Авантюристы - Мордовцев Даниил Лукич - Страница 5

Это был Зорич, случайный баловень судьбы. Положив одну руку, украшенную алмазными перстнями, на стол, другою он придерживал длинный чубук с огромным янтарным мундштуком и лениво пускал в воздух мелкие колечки белого дыму.

Рядом с ним сидел бледный, с бронзированным лицом, молодой человек в темно-малиновой турецкой феске и в албанской зеленой, шитой золотом куртке. Худое лицо его выражало какую-то внутреннюю усталость, которая как будто теплилась в его черных задумчивых глазах. Около него, на особом столике, курился кальян, но молодой человек как бы забыл о нем, грустным взглядом и мыслью потонув не то во мраке расстилавшегося перед ним парка, не то в своем прошлом, которое было так загадочно. Зорич, говоря с ним, называл его князем.

Это и был таинственный князь Изан-бей, сын сестры турецкого султана. Он жил у Зорича уже несколько лет и хорошо выучился говорить по-русски.

По другую сторону Зорича, облокотясь обеими руками на стол и запустив пальцы в черные вьющиеся на висках волосы, сидел средних лет мужчина в голубой шелковой блузе с алмазными на груди застежками, перетянутой черкесским, с серебром под чернетью, поясом, за которым торчал в такой же оправе кинжал. Лицом он напоминал Зорича, но только цвет кожи у него был смуглее, а глаза серые, с большими, как у негра, белками. Он был и худее Зорича, которому приходился родным братом по матери. Его звали Неранчичем.

Глаза, тайно наблюдавшие из-за зелени винограда за тем, что происходило на террасе, пытливо остановились теперь на четвертом лице, присутствовавшем на террасе. Тот, кому принадлежали эти подсматривавшие из-за зелени глаза, знал в лицо и Зорича, и его брата, и Изан-бея, но четвертого, сидевшего с ними, он ни разу не видал. Это был молодой человек, по-видимому, высокий и стройный, со светлыми прямыми волосами и белым, нежным, как у девушки, лицом, со светло-голубыми глазами, которые смотрели насмешливо и дерзко. На груди у него блестел какой-то орден, только не русский. В говоре его слышалось, и даже очень, иностранное произношение. Он сидел и машинально тасовал в руках несколько карт.

У внутренних дверей террасы, которые вели в дом, у каждого косяка стояло по маленькому карлику, которые одеты были, по-видимому, арабчатами и, стоя у притолок, дремали.

В ночном воздухе было так тихо, что горевшие на столе в большом канделябре восковые свечи даже не оплывали.

— Что ж! Метать так метать, — сказал Неранчич, ероша волосы. — Эй, Черномор, подай новую колоду карт! — крикнул он на дремавших карликов.

Карлы встрепенулись, и один из них, достав из кармана куртки нераспечатанную колоду карт, подал ее Неранчичу.

В этот момент глаза, таинственно наблюдавшие из-за зелени винограда за тем, что делалось на террасе, скрылись и вдоль стены замка тихо проскользнула темная фигура и вскоре появилась в замковом дворе. Там в темноте безмолвно стояли и двигались человеческие фигуры. Одна из них тотчас подошла к тому, кто сейчас наблюдал за происходившим на террасе и теперь вышел из парка на двор.

— Ну что, видели? — спросили шепотом.

— Видел: сидят на балконе и мечут банк, — отвечали шепотом же.

— А кто?

— Сам Зорич, его брат и этот турецкий князек, а четвертого, кто он, не знаю, только сдается мне, не русский.

— А Зановича разве нет там?

— Нет… Из разговора их я узнал, что он раньше ушел спать, на голову будто жаловался.

— Так, значит, правда: и караульный говорит то же…

— Какой караульный?

— Да когда фельдфебель разводил часовых, так они взяли у крыльца караульного — заснул, его накрыли… Так и он сказывал, что Занович к себе ушел…

— А он где живет?

— Вот в том флигеле, где тополи темнеются.

— А часовых везде расставили?

— Везде, скрозь по драгуну.

— И в парке?

— И там, и за балконом смотрят… А где же карлы?

— Карлы там же… служат там.

— Значит, все в сборе, потому подозрительный камердинчик, из итальянцев, тот пошел спать с Зановичем — караульный говорит.

