Зачарованные - Харт Кэтрин - Страница 48

— И упаковка! — воскликнула она. — Торн, упаковка — это главное!

— В том случае, если сработает все остальное.

— Да, но это и впрямь стоит того, чтобы попробовать! — Она рассмеялась и впорхнула в его объятия. — Ох, спасибо тебе! Теперь я чувствую! себя гораздо лучше. Когда мы отправимся на поиски дерева?

— Я еще не все сказал тебе, Нейаки. — Он усадил ее рядом с собой, лицо его посерьезнело. — Наше путешествие будет состоять из двух частей. В то время как ты переживаешь разлуку родными, я огорчаюсь из-за Текумсеха. У меня осталось два месяца, чтобы попытаться переменить его судьбу, и я все дни и ночи думаю только о том, как это сделать. Ты говоришь, он должен погибнуть через два месяца, значит, времени осталось не так уж много. Я должен идти к нему, Нейаки, должен рассказать ему все, что узнал об этой войне от тебя, рассказать, какие последствия будет иметь его теперешнее решение, и просить, пока не поздно, переменить его. Это единственный способ спасти брата, иного я не вижу.

— Надо идти к Детройту? — спросила она. — Туда, где он стоит лагерем?

— Я слышал, он сейчас недалеко отсюда, возможно, за рекой, где-нибудь возле форта Молден.

— Но… но это территория, удерживаемая британцами, — встревожено сказала Никки. — И война, как известно, начала распространяться именно оттуда, из северной части штата. Как же мы пойдем туда, в самый центр боевых действий?

— Мы и не пойдем, — ответил он. — Ты дойдешь со мной до Свиного ручья, до деревни вождя Пеахшаэте, это будет тебе по силам. Спрячем твое послание, а потом я отправлюсь на север. Ты можешь остаться в деревне или вернуться сюда и ждать меня дома. Пеахшаэте позаботится о твоей безопасности, тебя проводят.

— Нет. — Взгляд ее стал таким же твердым, как и тон, с которым она это сказала. — Не хочу сидеть здесь и трястись от страха. Если ты отправляешься на поиски Текумсеха, то и я пойду тоже. Если понадобится, я дойду с тобой и до полярного круга.

— Ты должна подумать о беби. Для тебя это слишком опасно.

— Не опаснее, чем для тебя, — отрезала она. — Если ты твердо решил предпринять это рискованное путешествие, то я не оставлю тебя, я должна быть рядом с тобой, Торн, и буду с тобой, несмотря ни на какие препятствия.

Он мрачно взглянул на нее и твердо сказал:

— Я запрещаю тебе.

Три маленьких слова, только и всего, а в душе Никки они породили острое возмущение. Она взглянула ему прямо в лицо.

— Ах, ты собрался на войну? Так знай, тебе не надо ходить за ней в такую даль, она разгорится в твоем вигваме, — заявила она, и в ее фиолетовых глазах вспыхнуло пламя грядущих сражений. — Если ты не понял меня, изволь, я проясню свою позицию. Я, конечно, твоя жена, но, кроме того, я отдельный человек, с собственной волей и разумом. Если я захочу сделать что-то, я это сделаю. И не спрошу у тебя дозволения. Далее. Я не из тех кисок, что готовы безропотно подчиняться приказам мужа, особенно отданных таким безоговорочным тоном, какой позволяешь себе ты.

Лицо Серебряного Шипа сурово окаменело.

— Ты забываешь, женщина, что живешь сейчас не в своем времени, а в моем. У нас здесь жена! подчиняется мужу.

Никки резко встала.

— Ты так думаешь? — запальчиво спросила она. — Ну, так знай, я принесла сюда частицу женской свободы. Это неотъемлемая часть моей личности, с которой тебе ни черта не удастся сделать. Так что можешь набить своими приказами трубку мира и выкурить ее!

— Скажи, ты хочешь послать письмо своему семейству или нет?

Его тон говорил о том, что ости она хочет этого, то должна смириться с его ограничениями.

— Да.

— В таком случае я возьму тебя до Свиного ручья, но не дальше. И больше я не желаю об этом говорить.

— Мы еще посмотрим. Ну а пока оставим это без обсуждения, не будем распалять страсти.

Он чопорно кивнул:

— Иди пиши свое письмо и упакуй его как можно надежнее. Мы выходим на рассвете.

— Берегом или по воде?

