100 великих феноменов - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 45

«Магнитная мания» проявлялась у целителя даже внешне. Месмер с гордостью носил на шее магнитный талисман и навешивал на камзол кусочки магнита. Учёный стремился намагнитить все предметы у себя в доме. Он изобрёл метод «лечения магнитной водой», и поклонники метода раскупали «заколдованные» сосуды для купания и умывания; одно лишь прикосновение к ним должно было принести выздоровление.

Однажды Месмер пришёл к пациентке, забыв дома магнит. Пришлось ему делать пассы руками, притворяясь, что талисман зажат у него между пальцами. При этом он совершенно не надеялся на успех. Пациентка, однако, сразу же спокойно уснула и проснулась здоровой. Целитель был поражён: значит, дело совсем не в магните?

Месмер вначале даже не подозревал, что открыл механизм психического внушения и вплотную подошёл к тому, что мы сегодня называем гипнозом. Однако сам он дал этому явлению ложное толкование, полагая, что магнетизм концентрируется в самом человеке. По его мнению, в организме целителя циркулирует особая жидкость — магнетический флюид, через которую на больного действуют небесные тела. Одарённые целители могут пассами передавать эти волшебные флюиды другим людям.

Месмер принимал пациентов в особенном «магнитном зале». Всё в этом необычном помещении создавало атмосферу загадочности и таинственности: повсюду лежали кусочки намагниченного железа, а посреди комнаты стояла огромная лохань с намагниченной водой.

Этому «магнетическому» интерьеру была уготована долгая жизнь. В конце XIX века новшеством Месмера воспользовались оформители комнат для спиритических сеансов. Правда, вместо кусочков магнита они использовали обыкновенные металлические предметы, но мистическая атмосфера, полумрак и чёрные занавески довершали психологическое воздействие на приходящих.

Деятельность «магнитного человека» обрастала удивительными слухами. Рассказывали, что во время сеансов в пациентах пробуждались души давно умерших людей и начинали звучать чужие голоса. Причём, ненадолго «предоставив» другой душе своё тело, пациент почти всегда полностью исцелялся!

Слава о необычном врачевателе пошла по всей Европе. Однако популярность Месмера вызывала зависть у многих современников. За свою жизнь он нажил немало врагов и даже из-за их происков был вынужден покинуть родную Австрию. А в 1784 году король Людовик XVI подписал указ о проверке реального существования флюидов. Выводы королевской комиссии были для Месмера неутешительными: она сочла доказанным отсутствие флюидов. Этот вывод вдохновил злопыхателей. Учёному пришлось уничтожить часть своего архива, а вскоре после ажиотажа с «разоблачением» Месмер переехал из Франции в Швейцарию.

Швейцарский период был самым спокойным в жизни Месмера. Он продолжал экспериментировать с магнитами и до глубокой старости принимал пациентов.

Джакомо Казанова, любимец женщин и тайный агент

С середины «галантного» XVIII столетия на международной арене появляется новый тип шпиона. Это интеллектуал, светский лев, часто полиглот, отлично владеющий не только пером, но также шпагой и пистолетом. Ко всему прочему, он умеет нравиться и находить путь к сердцам женщин. Таким был Джакомо Казанова, шевалье де Сенгальт, философ, дипломат, сочинитель, любимец женщин и тайный агент.

Казанова родился в 1725 году в Венеции в семье актёров, якобы принадлежавших к дворянскому роду Палафоксов. Одарённый юноша закончил школу в Падуе, затем изучал право. Благодаря артистической профессии своей матери он с юных лет вращается среди представителей света и дипломатов, что в Венеции, бдительно охраняющей свои секреты от иностранцев, бывало небезопасно. Игнорируя все запреты, молодой Казанова свёл тесную дружбу с аббатом Берни, графом Лионским, послом Франции в Венецианской республике. Когда в 1757 году Берни становится министром иностранных дел Франции, жизнь Казановы круто меняется. Его мемуары свидетельствуют о том, что не только амурные приключения входили в круг его интересов. О своём пребывании во Франции Казанова писал: «Мсье де Берни принял меня как обычно, то есть не как министр, а как друг. Он поинтересовался, не соглашусь ли я выполнить несколько секретных поручений». Казанова соглашается.

