Без единого свидетеля - Джордж Элизабет - Страница 1

Элизабет Джордж

БЕЗ ЕДИНОГО СВИДЕТЕЛЯ

Посвящается мисс Одре Айседоре, с любовью

…и если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя.

Ницше

Пролог

Больше всех Киммо Торну нравилась Дитрих: ее волосы, ее ноги, мундштук, цилиндр и фрак. Вот что он называл «полным комплектом», и никто никогда с ней не сравнится, по крайней мере в глазах Киммо. О, если сильно попросят, он сможет изобразить и Гарланд. Миннелли — это вообще просто, да и Стрейзанд у него получается все лучше. Но если выбирать будет он сам (а обычно так и бывает, разумеется), то отдаст предпочтение Дитрих. Знойная Марлен. Его девушка номер один. Своим пением она могла бы выбить кусочки хлеба из тостера, вот как пела его Марлен.

Песня закончилась, но Киммо не спешил выходить из роли — не потому, что так было нужно по ходу действия, просто он обожал этот образ. Финальные аккорды замерли, а он продолжал стоять как живая статуя Марлен: нога в сапоге на высоком каблуке опирается на стул, а между пальцами левой руки зажат мундштук. В тишине, наступившей, когда растаяла последняя нота, он досчитал про себя до пяти — наслаждаясь Марлен и собой, потому что она была хороша и он был хорош, он был чертовски, чертовски хорош, что тут скажешь, — и только тогда сменил позу. Выключив караоке, юноша снял шляпу, взмахнул фалдами и низко поклонился публике, состоящей из двух человек. Тетя Сэл и бабуля, верные его поклонницы, отреагировали должным образом, именно так, как он и ожидал.

— Превосходно! — воскликнула тетя Сэлли. — Превосходно, мой мальчик!

— Вот он какой, наш Киммо, — вторила бабуля. — Стопроцентный талант, да! Вот папа с мамой обрадуются, когда я пошлю им карточки!

«Ага, как же, обрадуются!» — кисло усмехнулся про себя Киммо. Но тем не менее он снова поставил ногу на стул, зная, что бабуля говорит искренне. Ничего не поделаешь: в том, что касается его родителей, котелок у нее не варит.

Бабуля взялась за фотоаппарат, велела тете Сэлли подвинуться вправо: «Не загораживай мальчика», — и через несколько минут снимки были сделаны и вечернее шоу закончилось.

— Куда ты сегодня собираешься, Ким? — спросила тетя Сэлли у Киммо, когда тот уже направлялся в свою комнату. — На свидание с какой-нибудь милой девушкой?

Ничего подобного, но ей этого знать не обязательно.

— С Блинкером, — бодро откликнулся он.

— Ну, вы уж там не шалите, мальчики.

Киммо подмигнул ей и шагнул в дверной проем.

— Что ты, тетушка, как можно, — слукавил он, закрыл за собой дверь и щелкнул замком.

Сначала нужно было позаботиться о костюме Марлен. Киммо разделся, развесил все на плечики и уселся перед туалетным столиком. Он внимательно вгляделся в свое отражение, прикидывая, не снять ли часть грима. Пожал плечами: это означало, что он решил оставить все как есть. Переворошил содержимое комода, выбирая, что надеть. В конце концов облачился в свитер с капюшоном, любимые леггинсы и короткие замшевые сапожки без каблуков. Он обожал двусмысленность этого наряда. «Юноша или девушка?» — будут гадать те, кому попадется он на глаза. Но ответ они получат, только если Киммо заговорит, потому что у него наконец начал ломаться голос. Как только он откроет рот, игра закончена.

Киммо накинул капюшон на голову и неторопливо спустился на первый этаж.

— Я ушел! — прокричал он бабушке и тете, снимая куртку с вешалки у двери.

— Пока, мой милый, — ответила бабуля.

— Будь осторожен, Киммо, — добавила тетя Сэлли.

Он послал им воздушный поцелуй. Они ответили ему тем же.

— Доброй ночи! — хором произнесли все трое.

На площадке он застегнул куртку и снял замок со своего велосипеда. Подкатив его к лифту, нажал на кнопку вызова и, пока ждал, проверил велосумку — все ли на месте. В своем мысленном списке Киммо вычеркивал пункт за пунктом: молоток, перчатки, отвертка, ломик, карманный фонарик, наволочка, красная роза. Последняя единица снаряжения служила ему визиткой, да и нехорошо это — что-нибудь забирать, не давая ничего взамен.

