Остров капитанов (=Капитан Тин Тиныч) - Прокофьева Софья Леонидовна - Страница 12

Кролики, как им и положено, с хрустом грызли морковку.

Котята мурлыкали, играли с бумажкой, привязанной на нитке, и охотно лакали сливки.

Но к сожалению, они начинали звенеть все тише и тише. Обычно на третий-четвертый день звон окончательно умолкал.

Теперь вы понимаете, почему мимо архипелага Большая Перемена нельзя было проплыть глубокой ночью, не заметив его?

Острова звенели при самом легчайшем ветерке, при каждом перелете воробья с ветки на ветку.

Вокруг острова плавали, слабо позванивая, всевозможные рыбы, опускались на дно — и звон доносился все глуше и глуше.

Итак, «Мечта» продвигалась на север.

Стоявшие по ночам на вахте матросы, надев толстые шерстяные фуфайки, от холода отстукивали зубами нечто вроде морзянки, а канаты и реи покрывались колючей корочкой льда.

— Провиант кончается, — доложила красотка Джина капитану Тин Тинычу. — Сегодня на первое — вода с мочеными сухарями. На второе — сухари, моченные в воде. К тому же если учесть, что пресной воды осталось в бочке на донышке, а сухари на исходе… Не лучше ли вернуться назад, капитан? А?

— Ни за что, — стиснув зубы, сказал капитан Тин Тиныч.

— Ну что ж, — загадочно вздохнула повариха. — Пока будем помирать с голодухи, а там видно будет…

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но на следующее утро «Мечта» чуть не наткнулась в холодном тумане на огромную круглую льдину. Впрочем, огромной она была только по сравнению с маленькой «Мечтой». На самом деле на ней с трудом помещалась Белая Медведица со своим Медвежонком.

Медведица крепко держала Медвежонка, обхватив его широкой лапой, чтобы тот не свалился в воду.

Тельняшка как раз в это время был на палубе. Растирал дрессированной Рыбе озябшую чешую.

— Еще немного, и я стану свежезамороженное — грустно жаловалась дрессированная Сардинка. — Ох и промерзла я до самых рыбьих косточек…

— Куда путь держите? — окликнула моряков Белая Медведица.

— Прямо на север, к архипелагу Большая Перемена, а то куда же, — солидно ответил Тельняшка, от холода переступая с ноги на ногу и дыша на окоченевшие руки.

— Ой! К Большой Перемене? — заверещал Медвежонок.

Он задвигался, зашевелился, задние лапы заскользили по узкому краешку льдины. Медведица ахнула. Прижала его к себе покрепче. Льдина чуть не перевернулась.

— Ой! Архипелаг Большая Перемена вовсе не на севере! Он на юге! — заикаясь от волнения, принялся объяснять Медвежонок. — Вы плывете прямо на остров Второгодников. А оттуда до Северного полюса, ой, уже лапой подать!

— Географией увлекается… — растроганно сказала Медведица. — Экий разумник! Ты только говори дяде матросу внятно, не торопись…

Старпом Сеня доложил обо всем случившемся капитану Тин Тинычу.

— Мне тоже казалось, что он лежит где-то в южных широтах, — добавил старпом.

— Все это весьма странно, — капитан Тин Тиныч наклонился над картой. — Совершенно непонятная и загадочная история. Можно, подумать, что север и юг на этой карте сами поменялись местами.

И вот, распустив все паруса, «Мечта» двинулась в обратном направлении.

С каждым днем становилось все теплее. С оттаявших рей и канатов падали крупные чистые капли.

Наконец вдали показался прекрасный архипелаг Большая Перемена.

Три дня весь экипаж отдыхал, греясь на солнышке.

И вот, пополнив запасы свежей воды и набив трюмы музыкальными бананами и звенящими кокосовыми орехами, моряки, страдая от невыносимой головной боли, поднялись на борт «Мечты».

Слышать звон они были больше не в состоянии.

Черная Кошка, казалось, просто обуглилась, почернела еще больше. Она была мрачна, как ночь.

Ей пришлось хуже всех. От жадности она в первый же день живьем заглотила маленького звенящего Мышонка.

Мышонок звенел у нее в животе, не переставая, два дня и, две ночи, хотя, скажем по секрету, струхнул не на шутку.

Матросы хоть уши ватой затыкали, все-таки легче. А тут затыкай не затыкай, все равно не помогает, если звенит твой собственный живот.

