Фундамент для сумасшедшего дома - Хартвик Синтия - Страница 16

– Ладно, Брендон, хватит обо мне. Расскажите лучше о вашей работе! – говорила я.

– Я работаю для небольшой группы частных инвесторов, – следовало в ответ.

Фактически, это были мои же слова, но говорилось это таким важным и загадочным тоном, что можно было подумать, что он работает на Рокфеллера или Билла Гейтса.

– Звучит достаточно интересно, – поддакивала я.

– Ох, не знаю, – скромничали в ответ. – Просто солидные старые семьи с деньгами.

И это было правдой. Все они были из старинных богатых семей.

– Довольно прибыльная работа, я думаю, – говорила я.

– Вы никогда не поверили бы, насколько, – уклончиво отвечали мне обычно.

Я верила, и никто из них не смог бы догадаться, сколько уже денег на счету у моих инвесторов и у меня лично.

– Ладно, хватит о делах. А что, если после обеда мы заедем ко мне? У меня новая стереосистема и много новых дисков. Послушаем музыку и потанцуем?

Иногда я соглашалась. Иногда это даже было волнующим. Однажды мне даже понравился один парень. Мы встречались с ним шесть недель, после чего он объявил, что едет в Лос-Анджелес к своей бывшей возлюбленной.

Но чаще это было скучно. Лучше бы я провела вечер одна дома с книгой. Иногда интереснее представлять в воображении достоинства своего поклонника, чем встречаться с кем-нибудь наяву.

Глава 19

НАЧАЛО ХОРОШИХ ВРЕМЕН

Если у кого-то нет личной жизни, лучше всего, я думаю, восполнять это, наблюдая за личной жизнью других людей. Это куда более волнующе, чем женские романы, ток-шоу или «мыльные оперы». Именно это, мне кажется, спасло меня от превращения в синий чулок или ухода в какую-нибудь секту.

Моим полем деятельности, конечно, был клуб. За прошедшее со дня основания время женщины сблизились и стали гораздо откровеннее друг с другом. Когда их состояние увеличилось, деловая часть заседаний стала более профессиональной и краткой, что оставляло больше времени для сплетен.

Заседания начинались в девять утра. После деловых вопросов какое-то время обсуждались суммы и места благотворительных взносов. Затем устраивалось традиционное чаепитие с пирогами или кексами, после которого шел вопрос о новых инвестициях. По идее, каждый член клуба должен был вносить по очереди одно предложение, но на практике чаще всего это делали Скай и Дебора, иногда Глэдис и моя мать, и очень редко все остальные.

У Скай давно закончился испытательный срок. Она вернулась в университетет, в котором училась блестяще, и являлась самым розоволосым членом всех инвестиционных клубов страны. Не было сомнений, что она сделает блестящую карьеру в одной из больших компаний Силиконовой долины.

Единственной ложкой дегтя для меня был ежемесячный отчет Вероники Харрис о балансе клуба. Мы по-прежнему не любили друг друга, но я ловко старалась избегать наших встреч и виделась с ней только в случае крайней необходимости, так что мы держали свою взаимную неприязнь под контролем.

Все остальное шло просто прекрасно, и к концу 1986 года все решили, что я должна работать на клуб один полный день в неделю. Женщины купили небольшой офис, два компьютера и мебель, так что теперь я именно там принимала их по деловым вопросам, а также работала с их документами каждый четверг по вечерам. Мне помогала Криста, мой секретарь по основной работе, которая собиралась замуж и зарабатывала деньги на свадьбу.

Чаще всего женщины приходили ко мне просто из вежливости, иногда от радости по поводу того, что у них есть личный адвокат. В любом случае их юридические проблемы пока были легкими, так что у нас оставалось время просто поболтать. Так как у меня почти не было личной жизни и обсуждать было нечего, мы обсуждали личную жизнь женщин клуба.

Вообще-то мне с детства все плакались в жилетку. Люди, которые что-то совершали, не важно, хорошее или плохое, почему-то неслись со всех ног ко мне рассказать об этом. Возможно, потому, что я никогда ни для кого не была конкуренткой.

