Искушение - Харт Кэтрин - Страница 39

— Как ты решилась?

— На что? — сонно спросила она, перебирая пальцами темные, густые волосы на его груди и наслаждаясь этой игрой.

— Стать моей любовницей.

— Что?! — Она стремительно села, и на ее лице смешались удивление, замешательство и гнев. — Что ты сказал?

Презрительно скривив губы, он приподнялся и, наклоняясь к краю кровати, стал разыскивать свои брюки.

— Я вижу, что ты прекрасно меня слышала, Аманда. Наверное, я неправильно воспринял сегодняшнюю ночь.

— Ясное дело — неправильно! — воскликнула она, натягивая простыню.

— Тогда как же все это понимать?

Она зло посмотрела на него, откинула с лица прядь своих черных волос и отрезала:

— Как хочешь — как сумасшествие, как безумие. Как угодно, кроме…

— Кроме желания стать моей любовницей, — подсказал он, натягивая трусы. Он потянулся за рубашкой.

— Да! — крикнула она. — Все, что угодно, только не это. Жди, когда рак свистнет, чтобы снова залезть ко мне в постель, ты, змея подколодная. Ты сволочь! Ты… Ты ублюдок!

— Ну, ну, Аманда. По-моему, ночью ты называла меня иначе, милая моя.

— Я не твоя милая!

Он хмуро взглянул на нее, не отвечая, но выражение его лица было красноречивей слов.

— Я никогда больше не буду ни твоей милой, ни любовницей! Я тебе обещаю!

— А я уж постараюсь, чтобы ты нарушила свое обещание. Я тебя заверяю!

— Ты можешь стараться хоть до второго пришествия, Грэнт Гарднер, мне наплевать. Ты мне нужен, как собаке пятая нога, и можешь убираться назад в свою берлогу. Тебе ясно?

— Я не думал, что сегодня утром у нас состоится такой обмен любезностями, — обронил он, продолжая одеваться. — Все было по доброму соглашению, если мне не изменяет память.

— Я никогда не соглашалась с этим, если тебе не изменяет память! — отпарировала она.

— Замечательно, — проговорил Грэнт. — Кажется, ты сидишь на моем кушаке, — добавил он, указывая на красную ткань составлявшую часть его пиратского костюма.

Сдавленно вскрикнув, она вытянула из-под себя этот кушак и бросила ему, краснея при воспоминании о том, как он пользовался им ночью. Он накрывал ее этой тканью. Дразнил, размахивая, словно матадор своим плащом. Связывал, как будто она и в самом деле была его пленницей, а он кровожадным пиратом.

О, Боже! Как стыдно вспоминать обо всем этом теперь, при ярком свете дня. А хуже всего то, что она упивалась всеми этими фантазиями. Сейчас они, правда, испарились, словно утренняя роса. Они, возможно, и были любовниками несколько коротких часов, но теперь они снова враги, непримиримые противники.

— Не соизволишь ли ты убраться ко всем чертям из моей спальни? — спросила она. — Сил моих нет терпеть тебя!

— Да, это сильно отличается от того, что ты нашептывала мне с час назад, — заметил он ехидно. — Тогда тебе меня не хватало, да ты бы умерла просто, если бы я хоть на миг остановился. Я верно говорю, мисс Сайтс?

Ее лицо вспыхнуло от возмущения:

— Джентльмен никогда не стал бы напоминать даме о таких вещах!

— А дама никогда не стала бы вести себя так, как ты, и говорить то, что ты — в постели или где-то еще.

— Ты пожалеешь об этом, мистер Гарднер, — предостерегла она. — Как я жалею, что пустила тебя к себе в постель или допустила хоть единую мысль о тебе! Последнее время мне казалось, что у тебя все-таки есть сердце, хотя и не там, где надо.

Он нагнулся над постелью, шаря под простынями, и на миг ей подумалось, что он хочет снова заняться любовью.

— Что это ты замышляешь? — взвизгнула она, уставившись на его пальцы, коснувшиеся ее ног.

— Извини за беспокойство, любовь моя, — сказал он, саркастически рассмеявшись. — Я просто ищу второй носок. — Он подался вперед и вдруг быстро поцеловал ее в щеку. — Кстати, жевательная резинка, с которой ты неразлучна, там на тумбочке. Не забудь ее, дорогая.

Ее голубые глаза сузились в щелочки, и она, схватив липкую жвачку, прилепила ее прямо к волосатой груди Грэнта.

