Язычник - Хатсон Шон - Страница 23

Она кивнула.

— Как я уже говорил, эта картина почти не экспонируется, — сказал он, снимая чехол.

Донна подошла ближе, внимательно разглядывая картину в позолоченной раме.

— Ничего шокирующего, не правда ли? — улыбнулся Махоуни.

— Кто они? — Донна придвинулась почти вплотную к картине.

На ней были изображены пятеро мужчин в костюмах восемнадцатого века; четверо из них сидели, один стоял; все они были в париках; судя по великолепию их одежды, они были людьми весьма и весьма состоятельными.

— Пятеро основателей дублинского клуба Адского Пекла, — с размашистым жестом провозгласил Махоуни. Он показал поочередно каждого из основателей, начиная с крайнего левого и кончая крайним правым: — Генри Барри, четвертый лорд Сантри. Полковник Клементс. Полковник Понсонби. Полковник Сент-Джордж и Симон Латтерелл. Все до одного погрязшие в пороках, неисправимые развратники. И гордые своей испорченностью, — добавил он со смешком.

— Клуб Адского Пекла, — спокойно произнесла Донна. — Я слышала о них.

— Многие слышали о них и о связанных с ними легендах. Это были богатые молодые люди, ищущие острых впечатлений, стремящиеся, как теперь сказали бы, эпатировать общество. Они жестоко обходились с бедняками, играли в азартные игры, развратничали, предавались самым извращенным порокам. — Он улыбнулся. — Нечто вроде общества молодых консерваторов, но только в восемнадцатом веке.

— Почему же все-таки не выставляется картина? — поинтересовалась Донна.

— Клуб Адского Пекла порождал в свое время много толков. Его членами были сыновья богатых людей, политиков и тому подобных. Такими отпрысками вряд ли могли гордиться те, кто занимал высокое положение в обществе, влиятельные политики. Их девизом было «Fay ce Que Voudras» — «Поступай, как тебе заблагорассудится». Они и в самом деле вытворяли все что им вздумается.

— Был ли Уорсдейл членом этого клуба? — спросила Донна, заинтересованная.

— Этого никто не знает. С этой картиной, однако, связано нечто любопытное, — сказал Махоуни, похлопывая по раме. — На ней не изображены двое активных создателей дублинского клуба Адского Пекла.

— Кто они?

— Ричард Парсонс, первый граф Россе, и полковник Джек Сент-Лежер. Вы знаете ипподром Сент-Лежер. Он назван именем одного из предков полковника Джека — сэра Энтони. Джек жил около Ати в графстве Килдэр, это был закоренелый пропойца и игрок.

— А кто был Парсонс?

— Судя по тому, что я читал, это был самый отъявленный негодяй из всей этой банды. Он, в частности, любил сжигать кошек.

Донна нахмурилась.

— Что и говорить, это была хорошенькая компания. Кстати, у нас есть где-то портрет Парсонса, миниатюра, выполненная другим членом клуба — Питером Лензом. Сейчас я ее найду.

Махоуни пошел в другую часть комнаты, а Донна тем временем тщательно рассматривала полотно. Она даже прикоснулась к его поверхности, у нее создалось такое впечатление, будто на нее повеяло холодком. Когда Махоуни вернулся, она поборола это впечатление, но ее глаза были все еще прикованы к картине.

Что искал здесь Крис?

— Ричард Парсонс, — объявил Махоуни, показывая ей миниатюру.

Присмотревшись, Донна наморщила лоб. Ее сердце учащенно заколотилось.

— Я видела это лицо, — шепнула она.

Махоуни ничего не ответил.

Донна провела по миниатюре указательным пальцем, и ее рука вдруг задрожала. Но не потому, что она увидела лицо Парсонса, — причина была другая.

— С вами все в порядке? — осведомился Махоуни, заметив, что от ее щек отхлынула кровь.

Она кивнула.

— Я хочу знать больше об этих людях, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Что вы знаете о клубе Адского Пекла?

— Я читал о нем довольно много. Что именно важно для вас?

— Не могли бы вы поужинать со мной сегодня? В гостинице «Шелбурн», где я остановилась? В восемь часов?

На этот раз поражен был Махоуни. Он слегка кивнул в знак согласия.