На третий день Кошка сдалась. Легла на берегу на песок, постучала лапой по животу и сказала Мышонку, чтобы он убирался куда пожелает, только бы оставил в покое.

Но Мышонок попался на редкость сообразительный. Прежде чем выпрыгнуть, потребовал от Кошки обещание, что она его не сцапает во второй раз, пока он будет оглядываться, привыкать к солнышку после темного живота.

Черная Кошка была уже на все согласна. Поклялась до конца своих дней не ловить мышей и мышат.

Мышонок попросил ее пошире разинуть пасть и ловко выпрыгнул на песок. Отряхнулся, почесался, пошевелил усами, вежливо пожелал "Счастливого плавания" и, беспечно позванивая, отправился по своим делам.

Вот почему Черная Кошка была в таком отвратительном настроении.

Но время шло. Бананы и кокосовые орехи звенели в трюме все тише и тише, а вскоре и вовсе перестали звенеть. Ни дать ни взять, обычные бананы и кокосовые орехи.

"Мечта" летела по волнам. А ветер надувал паруса и свистел озорную песенку.

Глава 8. ЖЕВАТЕЛЬНАЯ РЕЗИНКА. И ГЛАВНОЕ: ДВА ОКЕАНА

Дни шли за днями. Дул ровный пассат. Капризный океан Сказки пока что вел себя на редкость тихо и спокойно.

Ласточка Два Пятнышка чувствовала себя гораздо лучше. Она перебралась на палубу, иногда даже пробовала летать и делала несколько неуверенных кругов над «Мечтой». Но ошпаренное пятнышко еще побаливало, и Ласточка жаловалась, что она неважно скользит и цепляется за воздух.

Ласточка и старпом Сеня очень подружились. Только выберется свободная минута, а он уже сидит на связке канатов возле своей любимицы.

Старпом Сеня рассказывал Ласточке о житьебытье на острове Капитанов. Ласточка в свою очередь делилась с ним сложностями своей птичьей жизни.

— Как трудно в наши дни воспитывать нарисованных детей, — вздыхала она. — Вот судите сами. Уж не скажу точно когда, кажется этим летом, залетели мои детки в чужое окно. На столе лежала открытая книжка с картинками. Так что вы думаете? Эти сорванцы склевали с картинки всех нарисованных жуков и бабочек. Представляете, в какое я попала неловкое положение? Пришлось извиняться перед хозяевами.

В это утро Ласточка долго кружилась над «Мечтой». Усталая, очень довольная опустилась на палубу.

— Первый раз сегодня пятнышко мне не мешало, — возбужденно проговорила она. — Ну, разве, может быть, на крутых виражах, и то чуть-чуть!..

Из камбуза вышла красотка Джина. Мрачно покосилась на Ласточку Два Пятнышка. Облокотилась о планшир. Блестящие, словно металлические, черные локоны ловили голубые искры океана. Грея ее бок, к ней тесно прижалась Черная Кошка, чутко наставив треугольные уши.

— Не вышло одно, придумаем другое, — сквозь стиснутые зубы прошептала красотка Джина. — Какую-нибудь наихитрейшую хитрость.

"Умница я. До чего же все точно рассчитала и сделала безошибочный выбор, — мысленно похвалила себя Черная Кошка. — Благородство и честность — всегда одни и те же. Одинаковые. А вот обман и коварство — они, мои лапочки, всегда разные. К примеру, сегодня — одно, а завтра — совсем другое…"

— Лас-с-стик! — с каким-то змеиным присвистом прошептала красотка Джина.

— Ластик? — с недоумением повторила Черная Кошка.

— Мы его уничтожим. Чем они тогда сотрут Черту? — Торжество сверкнуло в мрачных глазах красотки Джины. — Ластик должен исчезнуть!

— Но как его… исчезнуть? — Черную Кошку даже дрожь начала бить от волнения и любопытства.

— Он исчезнет незаметно, постепенно, словно растает… — Зрачки красотки Джины хищно сузились. — И главное, на нас не падет даже тени подозрения. Мы останемся чистенькие, в стороне. А ластик исчезнет! Матросы его… съедят! Вернее, сжуют!

— Мур-мяу! — не выдержав, воскликнула Черная Кошка.

Она отпрянула от своей хозяйки, да так и застыла, раскрыв рот от изумления. Хотя она, как никто, умела скрывать свои мысли и чувства, но на этот раз прославленная выдержка ей изменила.