было надежнее, он ставит на всем ее протяжении особые, только ему хорошо [с.33] знакомые по форме, не местного происхождения так называемые свидетельства (Kunden) под пограничным знаком, вокруг дубового столба в известном только ему, устроителю границы, ее хранителю, месте. Таким образом в земле и на земле создаются все без исключения руны как опора человеческой памяти.

Но зачастую в государстве и народе все еще сказывается древняя человеческая память, запечатленная в пограничных обозначениях и пограничных нормах, память о происхождении пограничных жизненных форм, которые в других местах давно исчезли. Они ведут нас к пониманию непостоянства границы в истории.