Форсаж - Харрисон Колин - Страница 20

– Да, – ответил тот. – Все ясно. – Хотя ему ничего не было ясно. В сказанном Пеком концы не сходились с концами. Все, что Рик понял, – это то, что ему рассказали байку. А байку кто угодно может рассказать. Он присел на капот полицейской машины.

– Ты понимаешь, что за всем стоит Тони Вердуччи, – продолжал детектив, пережевывая горсть изюма. – Он по-прежнему обделывает делишки. По всему городу. Знаю, что ты с его людьми не встречаешься больше, Рик, но ты их помнишь. Ты их всех знаешь, это мне известно. Все вы повязаны друг с другом. Что за чертовщина тут происходит? Почему Тони Вердуччи захотел, чтобы Кристина вышла из тюрьмы? Хороший вопрос. Понятно, что не из человеколюбия. Не ради ее блага. – Пек сделал паузу, чтобы прожевать. – Что-то ему нужно от бедной девчонки, очень нужно, он не пожалеет усилий, чтобы достичь цели. Насадил Микки на вертел, как кусок мяса, и тычет им в морду каждому. И потому у меня теперь к Тони личные счеты, поскольку он запорол всю мою работу. Я им говорил: это настоящая подстава – вы вроде как вывешиваете бедную девушку на бельевую веревку для просушки, а она не понимает, что вокруг происходит и чего от нее хотят. Я звонил в тюрьму – она сидит тихо и не рыпается – в крупных скандалах и драках не замешана, в карцере была мало, ты понимаешь? И все, что сейчас происходит, мне представляется не очень справедливым. Подумай сам, ведь она, в общем-то, вполне порядочная девушка-студентка, которой ни в коем случае нельзя было связываться с подонком по имени Рик Бокка. А она ему помогала, потому что любила или как там это называется. – Детектив сделал паузу. Глаза его светились ненавистью. – Эта девушка никогда ни от кого пощады не получила, ни разу. И сейчас она, возможно, просто хочет разобраться в своей жизни, а они ее подставляют.

Рик положил руки на капот, как будто его арестовывают. Он чувствовал невероятную тяжесть. Такой тяжести он еще не испытывал за все годы своей жизни. Его страхи перед прошлым унялись, но, подобно черным муравьям, ползающим вверх и вниз по стволу дерева, всегда напоминали о своем присутствии. Он все время помнил о них – старые связи, распри, не получившие разрешения, бремя взаимной ненависти.

– Видишь, – продолжал Пек, – я думаю, что Тони Вердуччи очень нервничает из-за мобильных телефонов. Просто-таки их ненавидит. У него в машине их всегда штук пятьдесят на заднем сиденье, и он постоянно разговаривает, когда едет. Поговорит по одному, швыряет его назад, начинает говорить по другому. Очень трудно уследить за всеми его переговорами, но, в принципе, возможно. Если очень постараться, то вполне возможно. И он, и другие об этом знают. Он учится у колумбийцев, очень их уважает. Черт, я тоже ими восхищаюсь. Тони знает, что сильно рискует. Многие системы кодирования переговоров по мобильной связи поддаются расшифровке. Вот он и переживает – в его возрасте в тюрьму попадать ох как неохота. Еще у него внуки, у одного из них что-то с сердцем. Он оплачивает докторов, – нам об этом известно. Ему пора утихомириться, пора влезать в домашние шлепанцы. А у него на уме последнее, видимо, крупное дело, и ему нужна самая лучшая система связи из всех возможных. Следовательно, нужна Кристина. Ведь то дельце погорело не по ее вине, как ты помнишь.

Рик об этом помнил. Они завалились потому, что он не заметил слежки, чувствуя себя слишком комфортно и самоуверенно, когда они начали разгружать эти кондиционеры. Он даже пошел в соседний квартал, чтобы купить сэндвич и сигарет. Ну а потом – все, что произошло потом, было одним гигантским обломом. Отовсюду набежали копы, ребята все разбежались кто куда, смешались с уличной толпой. Кристина одна сидела в кабине, ключей зажигания у нее не было, и сигналила в клаксон, чтобы всех предупредить, и, верно, ожидала Рика, надеясь, что он вернется, чего он сделать не мог, потому что Микки Симмс затащил его в ближайшую подворотню и сунул свою пушку прямо в ухо, говоря: «Не смей возвращаться, парень, ее уже повязали, ты ее не спасешь, хрен я тебя туда пущу».

