Сладостная ярость - Харт Кэтрин - Страница 30

С тех пор она оставалась лежать в кровати, подоткнув под себя ночную рубашку, и, не смущаясь, открыто наблюдала, как он одевается. Она нисколько не пыталась скрыть свой интерес к его прекрасному мускулистому телу. Она не подсматривала за ним сквозь опущенные ресницы, не глядела на него, широко раскрыв глаза от ужаса, и не заливалась краской девической стыдливости. Она просто смотрела на него и искренне восхищалась им.

Трэвис чувствовал себя под такими откровенными взглядами неловко, хотя ему это очень льстило.

— Нравится подглядывать, Сэм? — спросил он однажды утром.

— Чего-чего?

— Подсматривать, говорю, за голыми мужчинами, — объяснил он, поворачиваясь к ней спиной, чтобы застегнуть штаны.

От ее хриплого смеха приятный холодок пробежал по его спине. Когда он повернулся к ней лицом, глаза Сэм горели смешливыми огоньками.

— Было бы нелегко не заметить то, что у тебя прямо перед носом, Кинкейд!

— Настоящая леди отвернулась бы и закрыла глаза, — упрекнул он ее и нахмурился.

— Настоящий джентльмен не будет расхаживать перед дамой в чем мать родила, если на то пошло, — дерзко возразила Сэм.

Ответом на это замечание было молчание. Наконец он произнес:

— Это я расхаживаю?

— А кто же еще, начальник? — хихикнула она. — Ты расхаживаешь, как фазан, распустивший хвост во всей красе, чтобы покрасоваться перед самкой.

Его яркие бирюзовые глаза пронзили ее насквозь, и он спросил низким голосом, от которого она сладострастно содрогнулась:

— А тебе нравится, как я красуюсь, Сэм? — Его проницательный взгляд скользнул на то место, где под ее ночной рубашкой явно проступали затвердевшие соски.

Когда он наконец посмотрел Сэм в лицо, она не смутилась.

— Я не святая, Трэвис, и не ангел. Несмотря на все твои старания, ты еще не сделал из меня настоящую леди. Но я женщина и я знаю, что мне нравится. Да, — сказала она, и ее голос обволакивал его, как теплый мед. — Я точно знаю, что мне нравится.

И вот сейчас, развешивая на душном дворе белье, Сэм пыталась бороться с нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами. Этим утром она открыла глаза и увидела, что Трэвис стоит у кровати и внимательно рассматривает ее. Сэм не поняла, что означало это странное выражение лица, этот серьезный взгляд. Внезапно Трэвис наклонился к ней, сильными руками приподнял с кровати и прижал к себе.

Не говоря ни слова, он наклонил голову и поцеловал ее. Его горячие губы вонзились в нее, ласково и властно, они не давали ей дышать! Она растаяла под его поцелуем, инстинктивно, не размышляя, отозвалась на его ласки. Уступая его настойчивому языку, ее губы сами по себе раскрылись. Словно молнии пронзили Сэм, когда его язык, проникнув в ее рот, встретился с ее языком.

Как-то нечаянно вышло, что ее руки поднялись и обвились вокруг его шеи, и она прижалась к нему еще крепче. Руки Сэм утонули в его светлых волосах, а его пальцы запутались в ее локонах. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки было видно, как напряглись ее груди. Ее так и тянуло коснуться сосками его груди, заросшей жесткой густой растительностью. Со стоном, вся во власти желания, она изогнулась дугой и прильнула к нему.

Трэвис отпрянул назад. Сэм прерывисто вздохнула, у нее кружилась голова. И тогда он стал нежно покусывать ее за нижнюю губу, а руками поглаживать ее тело, все ближе и ближе приближаясь к груди.

— Сэм, — бормотал он охрипшим голосом. — Сэм!

И вдруг она захихикала. Она ничего не могла с собой поделать! Она и не представляла себе, какие чувствительные у нее губы, особенно когда их щекочут усы. Теперь она об этом узнала, и этого ощущения, вместе с другими восхитительными открытиями, она не могла выдержать. Сэм разразилась беспомощным смехом, в то же время крепко закусывая губы, чтобы его подавить.

Чары были разрушены. Глаза Трэвиса сверкали негодованием, он спросил напряженно:

— Может, мы вместе посмеемся, а, Сэм?