— Ну, так к делу: главное, этого надо накрыть.

— Да, да, и камердинчика также, а карлы не уйдут.

— Потайной фонарь с вами?

— Со мной.

— Идемте же… Только захватите парочку драгун.

Через несколько минут четыре темные фигуры приблизились ко флигелю, где жил Занович. Они тихо взошли на крыльцо. Дверь оказалась незапертого, и таинственные посетители без шуму пробрались в дом.

— Осветите, а то мы можем на что-нибудь наткнуться, — сказали шепотом.

Комната мгновенно осветилась. Осветились и действующие лица, таинственные посетители графа Зановича. Один из них был тот, в золотых очках, что из-за зелени наблюдал за тем, что делалось в парке на террасе. Это был среднего роста пожилой мужчина, плотный, на тоненьких и жидких ножках, которые не шли к его плотному корпусу, в большом рыжем парике, который не шел к его красному, гладко выбритому лоснящемуся лицу. Другой был жиденький, поджарый старичок, в седом паричке и с седенькой, вроде крысиного хвоста, косичкой. Под мышкой у него был потертый портфель. Серенькие моргающие глазки его смотрели пытливо и лукаво. За ними, тараща сонные глаза, стояли два драгуна, один с рыжими бровями, другой с черными.

Таинственные посетители, пытливо оглядывая комнату с барскою обстановкою и дорогими коврами, устилавшими пол, с тою же осторожностью двинулись дальше. Прошли вторую комнату, третью. Вместо дверей были тяжелые портьеры, малиновые, зеленые. Наконец они остановились перед запертою дверью и стали прислушиваться. За дверью слышался тихий, ровный храп спящего человека.

— Это он тут, — шепнули золотые очки.

— Должно полагать, — шепотом же отвечал старичок. Золотые очки взялись за ручку двери. Заперто изнутри.

Постучали, еще и еще. Храп за дверью прекратился. Еще постучали.

— Кто там? — послышался за дверью сонный мужской голос.

— Отоприте, граф, — отвечали золотые очки.

— Я спрашиваю: кто там? Какой черт? — сердито переспросили за дверью.

— По указу ее императорского величества отоприте! — торжественно выкрикнули золотые очки.

— Скажи, кто и зачем? — повторили за дверью.

— Могилевской уголовной палаты председатель Малеев и стряпчий Небосклонов, — был ответ.

— По какому праву?

— По высочайшему указу… Отпирайте немедленно, граф! Не чините противности указу ее императорского величества и не думайте скрываться: ваш дом и весь замок оцеплен стражею… Отоприте!

— Да дайте же мне и моему слуге одеться, — отвечали изнутри.

Действительно, немного погодя щелкнул замок у двери и дверь отворилась. Следователи вошли в спальню графа. Это была просторная, хорошо меблированная комната, с пунцовыми занавесками на окнах, с камином и стоящими на нем массивными бронзовыми часами, в виде рыцаря в шлеме и латах. Один простенок занимало большое венецианское зеркало, в котором во весь рост отражались вытянутые фигуры застывших от удивления драгун. По отражению в зеркале им казалось, что в комнату набралось человек двадцать.

Но что особенно бросалось в глаза в спальной графа — это богатая двухспальная кровать, стоявшая изголовьем к стене, с бледно-розовым кисейным пологом, закинутым на позолоченный балдахин. По обе стороны кровати, у изголовья, стояло по темному, отороченному бронзою шкафику, а на ковре, у кровати, с одной стороны брошены были голубые мужские туфли, а с другой, по-видимому, женские, крошечные, розовые. Но еще более останавливала на себе внимание сама постель: по форме вдавленности широкого матраца, а равно по измятости подушек, положенных рядом в изголовье, можно было видеть, что на постели этой спали рядом два человека…

Стряпчему Небосклонову это первому бросилось в глаза. Он так и впился в постель своими рысьими глазками… Неужели слуга спал вместе с графом?..

Он разом обежал всю комнату моргающими глазками. Граф, красивый, южного типа мужчина, в малиновом шлафроке, стоял у камина, гордо подняв голову и играя кистями черного шелкового пояса. За кроватью же у стены стоял бледный, как полотно, миловидный юноша с черными роскошными кудрями, в костюме турка, албанца или грека, в красивой фустанели.