– Да, вот еще, – продолжал детектив. – Сейчас на Тони Вердуччи работает один парень, звать его Моррис. Его вроде бы выгнали из медицинского, он раньше ездил водителем на «скорой». Уж не знаю, где они его нашли. Одни говорят – в Ванкувере, другие – в Сан-Диего. Не знаю и знать не хочу. Моррис у них главный исполнитель, просекаешь, да? И если он вступает в игру, то доводит дело до конца… – Детектив ткнул Рика в плечо. – Эй, Рики, ты понял, что я имею в виду? Рик кивнул.

– Никто не знает, скольких он обработал. Опыт у него богатый – вот все, что я могу сказать. Мы его когда-нибудь возьмем, а пока пусть погуляет, – ведь он как пес на привязи. Итак, Рик, ты видишь теперь, какие у меня проблемы. Окружной прокурор Кристину Уэллес отпускает из тюрьмы, а родственников – с которыми я мог бы поговорить – у нее нет. Мать живет где-то во Флориде, но от дочери вестей не получает. Итак, Тони Вердуччи, еще у меня есть этот новенький паренек, Моррис, и ты, дружок.

Рик бросил взгляд вверх. Великолепная шестидесятифутовая парусная яхта пересекала залив, полная людей, у которых не было Риковых проблем. Потом перевел взгляд обратно на Пека.

– А почему бы тебе самому с Кристиной не поговорить?

– В тюрьму, если и дозвонишься, нормального разговора не получится. А про то, что ее выпускают, я узнал только сегодня в восемь утра. И, – детектив посмотрел в сторону океана, – скажу тебе по правде, у моей жены завтра операция. Ей снимут грудь в больнице Святого Винсента. Мне нужно с ней быть. Я бы поехал в Бедфорд-Хиллз завтра рано утром. Правда поехал бы, но речь идет о моей жене. Я должен быть с ней. Чтобы самому увидеть, где у нее рак, подержать ее за руку, когда врачи будут говорить с ней. Кристины уже след простынет к тому времени, когда я смогу подъехать к тюрьме.

– Значит, ты…

– Да, приехал к тебе. Потому что ты моя единственная карта, на которую можно ставить, Рик. Она выходит завтра из тюремных ворот где-то около девяти утра.

– Тони об этом известно?

– Нет, я все продумал, и ее отпустят в неурочное время. Мне эта девушка нужна, понимаешь? И если она в городе затеряется, то пройдет какое-то время, пока ее удастся разыскать. – Пек вытащил из кармана визитную карточку. – Я подумал, раз уж ты привел свои яйца в порядок и целых четыре года имел на размышления о том, что тебе, так же как и Кристине, надо было бы мотать срок и что, с точки зрения морали, было бы чертовски благородно забыть на время о своей хреновой рыбе, – он сунул Рику визитку, – поехать в тюрьму и встретить Кристину, когда она будет выходить.

Он ужинал каждый вечер в поселке. Приезжал на своем залатанном, тонна с четвертью, грузовичке, трясясь по проселку по одним и тем же корням, слегка скрежеща коробкой передач, похрустывая гравием на повороте и подскакивая. Притормозит разве иногда, чтобы дать перебежать дорогу оленю. Потом дальше вниз, пока не покажется шпиль деревенской церкви и не появятся обшитые дранкой деревенские дома. Он подъехал прямо к ресторанчику – тут собирался местный люд, фермеры, пригласившие жен на ужин, подростки, запихивающие в рот гамбургеры, изредка заглядывал неприкаянный художник, снимающий домишко на зимний сезон. Рик припарковался рядом с проржавевшим бывшим школьным автобусом, набитым распиленными дровами, и проскользнул на свое привычное место. Официантками в заведении были женщина, обслуживавшая посетителей почти два десятка лет, да еще три-четыре девушки-подростка из поселка, которые зарабатывали деньги на технический колледж, или на аборт, или на то, чтобы уехать отсюда подальше. Рику давно перестали приносить меню, всякий вечер, так завелось, перед ним ставили одно и то же блюдо с куриными грудками. Если Рик и возбуждал в этом ресторанчике любопытство – крупный бородатый мужчина в поношенном комбинезоне и с перемотанной изоляционной лентой дужкой очков – то явно его никто не выказывал. Он был уже не юноша, молоденькие официантки имели все основания ожидать, что их постоянный посетитель сам проявит к ним сексуальный интерес. Как это делали почти все мужчины в возрасте. Тем не менее на Рика заглядывались. Темноволосый, мускулистый, хорошо сложенный, он выделялся среди остальной публики. Официантки знали, что живет он бобылем и работает на рыболовецком судне в Гринпорте. Они были простые девушки, но кровь с молоком – он же, казалось, был совершенно равнодушен к их юным прелестям, тонким лодыжкам и волосам, пахнущим дешевым шампунем. Как-то раз одна из девушек набралась храбрости и спросила его имя, но он только покачал головой. Их невинность наводила на него скуку.