— В каноэ.

Она одарила его фальшивой улыбкой и надменно сказала:

— В таком случае придется обуться в кроссовки. Мокрые мокасины слишком сильно тянут на дно!

Путешествие на каноэ, начавшееся на рассвете нового дня, проходило быстро и безмолвно. Оба они, и Никки, и Серебряный Шип, все еще злились друг на друга, и их разногласия были весьма далеки от разрешения. Однако когда они добрались до места, гнев Никки начал сам собой испаряться. Перед ней возникла одна из маленьких деревушек племени шони, на которую она не могла смотреть без какого-то священного трепета.

— Бог мой! Теперь я точно знаю, где мы находимся! — воскликнула она. — В мое время здесь расположена небольшая торговая площадь с бакалеей и аптекой. А вон там, — она показала рукой направо, — будет стоять мой любимый Макдоналдс. Стоит мне закрыть глаза, и я будто наяву вижу чизбургеры, порции френч-фрая и яйца Мак-маффинз! Мы, должно быть, стоим посреди будущей автотрассы Шони, и школа, где я преподаю, всего в миле отсюда. А вон там, где на берегу реки торчит пара кустов, там теперь нефтеочистительный завод. Конечно, если уж говорить всю правду, то я не замечаю здесь теперь всех этих клубов дыма и горящего денно и нощно большого оранжевого факела. Раньше я и подумать не могла, что воздух бывает таким чистым. Мы там живем как в тумане и настолько привыкли к этому, что почти уже не замечаем.

Они встретились с вождем Пеахшаэте и поведали ему о причинах своего визита, после чего получили пару лошадей и поехали в сторону форта Аманда. И опять Никки охватило волнение при виде знакомых мест.

— Ты не представляешь, сколько раз я проезжала тут на машине. А знаешь, ведь здесь пройдет трасса, которая и в мое время называется форт Аманда-Роад. Хотя Свиной ручей теперь носит более деликатное название — Оттава-Ривер.

Когда они были примерно на полпути к своей цели, для Никки настало время испытать волнения совсем иного свойства, ибо по другую сторону от тропы, из-за деревьев внезапно появилась небольшая группа индейцев. Не успев и глазом моргнуть, Никки и Серебряный Шип оказались окруженными восьмеркой вооруженных огнестрельным оружием индейских воинов с горящими взглядами и боевой раскраской на лицах.

Никки наверняка издала бы испуганный крик, если бы гортань ее не стиснуло так сильно, что ничего, кроме панического писка, она не пропустила. Серебряный Шип тронул ее за руку, как бы сказав этим, что надо сохранять спокойствие. Оценив ситуацию и опытным взглядом прикинув возможности противников, он повернулся к одному из них, судя по всему, предводителю. Несколько секунд все молчали. Никки, с ее напряженными нервами, это молчание показалось бесконечным.

Наконец Серебряный Шип сошел с мертвой точки безмолвия, и Никки едва не упала с лошади, услышав, его слова:

— Какое злодеяние ты затеваешь теперь, Тенскватава? Или я все еще должен величать тебя Пророком, брат?

20

Никки в страхе уставилась на человека, известного как Пророк. Хотя она знала его ужасное лицо по портретам, теперь поняла, что портреты льстили ему. Низкорослый, коротконогий и уродливый, в жизни он был еще отвратительнее. Добрая часть уродства проистекала из детства — несчастный случай лишил его правого глаза, оставив глубокий, чуть не на пол-лица, шрам. Но кроме внешней уродливости, была еще омерзительная манера держаться, казавшаяся прямым отражением злобной внутренней сущности. Его ответ Серебряному Шипу только подтверждал наблюдения Никки.

— Я хочу эту женщину, Серебряный Шип, — провозгласил он. — Она есть зло. Она должна умереть.

У Никки от ужаса перехватило дыхание.

— Нейаки моя жена. Ты не можешь ее тронуть, — резко ответил Серебряный Шип.

— Она ведьма. Она должна сгореть, — громко заявил Пророк.

Сердце Никки замерло в груди.

В глазах Торна вспыхнуло серебряное пламя.

— Ты в тысячу раз нечестивее, Тенскватава. Однако все еще живешь, распространяя зло и обманы. Текумсех отрекся от такого брата, но было бы гораздо лучше, если бы он тебя убил. Впрочем, когда он это и в самом деле сделает, мне тебя будет жаль.