На улице его встретила промозглая тьма, и Киммо без всякого удовольствия подумал о предстоящем путешествии. Он не любил ездить на велосипеде и в хорошую погоду, а при нулевой температуре просто ненавидел. Но ни у тети Сэлли, ни у бабули машины не было. А сам он еще не обзавелся водительскими правами, которые можно было бы предъявить полицейским вместе с обезоруживающей улыбкой, если бы его остановили. Так что выбора не было — придется крутить педали. О том, чтобы ехать на автобусе, разумеется, не могло быть и речи.

Его путь лежал по Саутуорк-стрит к запруженной транспортом Блэкфрайерс-роуд, миновав которую он добрался до окрестностей Кеннинггонского парка. Оттуда, каким бы плотным ни было движение, добраться до Клапам-Коммон не составляет труда — все время прямо, а там уже виднеется и цель поездки: довольно уединенное (что весьма кстати) трехэтажное здание из красного кирпича.

За этим особняком Киммо наблюдал уже целый месяц и так близко познакомился с обычаями и занятиями живущей в нем семьи, что почти сроднился с ними. Он знал, что в семье двое детей. Мама ездит на работу на велосипеде, и это заменяет ей занятия спортом. Папа садится на электричку на станции Клапам. У них работает няня, у которой два свободных дня в неделю, и в один из этих выходных — вечером, всегда в один и тот же день, — мама, папа и детишки всей семьей отправляются… Киммо не знал, куда они отправляются. Возможно, к бабушке на ужин, но с той же вероятностью это могла быть и служба в церкви, сеанс у семейного психолога или занятия йогой. Впрочем, это не важно; главное, что раз в неделю они уезжают на весь вечер и возвращаются очень поздно, так что взрослым приходится сразу разносить малышей по кроватям — дети неизменно засыпают по пути домой. Что касается няни, то она проводит свободное время с двумя другими пташками, тоже нянями очевидно. Сбившись стайкой и болтая на болгарском или каком-то другом столь же непонятном языке, они уходят куда-то и даже если и возвращаются до рассвета, то уж точно далеко за полночь.

Судя по внешним признакам, дом многообещающий. Семья разъезжает на огромном рейнджровере. Раз в неделю к ним приходит садовник. Они пользуются услугами прачечной: их белье стирается, гладится и приносится в дом специально обученными людьми. Из всего этого Киммо заключил, что особняк созрел и ждет его визита.

Особенно симпатичным этот домик делало пустующее здание по соседству, с одинокой табличкой «Сдается» на фонарном столбе у калитки. Ну а идеальным объектом для взлома особняк становился благодаря удобному доступу со стороны двора: от пустыря его отделяла невысокая кирпичная стена.

К этой стене и приблизился Киммо после того, как прокатился вдоль фасада облюбованного особняка и убедился, что обитатели дома не нарушили своих привычек и сегодняшним вечером. Проехав по ухабистому пустырю, он прислонил велосипед к стене и сложил в наволочку инструменты и розу. Потом вскочил на седло и без всяких проволочек очутился по другую сторону стены.

Во дворе дома было темно, как под мышкой у дьявола, но Киммо не раз заглядывал сюда через краешек стены и теперь отлично представлял, где что находится. Прямо перед ним была компостная куча, а за нею раскинулась аккуратно подстриженная лужайка, где были посажены фруктовые деревья. По обе стороны лужайки протянулись пышные цветочные клумбы. Одна из них огибала детские качели, а вторая служила украшением сарая, где хранился садовый инвентарь. В дальнем от Киммо конце двора, уже перед самым домом, находилось патио, вымощенное неровным кирпичом, — там после дождя собирались лужи. С крыши дома свисали лампочки охранного освещения.

Когда Киммо приблизился к ним, лампочки автоматически зажглись. Он кивнул им с благодарностью. Охранное освещение, по его убеждению, изобрел не кто иной, как вор-взломщик с чувством юмора. Ведь каждый раз, когда оно срабатывало, все убеждали себя, что это всего лишь кошка прошмыгнула по саду. Киммо еще ни разу не доводилось слышать о том, чтобы кто-то вызвал полицию, увидев, что в соседнем доме вспыхивает световая сигнализация. С другой стороны, среди его приятелей-воров ходило немало рассказов о том, как легко им было забраться в чье-то жилище именно благодаря зажегшимся лампочкам.