Ученик волшебника - Прокофьева Софья Леонидовна - Страница 3

— Что прикажешь, о повелитель? — громоподобно вопросил джинн.

В буфете тонкими птичьими голосами заговорили рюмки на высоких ножках.

— Опять из-за тебя пробки вылетели, электричество погасло! — с досадой пробормотал волшебник Алеша. — Ну что ты, честное слово, не можешь нормально появиться из термоса?

Джинн виновато склонил могучую голову, и полосатая чалма съехала ему на нос.

Волшебник Алеша принес из кухни табурет и, негромко ворча, что с джиннами лучше не связываться, такой уж это беспокойный народ, принялся чинить пробки.

На этот раз джинн сразу почувствовал, что волшебник Алеша чем-то смущен и опечален.

— Ты грустен, мой повелитель? — робко спросил джинн, стараясь сдержать раскаты могучего голоса.

Волшебник Алеша, пригорюнившись, уселся в кресло.

— Понимаешь, все мои друзья считают, что волшебство — это баловство, не более того. Даже милиционер

Толя и мой самый близкий друг, директор зоопарка…

Джинн резко выпрямился. Ухом задел хрустальную люстру. Заскрипели и зазвенели пыльные подвески.

— Позволь, о повелитель, я низвергну в бездну и милиционера Толю, и даже директора зоопарка! — взревел джинн.

Но волшебник Алеша только безнадежно покачал головой.

— Что ты! Это же прекрасные люди. Они вправе иметь свое мнение. Да я и сам, что уж тут скрывать, последнее время нет-нет да и подумаю: уж не бросить ли мне волшебство и не заняться ли чем-нибудь…

Волшебник Алеша не договорил.

Огромный джинн с грохотом упал на колени. Куски ветхого дубового паркета брызнули из-под его колен во все стороны.

— Опомнись, о повелитель! — заголосил джинн.

Слезы, похожие на огненные груши, закапали из его глаз, оставляя на полу обугленные, дымящиеся по краям дыры, — Если не будет волшебников, то зачахнут и умрут все сказки. Они уснут и больше никогда не проснутся. А обо мне ты подумал? Нет, тебе все равно! Стоит ли беспокоиться, тратить драгоценное время?.. Пошел вон, дряхлый, никому не нужный джинн… Прощай, мой милый гладенький термос, где я мечтал провести столько уютных тысячелетий!..

— Да не переживай ты раньше времени, — с досадой сказал волшебник Алеша. — Я ведь ещё ничего не решил.

Джинн жалобно всхлипнул и вытер нос кулаком.

— Позволь мне вернуться в мой родной термос, где мне осталось нежиться так недолго… — простонал он. — Я хочу в тишине отдаться своей горькой печали, излить в стенаниях жгучую скорбь…

— Ну уж, так сразу "жгучая скорбь", "стенания"! — недовольно поморщился волшебник Алеша. — Какие вы, джинны, право, нежные. Уж слова вам не скажи!..

Впрочем, если хочешь назад в термос, изволь!..

Волшебник Алеша, думая о чем-то своем, проговорил:

Джинн, яви свою мне верность

И вернись обратно в термос!..

Джинн сначала одной ногой осторожно ступил в термос, потом второй. Сложив над головой руки, он начал медленно втягиваться в узкое горлышко. Очертания его затуманились. Потом он сделался прозрачным, зыбким, словно жидкое стекло. Сквозь него стала видна дверь, ведущая на кухню. И, наконец, тонкой струйкой дыма он исчез в термосе.

— Крышку закрой, в спину дует… Ты, конечно, хочешь, чтобы я простудился, как в прошлый раз?.. — послышался из термоса слабый, плачущий голос и сдавленный кашель.

Волшебник Алеша завинтил крышку. Стоны, всхлипывания и кашель затихли.

"Конечно, нервы, — невесело подумал волшебник

Алеша. — Тоже ведь живое существо, что ни говори. А я его ещё огорчил: сказал, что хочу бросить свое древнее ремесло. Поневоле разнервничаешься… Как вы считаете? О, несомненно!.."

У волшебника Алеши была привычка самого себя спрашивать "Как вы считаете?" и самому себе отвечать "О, несомненно!".

Волшебник Алеша потушил настольную лампу и распахнул окно, чтоб выветрился запах дыма и паленого паркета.

Светила полная голубая луна. Прохладные лучи легли на стену. Наверно, луна тоже любила детские рисунки.

Елки, похожие на зеленые юбочки, засеребрились и задрожали в голубом лунном свете.