Дрожащими пальцами она яростно терла себе губы, чтобы избавиться от щекотки. Трэвис, решив, что она пытается стереть с них следы его поцелуев, вскочил с кровати и начал натягивать на себя одежду, каждым движением выдавая свою ярость и оскорбленное мужское достоинство.

— Трэвис! — умоляющим голосом произнесла Сэм. — Прости меня. Я не хотела смеяться, но твои усы так щекочут меня, что просто ужас.

Он бросил на нее грозный взгляд.

— Раньше никто на это не жаловался, — запальчиво сказал он.

— Ну и я тоже никогда не целовалась с усатыми мужчинами, — пояснила она. — Это вышло как-то неожиданно.

— Не бери себе в голову, — отрезал Трэвис. — Этого больше не случится. Этого и не должно было случиться, если хочешь знать. — В считанные минуты Трэвис превратился в степенного, строгого начальника полиции, для которого долг прежде всего.

— А почему нет? — спокойно спросила она.

— Что нет?

— Почему это не должно было случиться?

— Потому что я тебя арестовал, Сэм, и мне не следовало терять из-за тебя голову. Это моя вина, и я жалею об этом.

Слышать, что он жалеет о том, что поцеловал ее, для Сэм было все равно что облиться ледяной водой.

— Ты жалеешь о том, что поцеловал меня, или о том, что тебе это понравилось? — хотелось ей знать.

— И о том и о другом вместе, — криво усмехнулся он и покачал головой.

Встряхнув очередное полотенце, Сэм прикрепила его к веревке, едва сдерживая бессильную ярость. Когда она оделась и спустилась вниз, Трэвис уже проглотил завтрак и выскакивал из дома, чтобы бежать к себе в участок. На полпути вниз по лестнице он крикнул Элси:

— Между прочим, чуть не забыл. Сегодня можете не беспокоиться об обеде. Поешьте с Сэм что хотите. В воскресенье я приглашен к Сандовалям, а сегодня вернусь очень поздно.

Взявшись за дверную ручку, он остановился и бросил через плечо холодный взгляд на Сэм. Он явно хотел, чтобы она это слышала, он знал, что она все время была рядом. Трэвис нарочно, специально хотел обидеть ее.

Сейчас Сэм, так же как и Трэвис, ругала себя за то, что пустила в свою душу этого наглого полицейского, и слишком поздно поняла, что ему удалось захватить ее чувства. Она восхищалась им, она скучала без него, ей даже не хватало их бесконечных ссор.

В последнее время он стал так много значить в ее жизни, что даже резкий взгляд или грубое слово глубоко ранили ее, и эта рана долго не заживала. Утренний поцелуй пошатнул весь ее привычный мир. Внутри нее проснулось желание, она ничего не видела вокруг себя, только его одного.

Но сейчас пелена спала с ее глаз, и то, что открылось взору, пугало ее. Она подошла к опасной черте, чуть не отдала свое сердце этому человеку, чуть не влюбилась очертя голову в своего врага. Этого не должно быть! Нет, она не имеет права допустить это хотя бы потому, что Трэвис явно не отвечает взаимностью. О, она не раз убеждалась в том, что он хочет ее, ока ловила на себе взгляды его бездонных сине-зеленых глаз, полных желания. Однако Сэм была не настолько наивна, чтобы обыкновенное вожделение принять за любовь. Если бы он хоть чуточку любил ее, он не пошел бы в воскресенье на обед к Ноле.

Кроме всего прочего, какая она, Сэм, ему пара? Как вообще это могло прийти ей в голову? Проклятье! Он начальник полиции, а она преступница! Этого нельзя отрицать.

Большую часть своей жизни она провела вне закона, всего на один шаг опережая своих преследователей и постоянно ожидая, что ее вот-вот поймают. Трэвис же само воплощение закона, полицейский до мозга костей. Закон был в его крови, закон — это его жизнь. Они двое — как вода и масло, не имеют между собой ничего общего, две противоположности, — и это изменить нельзя.

«Нужно бежать! — подумала в панике Сэм. — Мне здесь нечего делать! Мое место в семье, с отцом и братьями! Никакая я не Золушка, как в той сказке, которую читала мне мисс Такер. Проклятье! Хоть я и ненавижу Нолу, но она права в одном. Не получится шелковый кошелек из свиного уха, и не получится из меня настоящей леди. Пера перестать обманывать всех, и себя прежде всего. Давно пора!»