— Я хочу вам кое-что показать. Хочу кое о чем спросить. Надеюсь, вы сможете ответить на мои вопросы, — сказала Донна. Ее внимание вновь приковала миниатюра. И вновь она почувствовала легкую дрожь, глядя на портрет Ричарда Парсонса.

На указательном пальце его левой руки сверкала золотая печатка.

Точно такая же, какую она видела у людей на фотографии, которую оставила в гостинице.

Глава 40

Джули перекатилась на большой двуспальной кровати.

Тяжело дыша в ночной тишине, она села. Спустила ноги с кровати, встала и пошлепала босиком к гардеробу.

Кроме своего дыхания, она слышала только тиканье часов, и ничего больше.

Открыв гардероб, она потянула за шнурок выключателя. Вспыхнувшая лампочка осветила висящую в нем одежду.

Его пиджаки. Рубашки. Пара костюмов.

Джули провела по ним рукой, ощупывая разные ткани, на шелковых рубашках ее пальцы задержались, наслаждаясь их ласковой податливостью.

Она сняла одну из рубашек с вешалки и с закрытыми глазами потерлась о нее щекой. Затем прижала рубашку к своим грудям, испытывая чисто чувственное наслаждение. Понежившись некоторое время, она набросила рубашку на голые плечи и вышла на лестничную площадку.

Убедившись, что все кругом тихо, только чуть поскрипывают балки, она повернулась и направилась к кабинету Криса.

Войдя в кабинет, зажгла настольную лампу. В небольшой комнате, где работал зять, ее неяркий свет отбрасывал густые тени.

Здесь было прохладно, но, сидя за столом Уорда, она почти этого не замечала. Пробежала пальцами по клавишам пишущей машинки и посмотрела на висевший на стене портрет.

Тоже улыбнувшись, Джули облизала губы и вновь тяжело, почти напряженно задышала.

Джули сбросила рубашку с плеч и, обнаженная, подошла к портрету.

Не сводя глаз с лица Уорда, она опустилась на колени, словно собиралась молиться.

— О, Крис! — прошептала она, пронизанная чувственной дрожью. — О, Крис!

Глава 41

— Я должна перед вами извиниться, — сказала Донна, отодвигая тарелку и вытирая уголки рта салфеткой.

Махоуни взглянул на нее озадаченно и продолжал есть суп.

— Я даже не спросила у вас, не заняты ли вы вечером, — продолжала она.

— Я как-нибудь это переживу, — улыбнулся Махоуни.

— Я не привыкла приглашать только что встреченных мужчин на свидание, — сказала Донна.

Особенно всего лишь через неделю после смерти моего дорогого мужа.

— Я не жалуюсь.

Донна слегка улыбнулась и подождала, пока он доест суп.

Махоуни был одет в черный пиджак и черную рубашку, так же безукоризненно выглаженные, как и его брюки. Его ботинки сверкали зеркальным блеском. Длинные волосы, которыми она восхищалась, были по-прежнему заплетены на затылке в косичку. На них с любопытством посматривали, когда они вошли в зал ресторана при «Шелбурне», но Махоуни был уверен, что этим вниманием они обязаны Донне. Она выглядела просто сногсшибательно в коротком, чуть выше колен, темно-голубом платье с большим декольте на спине и туфлях на высоких каблуках. Ее недавно вымытые длинные золотистые волосы мерцали в неярком свете люстр.

Донна вновь посмотрела на него, удивляясь, почему она ощущает угрызения совести, сидя рядом с этим молодым человеком. Может, потому, что похороны мужа были так недавно?

Интересно, испытывал ли Крис угрызения совести, когда бывал со Сьюзан Риган?

Она попыталась отмахнуться от этой мысли, но это ей не удалось.

— А вы знаете, я здесь работал, — сказал Махоуни, отодвигая суповую чашку и оглядываясь. — Шесть месяцев я стажировался на шеф-повара.

— И что же случилось?

— Однажды вечером, когда управляющий зашел, чтобы поглядеть, как я справляюсь со своим делом, я имел неосторожность опрокинуть на него полпинты крем-брюле. Они, разумеется, решили, что работать поваром не мое призвание. Меня выставили вон. — Он поднял бокал с вином. — За ваше здоровье.

Она повторила тот же тост и выпила.