Черное воскресенье - Харрис Томас - Страница 50

— Он не любит жидов.

— Возьми с собой хотя бы Мошевского, обещаешь?

— Разумеется. Он будет поблизости.

— Дэвид.

— Да?

— Я люблю тебя. В некоторой степени.

— Спасибо, Рэйчел. — И Кабаков повесил трубку.

Он не стал говорить ей, что доступ на причал не просто ограничен, а обычным путем совершенно невозможен. По берегу территорию «Чистых Ключей» окружала двенадцатифутовая стена, по ночам освещенная прожекторами. У ворот постоянно ошивался один из гориллоподобных охранников с коротким обрезом, второй патрулировал пирсы.

Кабаков проехал мимо ответвления к причалу и через полмили свернул на извилистую боковую дорогу, укрытую зарослями кустарника. В прицепе сзади машины подпрыгивала взятая напрокат джонка. Оставив машину в самой чаще, Кабаков вскарабкался на небольшой холм, где его ожидал Мошевский с биноклями.

— Он все еще на яхте, — доложил гигант. — Проклятье, песчаные блохи вконец одолели.

Кабаков расположился рядом с ним у кромки холма и направил бинокль на пирсы, далеко выдающиеся в бухту Лэйк-Уорт. Их было три. По дальнему медленно брел охранник в картузе козырьком назад. Весь огороженный причал казался враждебным, зловещим местом, пиратской базой, куда стекаются награбленные богатства. Кабаков с мрачной усмешкой представил себе, какая там поднялась бы кутерьма, появись вдруг у ворот Сэм Корли со своим ордером. Любой незаконный груз на каждой из яхт мигом полетел бы за борт, и обыск тут же потерял бы всякий смысл.

Нет, рано тревожить это гнездо. На яхте Сэппа должен остаться хоть какой-нибудь след арабов или пластика. Нужно только найти его, и он выведет на их логово.

— Уходит, — сообщил Мошевский.

Кабаков сфокусировал бинокль на зеленой моторной яхте, стоящей на якоре кормой к берегу среди других небольших яхт и катеров у центрального пирса. Сэпп выбрался через люк на фордеке[17] и задраил его за собой. На нем был вечерний костюм. Он спрыгнул с носа яхты в маленькую лодку, оттолкнулся и, подплыв к свободному эллингу, поднялся на пирс.

— Интересно, зачем он это сделал, когда можно было спокойно пройти на корму и перепрыгнуть? — пробормотал Мошевский, отрываясь от бинокля и массируя глаза.

— Потому что этот чертов пирс весь опутан проводами сигнализации, — устало проговорил Кабаков, — Давай-ка спускать лодку на воду.

Хватаясь за сваи. Кабаков осторожно продвигался вплавь под дощатым настилом. Свисавшая сверху паутина лезла в ноздри и щекотала лоб. Судя по запаху, где-то рядом плавала дохлятина. Он сделал резкий гребок и, зацепившись ногами за водоросли, которые опутывали топляк или какую-то другую дрянь под водой, едва не хлебнул воды. Сквозь щели в досках вниз проникало немного света от далеких фонарей, и Кабаков различал смутные очертания моторных яхт, позванивающих звеньями ослабленных якорных цепей на мягкой волне.

Он насчитал уже семь корпусов справа от себя, оставалось миновать еще шесть. В полутора футах над головой настил был сплошь утыкан остриями гвоздей, которыми прошивали доски. Будь сейчас время прилива, майор лишился бы скальпа.

По шее пробежал паук, и, чтобы избавиться от него. Кабаков погрузился с головой. Вода на вкус напоминала дизельное топливо. Со стороны моря послышался женский смех и звяканье кусочков льда о дно бокалов. Моссадовец поправил непромокаемую сумку с инструментами и одеждой за спиной и поплыл дальше. Следующая, кажется. Он обогнул переплетение ржавых тросов и арматуры и выплыл под самую кромку пирса. Над ним черной громадой возвышалась корма.

Тухлой рыбой здесь воняло меньше, и Кабаков тихо отдувался, вглядываясь в светящиеся стрелки водолазных часов. С того момента, как Мошевский подгреб к водной границе причала и он скользнул за борт, прошло пятнадцать минут. Кабаков надеялся, что Сэпп засидится за десертом.