— Можешь оставить себе, — ухмыльнулась она. — Ты так старался высосать ее у меня изо рта, что можешь сохранить ее на память.

Морщась, он осторожно отлепил шарик от своей груди, болезненно вздрогнув, когда с ним оторвалось и несколько волосков. Большая часть жвачки прилипла к коже.

— Подарки так не дарят, — заметил он с грустью.

— Но это все, что ты от меня получишь.

Его взгляд заставил ее затрепетать.

— Поживем — увидим, — ответил он спокойно и серьезно. — Если после первого раза ты не забеременела, то на сей раз такое вполне возможно.

Видя, как она бледнеет, он жестко улыбнулся:

— Ага, похоже, ты об этом не подумала. К несчастью, ты так вскружила мне голову, что и я упустил это из виду. Так что, подождем и посмотрим, принесет ли наша глупость какие-нибудь плоды.

— О, спасибо вам за лекцию, доктор Гарднер! Выходит, во всем виновата я одна. Ну а ты, похотливый козел? Ты, грязный бабник? Ведь это ты у нас опытный, и к тому же у тебя есть невеста. Анабел тоже выслушивает такие тирады после того, как вы позанимаетесь любовью?

— Нет, — коротко ответил обескураженный Грэнт. Не найдя больше слов, он собрал оставшуюся одежду и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

«Что же все это означает? — терзалась Аманда, глядя ему вслед. — Вопит от страсти, а потом молчит, как статуя! О, Господи, мне никогда не понять, что творится в его голове! Но мне-то, мне-то зачем это было нужно?»

Возвращаясь к себе, Грэнт повторял последние слова Аманды, отчетливо звучавшие у него в мозгу. Внезапно и неожиданно он осознал, что с Анабел он никогда не забывался настолько, чтобы наградить ее добрачным ребенком. Разум его всегда брал верх над телом, но только не с Амандой. Проведя с ней ночь, он чувствовал, что влечение к сдержанной блондинке, на которой он должен был жениться, сильно уменьшилось. Уменьшилось настолько, что мысль о любовных утехах с Анабел его больше не привлекала, хотя она не раз давала ему понять о своем желании.

Мысли эти были малоприятны и неизбежно влекли за собой другие. В чем тут дело — в уважении к Анабел и ее семье? Или в том, что их встречи с Анабел были тайными и приходилось все время быть начеку? А может быть, между ним и его невестой было меньше чувства, чем он до сих пор допускал? Меньше огня? Меньше желания?

А его страсть к Аманде… Господь Бог знает, как затрепетало все его существо, когда она впервые приблизилась к нему. Позднее она стала постоянно вторгаться в его мысли, парализуя работу разума. Подобного еще не случалось у него ни с одной женщиной.

Она являлась ему во сне, виделись черные пряди и ярко-голубые глаза, губы цвета вишни и бесконечно длинные ноги, указывающие ему сладостный путь…

Вздрогнув, Грэнт осознал, что думает о ней опять. Мечтает об этой ведьме с волосами цвета воронова крыла.

— Черт тебя побери, Аманда! — проворчал он.

В отчаянии он ударил кулаком по стене спальни, но только содрал кожу и согнулся от боли, пронзившей его руку.

«Что ты делаешь со мной, женщина? Во что обратила, ты мою тихую, налаженную жизнь?»

Как и в прошлый раз, когда Аманда отвергла его предложение, Грэнт стал гораздо более грубым, чем обычно. Первые несколько дней по возвращении домой он был хуже раненого медведя. Он раздражался, ругался и придирался ко всем, и особенно к Аманде. Единственная, с кем он старался обходиться вежливо, была Анабел, и Аманда подозревала, что это делалось с целью еще больше ее разозлить.

В довершение всего Грэнт вспомнил свое обещание научить ее ездить верхом. Такая перспектива пугала Аманду, и она держалась настороженно, уверенная, что Грэнт сделает все, чтобы она свернула себе шею.

Как-то утром он вызвал ее из конюшни, где она старательно вычищала стойла, и повел к небольшому загону. Увидев там оседланную кобылу, готовую к уроку верховой езды, Аманда начала сопротивляться. Грэнту пришлось буквально тащить ее так, что каблуки ее ботинок оставляли борозды в земле. С ужасом подумав о том, что все увидят ее трусость, она закричала: