Молчание ягнят - Харрис Томас - Страница 9

Даже в свете фонаря ее черты были невыразительными и мертвыми.

Девушка осторожно прислонилась спиной к сиденью и огляделась.

Она попыталась представить Лектера или кого-то другого, сидящим здесь рядом с ее нынешним соседом, попивающим напитки и рассматривавшим валентинки.

А что потом? Осторожно, стараясь не нарушить положение манекена, она попыталась распознать его личность. Ничего полезного не обнаружила.

В кармане пиджака нашла полоски ткани по длине брюк.

Вечерний костюм, скорее всего, был сшит специально для этой куклы. Старлинг тронула торчащий сквозь брюки выступ. Очень твердый. Пальцами раздвинула незастегнутую молнию, направила свет внутрь, на торчащий отросток полированного дерева.

Да, приличный размер. Интересно, а ее можно назвать развратной?

Рассматривая лицо, девушка чувствовала, что испытывает некое удовлетворение. Смотреть глазами профессионала на лицо с языком, изменившим цвет в месте соприкосновения со стеклом, было не так противно, как на приснившийся во сне проглоченный язык Миггса. Она почувствовала, что в состоянии смотреть на любую мерзость, если это принесет хоть какую-то пользу. Старлинг была еще слишком молода.

Глава девятая

В полумраке запахи, исходящие от камеры со зверем, казались более насыщенными. Свет работающего без звука телевизора отбрасывал тень Старлинг на решетку клетки Лектера.

В темноте за металлическими прутьями ничего не было видно, но она не стала просить санитара включить свет. Она знала, что камеру можно осветить мгновенно.

Балтиморские следователи во время допросов использовали такой прием. Но заключенный отказался говорить, и вместо этого сделал им бумажного цыпленка, который клевал, если двигать хвостом вверх и вниз.

— Доктор Лектер? — Кларис слышала собственное дыхание, чье-то дыхание где-то в конце коридора и никаких звуков из тьмы клетки Миггса.

Его камера была пуста.

Девушке казалось, будто оттуда тянет сквозняком. Старлинг знала, что Лектер наблюдает за ней из темноты.

Прошло две минуты.

Ее ноги, спина от сражения с дверью гаража, вся одежда промокла. Она уселась на пол подальше от решетки, поджав ноги и расправив мокрые волосы поверх воротника.

— Доктор Лектер, мы начинаем понимать друг друга. Они думают, что вы будете говорить со мной.

Молчание.

В конце коридора кто-то начал насвистывать мелодию. Через пять минут она заговорила снова:

— Странно, что я опять решилась прийти сюда. Иногда я чувствую непреодолимое желание поговорить с вами об этом.

Когда неожиданно из камеры вылетел поднос для пищи, Старлинг вскочила. На нем лежало чистое, аккуратно сложенное полотенце. Она глянула на поднос, взяла полотенце и вытерла волосы.

— Спасибо.

— Почему вы не спрашиваете меня о Буйволе Билле? — Голос был близко, на том же уровне. Видимо, он тоже сидел на полу.

— Вы о нем что-то знаете?

— Узнал бы, если бы увидел дело.

— У меня его нет, — ответила Старлинг.

— У вас вообще ничего не будет, когда они выжмут из вас все, что могут.

— Знаю.

— Надо раздобыть все материалы про Буйвола Билла. Сообщения, снимки. Я бы с удовольствием просмотрел их.

— Доктор Лектер, вы сами начали этот разговор. Скажите, что за человека я обнаружила в «паккарде»?

— Вы нашли там целого человека? Странно. Я видел только голову. Откуда, вы думаете, появилось остальное?

— Ну, хорошо. Чья это голова?

— А вы как думаете?

— Произведено только предварительное расследование. Мужчина, белый, около двадцати семи, американо-европейский тип. Кто он?

— Любовник Распейла.

— При каких обстоятельствах он умер?

— Позвольте сэкономить ваше время. Это не моих рук дело. Распейл сам убил его. Он любил моряков. Это был скандинав по имени Клаус. Фамилия его никогда не произносилась. — Голос доктора звучал от самого пола. Возможно, он уже лежал. — Клаус покинул шведский корабль в Сан-Диего. Распейл преподавал там в консерватории. Он увидел юношу и чуть не сошел с ума. Швед почуял хорошие деньги и уступил ему. Они купили домик на колесах и голые мотались по лесу. Потом флейтист рассказал, что мальчишка ему изменил, и он задушил его.

