Ганнибал: Восхождение - Харрис Томас - Страница 23

Целый год серого света, льющегося в окна школьного класса. Что ж, по крайней мере этого света хватало, чтобы рисовать, а классы менялись, поскольку школьные руководители переводили Ганнибала из класса в класс – сначала в один класс более высокого уровня, потом в другой, и снова, и снова.

И вот наконец школьные каникулы.

В первую осень после смерти графа и отъезда Чио леди Мурасаки стала особенно остро ощущать свои утраты. Когда муж был жив, она устраивала ужины на лужайке перед замком; за столом с ней вместе были граф Лектер, Ганнибал и Чио, они наблюдали восход осенней полной луны и слушали осеннее пение ночных сверчков.

Теперь на террасе своей парижской квартиры она читала Ганнибалу письмо от Чио о том, как идут приготовления к свадьбе, и оба они наблюдали, как луна близится к своему полнолунию, но слышать пения сверчков они здесь не могли.

Рано утром Ганнибал сложил свою раскладушку, установленную в гостиной, и на велосипеде пересек мост через Сену, направляясь в Ботанический сад, где снова сделал запрос в зверинце – тот, что делал уже множество раз. Сегодня есть новости: записка с адресом, написанным от руки.

Через десять минут, чуть дальше к югу, на площади Монж, угол улицы Орлеан, он нашел указанный в записке магазинчик: "Poissons Tropicaux, Petites Oiseaux, & Animaux Exotiques"[29].

Ганнибал вынул из седельной сумки небольшую папку и вошел в магазин.

Витрина была уставлена рядами сосудов и клеток, откуда доносились щебетание, посвистывание и стрекот, жужжание колес для хомячков. Пахло зерном, теплыми птичьими перьями и рыбьим кормом.

Из клетки у кассы Ганнибала по-японски приветствовал большой попугай. Пожилой японец с приятным лицом вышел из глубины магазина, где он явно что-то готовил.

– Гомекудасаи[30], месье? – произнес Ганнибал.

– Ирассаимасе[31], месье, – ответил японец.

– Ирассаимасе, месье, – повторил попугай.

– Продается ли у вас сверчок судзумуши, месье? – спросил Ганнибал.

– Non, je suis desole, Monsieur[32], – ответил хозяин магазина.

– Non, je suis desole, Monsieur, – повторил попугай.

Хозяин сердито нахмурился, глядя на попугая, и перешел на английский, чтобы поставить в тупик назойливую птицу.

– У меня есть целая коллекция замечательных боевых сверчков. Это яростные борцы, они всегда побеждают и славятся всюду, где происходят бои сверчков.

– Это должен быть подарок для благородной дамы из Японии, которая в это время года тоскует по пению сверчка судзумуши, – объяснил Ганнибал. – Обычный сверчок никак не подойдет.

– Я никогда и не стал бы предлагать французского сверчка: его песня приятна лишь потому, что связана с сезонными ассоциациями. Но у меня нет сверчка судзумуши для продажи. Может быть, ее развлечет попугай? Он владеет обширным японским словарем, набор выражений, которыми он пользуется, охватывает все слои общества.

– А не может ли быть так, что у вас имеется свой личный судзумуши?

На миг хозяин магазина устремил взгляд в пространство. Закон о ввозе насекомых и их яиц в страну в эти ранние годы новой республики был довольно расплывчат.

– А вы хотели бы его послушать?

– Вы оказали бы мне большую честь, – ответил Ганнибал.

Хозяин исчез за занавеской в глубине магазина и вскоре возвратился, держа в руках маленькую клетку со сверчком, огурец и нож. Он поставил клетку на прилавок и под алчным взглядом попугая отрезал тоненький ломтик огурца и протолкнул его в клетку. Миг – и раздалась ясная, словно звон колокольчика на санях, хрустальная песнь судзумуши. Хозяин магазина стоял с блаженной улыбкой на лице, а песнь сверчка звучала снова и снова.