Совершенно естественно, что ближе всех я сошлась со Скай. Мы были почти одного возраста. Я не так давно закончила университет, так что мы часто болтали о противных профессорах, тупых порядках, трудностях и прелестях студенческой жизни.

Но вдруг в июле 1986 года Скай пропала. Более того, она пропустила легендарное барбекю Четвертого июля, для которого женщины напекли столько вкуснятины, и не появлялась на заседаниях клуба еще четыре недели.

Разумеется, Скай была свободным человеком, но мы все равно беспокоились, особенно Марта, которая, я подозреваю, уже обзванивала больницы и морги.

Поэтому ничего удивительного, что, когда Кристи приоткрыла дверь вечером в первый четверг августа и объявила, что пришла Скай, я заволновалась и обрадовалась.

Я тут же выключила компьютер. Дело в том, что я проверяла счета, а это самая мерзкая работа, поверьте мне, поэтому я обрадовалась визиту Скай вдвойне.

Я не хотела показаться любопытной и назойливой, поэтому встретила Скай как ни в чем не бывало. Минут двадцать мы болтали, как обычно – о летних каникулах, выбранных ею предметах на осень в университете и новостях от Картера.

Затем Скай, которая рассказывала о какой-то интересной научной статье, вдруг начала туманно намекать на встречу с «кем-то». При этом она опять стала мямлить и заикаться, как бывало когда-то давно. Этого с ней не случалось уже довольно долго. Более того, было совершенно ясно, что она по уши влюблена в этого загадочного субъекта. Она выглядела лет на шестнадцать и вся светилась. Все счета тут же вылетели из моей головы, и на моем лице засияла идиотская улыбка. Я была очень рада за Скай. В конце концов я не выдержала.

– Ладно, как его зовут? – спросила я.

Последовало очень долгое молчание. Я испугалась, что влезла не в свое дело, и приготовилась извиняться.

– На самом деле он – это она, – вдруг сообщила Скай.

Разумеется, Ларксдейл в 1986 году уже выбрался из Средневековья, но все же слова розоволосой девушки прозвучали немного пугающе и экзотично. За окном начиналась гроза. Вспыхнула молния, и донеслись первые раскаты грома. Ветер ударил в окно.

– Ох, – сказала я, пытаясь говорить непринужденно. – Как интересно! – Но, увидев ее печальные глаза, добавила: – Это чудесно, я имею в виду.

Скай посмотрела на меня изучающе.

– Что ж, возможно, – сказала она с сомнением. – За исключением того, что я не могу представить ее родителям, а она меня своим, а все остальные… – Скай остановилась, сглотнула и скривила губы. – К тому же этот ублюдок Рэнди оказался прав.

И тут Скай разрыдалась. Это оказалось совсем не так чудесно, как я думала.

Я схватила из коробки бумажные салфетки и, привстав, бросила ей на колени. Она не обратила на них никакого внимания. Некоторые люди просто не любят, когда им пытаются помочь. Обойдя стол и не зная, что делать дальше, я сильно стукнула ее по спине, так, как будто у нее в горле застряла куриная косточка. Скай подалась вперед и уткнулась носом в стол, продолжая плакать. Почему все женщины такие плаксы? Я была в двух шагах от желания поменять пол.

– Ох, – всхлипнула Скай, успокаиваясь.

– Прости, – извинилась я, испытывая облегчение. Крови не было видно, значит, она не разбила нос. – Я расстроилась и не рассчитала силу. Тебе легче?

Она кивнула, потом подумала и еще раз кивнула.

– Я просто не готова к тому, чтобы узнали мои родители, – сказала она, судорожно всхлипывая и глядя на меня. – Понимаешь, я знаю, что они этого не вынесут.

Мысль о том, что у Скай где-то есть родители, была непривычной. Я привыкла считать ее кем-то вроде внучки Марты или родственницей кого-то из членов клуба.

– Не переживай, я никому не скажу, – пообещала я.

– Ох, но я хочу, чтобы ты это сделала, – сказала она, уже совершенно без всхлипываний, своим прежним тоном. – Я не стыжусь этого, просто стесняюсь. И боюсь, что родители этого не вынесут, – добавила она и посмотрела мне в глаза. Так как я молча ждала ее объяснений, она продолжила: – Но я не хотела бы этого скрывать от женщин в клубе.