Так-так, наверняка у него проведена сигнализация. К примеру, датчик давления под ковриком в кокпите или что-нибудь пооригинальнее. Кабаков проплыл несколько раз вдоль кормы, пока не обнаружил кабель на сто десять вольт, протянутый с берега. Он выдернул его из гнезда в верхней части кормы. Если система питалась от сети с берега, то она уже не действует.

Заслышав тяжелые шаги охранника, он скрылся под пирсом. Доски над головой просели, на волосы посыпалась струйка крупного песка. Нет, это не дело, решил Кабаков. Если бы сигнализацию устанавливал он сам, она бы работала автономно. Пожалуй, не стоит лезть на корму. Лучше всего проникнуть на судно тем же способом, которым покидал его Сэпп.

Кабаков поплыл вдоль борта к носу яхты, смутно угадывающемуся во тьме. Две ослабленные в расчете на прилив якорные цепи уходили по обе стороны в глубину. Кабаков подтянулся по одной из них до самого клюза, схватился рукой за стойку носового ограждения и на минуту завис над водой. В десятке футов напротив него оказался освещенный иллюминатор соседней яхты. Там, в каюте, затылками к нему сидели в обнимку мужчина и женщина. Они начали целоваться, потом женская голова исчезла из вида.

Кабаков влез на фордек и лег на палубу. Затем подполз к задраенному люку, поддел с помощью отвертки толстый кусок оргстекла в середине крышки и вынул его из резиновой прокладки. Отверстие оказалось достаточно широким, чтобы прогнуть в него руку. Нащупав внутри замок, он не стал сразу открывать его, а, протиснув плечо как можно дальше, провел рукой по периметру люка, нащупывая головку датчика сигнализации. Кабаков мысленно представил себе возможную схему проводки и подцепил ее пальцами — она была притоплена в обитый чем-то упругим потолок.

Микровыключатель крепился к комингсу[18] и удерживался в выключенном состоянии магнитом в зажиме, привинченном к крышке люка. Стараясь не уронить и не сдвинуть с места магнит, Кабаков аккуратно высвободил его из зажима и тихонько потянул крышку на себя... Только бы не сработала!

Просунув вторую руку в открывшуюся щель, он перехватил магнит, открыл люк шире и пролез в него сам. Потом он вернул крышку на место, снова вставил магнит и оргстекло и перевел дух.

Давненько он не чувствовал себя так прекрасно. Впервые после взрыва и контузии отпустила мучительная головная боль, перестали ныть ребра.

Найдя с фонариком коробку прибора сигнализации, он отсоединил провода от клемм аккумулятора и заинтересовался принципом действия. Сэпп устроил все на совесть. Таймер, срабатывающий через определенное время после задраивания люка, позволял ему уходить, не заботясь о включении устройства, а магниточувствительный предохранитель, спрятанный в обшивке, — спокойно возвращаться, не поднимая на ноги охрану.

Кабаков осмотрелся. Беглый обыск носовой каюты не выявил чего-либо необычного, за исключением пакета с целой унцией первосортного кокаина и специальной ложечкой, чтобы его нюхать.

Выключив фонарик, непрошеный визитер открыл дверь, ведущую в основную каюту. Слабо светились порты иллюминаторов, внутри яхты были видны лишь темные расплывчатые очертания обстановки.

Внезапно в руке у Кабакова оказался «парабеллум», щелкнул предохранитель. Еще миллиметр, и палец нажал бы на спусковой крючок. В каюте что-то двигалось. Моссадовец замер и спустя секунду заметил повторное едва заметное движение, а затем еще одно. Не совсем движение, а словно бы колебание мглы на фоне иллюминатора.

Он улыбнулся: вот так сюрприз! Нет, Сэпп совсем не прост. Не пожалел денег и установил дорогостоящую новинку — электронный сканер, постоянно обшаривающий кокпит и готовый при попадании невидимого радиолуча на посторонний предмет мгновенно поднять тревогу. Хорош был бы Кабаков, если бы полез через корму! Ничего не скажешь, вовремя пришла идея забраться сюда через люк, а не ломиться в дверь с кокпита.

Кабаков подполз к задней панели сканера и щелкнул тумблером. Потом он в течение часа безуспешно шмонал яхту. В потайном отделении рядом со штурвалом нашел английскую автоматическую винтовку и револьвер, но так и не обнаружил следов участия Сэппа или самой яхты в операции по перевозке пластиковой взрывчатки.