Берни, заслуживший на посту французского посла в Венеции расположение своего короля, равно как и уважение со стороны правителей республики и папы Бенедикта XIV, решает вовлечь Казанову в свою секретную дипломатическую деятельность. Вот как описывал события сам Казанова: «В начале мая аббат де Берни известил меня письмом, что я должен поехать в Версаль для встречи с аббатом де Лавилем. Последний спросил, готов ли я посетить восемь или десять военных кораблей,[12] стоящих на якоре в Дюнкерке, и достанет ли мне сообразительности сойтись с тамошними старшими офицерами настолько коротко, чтобы прислать ему подробный отчёт об общей вооружённости кораблей, о числе матросов, о боеприпасах всякого рода, о порядке управления и полицейской службе. Я ответил, что готов попытаться».

«Уже через три дня я снял номер в гостинице в Дюнкерке… Тамошний банкир, как только прочитал письмо из Франции, тут же выдал мне сто луидоров и попросил подождать его вечером в гостинице, чтобы представить меня здешнему командиру эскадры, мсье де Барею. После обычных расспросов командир, как и любой француз на высокой должности, пригласил меня поужинать с ним и его супругой, ещё не вернувшейся из театра. Она отнеслась ко мне так же дружелюбно, как и её муж, и поскольку я держался подальше от игорного стола, то очень скоро перезнакомился со всеми армейскими и морскими офицерами.

Так как я говорил преимущественно о военно-морских флотах европейских стран, выдавая себя за большого знатока по этой части, а в своё время я действительно служил на флоте моей Республики, то через три дня я уже не только лично был знаком с капитанами боевых кораблей, но и подружился с ними.

Я болтал обо всём, что приходило в голову, скажем, об устройстве кораблей или о чисто венецианских приёмах маневрирования на море. И когда я нёс всякую чепуху, эти морские волки слушали меня с большим интересом, чем когда я толковал им о чём-то действительно разумном.

На четвёртый день один из капитанов пригласил меня отобедать на борту своего судна. Этого было достаточно, чтобы я тотчас же получил приглашение от всех остальных то ли на завтрак, то ли просто так закусить. И каждый, кто оказал мне такую честь, на весь день становился моим гидом. Я же проявлял интерес решительно ко всему, изучал каждый корабль вдоль и поперёк, спускался до самого нижнего трюма, задавал сотни вопросов и повсюду находил молодых офицеров, жаждущих поважничать передо мной.

Все они очень откровенно говорили со мной, и мне не стоило больших трудов выжать из них всё, что мне было нужно для составления подробного отчёта. Перед сном я записывал все достоинства и недостатки, подмеченные на соответствующем корабле. Спал я не более четырёх или пяти часов в сутки. За всё это время я не отвлекался на легкомысленный флирт. Справиться с заданием — вот что было единственной целью всех моих действий и помыслов. Я обедал то у делового партнёра Корнмана, то у мсье П., то в небольшом сельском доме. Мадам П. сопровождала меня туда и явно осталась очень довольна моим обхождением с ней, когда мы остались наедине. В общем, я дал ей исчерпывающие доказательства моей тёплой дружбы…

Выполнив своё задание, я простился со всеми и в почтовой карете отбыл обратно в Париж, для разнообразия выбрав иной маршрут, чем по пути в Дюнкерк…

Прибыв на место, я тут же отправился со своим донесением министру в Пале-де-Бурбон. Он не пожалел целых двух часов, чтобы вместе со мной вычеркнуть из него всё, что, по его мнению, было лишним.

Ночью я переписал донесение набело, а днём поехал в Версаль и вручил его аббату Лавилю. Тот прочитал мой отчёт, не выказывая никаких эмоций и без комментариев, и сказал, что в нужное время даст мне знать, насколько он хорош.