Попугай изо всех сил пытался имитировать песнь сверчка, громко ее повторяя. Ничего не получив в награду, он стал агрессивен и понес чушь, так что Ганнибал даже вспомнил своего дядюшку Элгара. Хозяин набросил на его клетку чехол.

– Merde![33]– произнес попугай из-под чехла.

– Вы не думаете, что я мог бы оплатить использование вашего судзумуши на условиях, скажем, понедельной аренды?

– И какое же вознаграждение вы могли бы счесть подобающим? – спросил владелец магазина.

– Я имел в виду обмен, – сказал Ганнибал.

Он достал из папки небольшой рисунок пером и тушью размывкой – жук на склоненном стебле.

Хозяин магазина осторожно взял рисунок, держа его за края, и повернул к свету. Поставил, оперев о кассовый аппарат.

– Я могу поспрашивать у моих коллег. Не могли бы вы зайти после перерыва на обед?

Ганнибал побродил по улицам, купил у уличного торговца сливу и съел ее. Поблизости оказался магазин спортивных товаров, в витрине были выставлены охотничьи трофеи – голова канадского снежного барана, альпийский козерог. В углу витрины, прислоненная к стене, стояла элегантная двустволка фирмы "Holland & Holland". Стволы идеально врастали в ложу, казалось, дерево просто выросло вокруг металла и вместе они обрели гибкость, похожую на гибкость красивой змеи.

Двустволка выглядела красивой и элегантной, в ней было что-то от той красоты, какую он видел в леди Мурасаки. Эта мысль здесь, под взглядами охотничьих трофеев, не была ему приятна.

Владелец магазина уже ждал его со сверчком.

– Вы сможете вернуть мне клетку после конца октября?

– Разве нет шансов, что он переживет осень?

– Он может дожить до зимы, если вы будете держать его в тепле. Только принесите мне клетку в... когда наступит время. – Он дал Ганнибалу огурец. – Не давайте судзумуши весь огурец сразу, – сказал он.

Леди Мурасаки вышла на террасу после молитвы, по лицу ее было видно, что она все еще полна осенних мыслей.

Обед за низким столиком на террасе, светящиеся парижские сумерки. Леди Мурасаки и Ганнибал уже почти покончили с лапшой, когда, подкрепившись огурцом, сверчок неожиданно для нее запел свою хрустальную песнь; песнь звучала из темного укрытия под цветами. Леди Мурасаки, по-видимому; сначала решила, что грезит, что слышит эти звуки в мечтах. Но он запел снова, и снова зазвучала чистая и звонкая, словно колокольчик, песнь судзумуши.

Взгляд леди Мурасаки прояснился, она снова жила в настоящем. Она сказала Ганнибалу:

– Я вижу тебя, и сверчок поет в унисон с моим сердцем.

– Сердце мое трепещет от счастья при виде той, что научила мое сердце петь.

Луна восходила под песнь судзумуши. Терраса словно поднималась вместе с ней, втянутая в лунный свет: он был такой плотный, что казался осязаемым, он возносил их над полной призраков землей туда, где исчезали злые тени и где достаточно было того, что они – вместе.

Со временем он скажет ей, что сверчок взят взаймы, что придется вернуть судзумуши, когда убудет луна. Все-таки лучше не держать его дома до конца осени – это будет слишком долго.

28

Леди Мурасаки благодаря собственным стараниям и вкусу строила свою жизнь с определенным изяществом на те средства, что остались после продажи замка и уплаты налога на наследство. Она готова была дать Ганнибалу все, чего бы он ни попросил. Но он ничего не просил.

Роберт Лектер оставил племяннику достаточно средств, чтобы платить за учебу, но ничего сверх того.

Самым существенным элементом в бюджете Ганнибала было письмо его собственного сочинения. Письмо было подписано "Д-р Гамиль Галлиполи, аллерголог" и обращало внимание школьного руководства на то, что Ганнибал Лектер обостренно реагирует на меловую пыль и должен сидеть как можно дальше от классной доски.

Поскольку его оценки по всем предметам были исключительно высокими, он понимал, что преподавателей мало интересует, чем он занимается во время уроков, лишь бы другие ученики этого не видели и не следовали его дурному примеру.