А нарисованная девочка, казалось, посмотрела на волшебника Алешу с упреком всеми своими тремя большими немигающими глазами.

Глава 4

ВАСЯ ВЕРТУШИНКИН

ПРИХОДИТ К ВОЛШЕБНИКУ АЛЕШЕ.

И ГЛАВНОЕ:

СНОВА — НАРИСОВАННЫЙ КОТ

Утреннее солнце, яркое и настойчивое, разбудило волшебника Алешу.

Вполне возможно, солнце в это утро решило, что оно вовсе не солнце, а будильник.

Только, не подумайте, что оно научилось звонить.

Конечно нет. Но его лучи согрели лоб и ухо волшебнику Алеше, а потом принялись щекотать его закрытые глаза.

К тому же солнце подучило воробьев звонко и бесцеремонно обсуждать свои дела прямо под его окном.

А знаете, сколько у птиц дел, особенно по утрам?

— Бабочки кончаются! Бабочки кончаются!

— Что вы говорите? Неужели?

— Чему тут удивляться? Осень на носу. Ловите бабочек, последних бабочек! Хоть будет что вспомнить зимой.

— Прощайте, жуки и мухи! Чик-чирик! Прелесть!

— Обойдетесь крошками. Что поделаешь? Жизнь есть жизнь.

— Во дворе кто-то просыпал пшено, вы не слышали?

— Опять все достанется голубям. Нахалы! А как толкаются!..

Очень милые разговоры. И все-таки, все-таки на душе у волшебника Алеши было как-то смутно и нерадостно.

Волшебник Алеша налил себе стакан крепкого чая.

Поморщился. Ну так и есть: сахарница пуста, ни кусочка сахара.

Бежать в магазин не хотелось, а волшебник Алеша, как нарочно, любил очень крепкий и очень сладкий чай.

Конечно, он мог бы сказать пару слов джинну, и сахарница до краев наполнилась бы сахаром, но…

Ведь стоит только выпустить джинна из термоса, как тут же начнутся упреки, жалобы, стенания. Пойдет в ход все: и "жгучая скорбь", и "горькая печаль".

Нет уж, спасибо, премного благодарен…

Волшебник Алеша съел яичницу, выпил стакан несладкого чая и налил себе ещё стакан.

— Нет, к джинну можно прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно! — сам себе сказал волшебник Алеша.

И в этот миг раздался звонок в дверь.

Звонок был слабый, прерывистый. Какой-то нерешительный.

"Так, так. Кто-то очень волнуется и не очень в себе уверен", — подумал волшебник Алеша.

Волшебник Алеша открыл дверь. За дверью стоял мальчик и двумя руками держал перед собой большой рисунок в рамочке.

Я думаю, вы догадываетесь, кто это был. Да, совершенно верно, вы не ошиблись. Это был Вася Вертулинкин.

— Дяденька волшебник, здравствуйте. Меня зовут

Вася. А это кот Васька. Это я для вас. Сам нарисовал.

И рамку сам сделал, — быстро выпалил Вася Вертушинкин и замолчал, задохнувшись, не зная, что ещё сказать.

Волшебник Алеша взял рисунок.

— Ну и симпатяга! — невольно восхитился волшебник Алеша. — Настоящий кот. Прямо как живой!

Он усадил Васю Вертушинкина на табурет, а сам, подумав немного, повесил рисунок на стену, около девочки с тремя голубыми глазами.

— Ну совсем как живой, — ещё раз пробормотал он и повернулся к Васе Вертушинкину.

По его лицу волшебник Алеша сразу догадался, что тот пришел не просто так, а по делу, и не просто по делу, а по какому-то очень важному делу.

— Ну! — ласково сказал волшебник Алеша. — Ну, соберись с духом и выкладывай, что там у тебя.

Но Вася Вертушинкин никак не мог заговорить.

Как будто все слова сразу вместе подступили к горлу и, перепутавшись, застряли там, мешая друг другу.

В старинном тусклом зеркале, висевшем напротив него на стене, Вася Вертушинкин увидел мальчишку, который, сжавшись, сидел на табурете, ухватившись обеими руками за сиденье, а ногами зацепившись за ножки табурета. Оттопыренные уши мальчишки ярко полыхали, прямо-таки светились в полутемной комнате.

Вася Вертушинкин наконец проглотил лишние, мешавшие ему слова и с трудом заговорил:

— Дяденька волшебник! Просто я самый-самый-самый несчастный человек на всем белом све… В общем, мне до зарезу надо войти в клетки к хищникам.