— Распейл сам рассказал это?

— Да, во время психотерапевтического сеанса. Думаю, он соврал. Распейл всегда искажал факты. Он хотел казаться опасным и романтичным. Скорее всего швед задохнулся во время какого-то банального полового экстаза. Распейл не мог задушить его. Заметили, как близко к подбородку отрезана голова? Видимо, для того, чтобы не увидели того, чего не было.

— Понимаю.

— Мечта Распейла о прекрасной жизни разбилась. Он положил голову любимого в сосуд со спиртом и вернулся на Восток.

— А что он сделал с телом?

— Закопал в горах.

— Он вам показывал голову?

— Конечно. Он рассказывал, как часто садился рядом с Клаусом в машину и показывал ему валентинки.

— А потом Распейл умер.., сам. Каким образом?

— Откровенно говоря, я страшно устал от его хныканий. Лечение не помогало. Вообще, он изрядно утомил меня.

— И потом обед для руководителей оркестра…

— Разве вам не приходилось встречать людей, у которых нет времени ходить по магазинам? И тогда приходится довольствоваться тем, что есть в холодильнике, Кларис. Я могу называть вас Кларис?

— Конечно. Я буду называть вас…

— Только доктор Лектер. Это более всего соответствует вашему возврату и положению, — ответил он.

— Хорошо.

— Какое чувство владело вами в гараже?

— Омерзения.

— Почему?

— Мыши и насекомые.

— Вам пришлось выпить какое-то лекарство, чтобы успокоить нервы? — спросил Лектер.

— Нет. Я имею некоторый опыт в подобных делах.

— Что вы ощутили, узнав о смерти моего соседа? Вы пока не спрашивали меня о нем.

— Я только собиралась.

— Обрадовались?

— Нет.

— Были опечалены?

— Нет. Вы на самом деле уговорили его сделать это?

Доктор Лектер тихо засмеялся и сказал:

— Агент Старлинг, вы хотите сказать, что именно я склонил его совершить это преступное самоубийство? Не будьте глупышкой. В жизни есть изощренные и довольно приятные способы достижения симметрии, особенно если дело касается зловещих болтунов. Согласны со мной?

— Нет.

— Агент Старлинг, а вот это ложь. Первая ложь, которую произнесли вы. «Печальный инцидент», — сказал бы Трумэн.

— Президент?

— Какая разница? Почему, вы думаете, я помог вам?

— Не знаю.

— Вы нравитесь Джеку Крофорду?

— Не знаю.

— Это неправда. Хотите, чтобы он полюбил вас? Скажите честно, хотите сделать ему приятное и это вас тревожит. Верно?

— Каждый желает нравиться, доктор Лектер.

— Не каждый. Думаете, у Джека Крофорда к вам серьезные намерения? Уверен, он очень несчастный человек. Думаете, он представляет в мыслях любовные сцены с вами?

— Это меня не интересует, доктор Лектер.

— Итак, вы говорите, что не знаете, почему он помогает вам. А почему это делаю я, знаете?

— Нет. Скажите.

— Может, вы думаете потому, что хочу заглянуть вам внутрь и попробовать на вкус ваши органы? Нет! Я хочу получить кое-что от Крофорда и потому намерен с ним торговаться. Но он сюда не придет. Не попросит помощи в деле Буйвола Билла, хотя ему и известно, что от этого зависит жизнь многих женщин.

— Не могу в это поверить, доктор Лектер.

— Мне нужно совсем немного, и он в состоянии сделать это для меня. Я сижу в этой клетке уже восемь лет, Кларис, и знаю, что они никогда не выпустят меня. Все, что я хочу, — это видеть мир. Мне нужно окно, чтобы созерцать деревья, воду.

— А ваш адвокат…

— Чилтон поставил в коридоре телевизор и настроил на религиозный канал. Как только вы уйдете, санитар включит звук. И мой адвокат не способен ничего изменить. Я всего лишь хочу снова иметь свои книги и видеть жизнь. Я хорошо заплачу за это. Крофорд в состоянии помочь мне. Простите его.