Мертвы, пока светло - Харрис Шарлин - Страница 17

Моя сумочка лежала на полу у входной двери. Передвигалась я не очень уверенно, но все же ходила. Из кармана мне удалось достать список рабочих и положить его на стол.

— Мне надо идти.

Внезапно он оказался передо мной. Снова одна из вампирских штучек.

— Можно ли поцеловать тебя на прощание? — спросил он, опустив руки, давая мне понять, что не притронется ко мне, пока я не позволю.

— Нет, — яростно сказала я. — После них — не могу.

— Я зайду к тебе.

— Хорошо. Может быть.

Он потянулся, чтобы открыть дверь. Подумав, что он тянется ко мне, я вздрогнула.

Развернувшись, я влетела в машину, и слезы вновь замутили мир. Хорошо еще, что до дома было рукой подать.

Глава 3

Телефон надрывался. Я натянула на голову подушку. Сейчас трубку снимет бабушка. Но настойчивый звук не прекращался, и я поняла, что бабушка пошла в магазин или работает где-нибудь в саду. Пришлось тянуться к столику, чему я не была рада, но смирилась. Головная боль и полная иллюзия жуткого похмелья (мое было скорее эмоциональным, чем алкогольным) довершили картину, когда я дотянулась дрожащей рукой до трубки.

— Да? — попыталась спросить я, но ничего не получилось. Я прочистила горло и попробовала еще раз. — Алло!

— Сьюки?

— У-гм-да. Сэм?

— Да. Слушай, дорогая, сделай одолжение.

— Какое? — Я и так должна была сегодня работать, и мне совершенно не хотелось работать и за себя, и за Дон.

— Заскочи к Дон, посмотри, что с ней. Сможешь? Она не отвечает на звонки и не появляется. А тут только что пришел грузовик, и мне придется показывать, что куда разгружать.

— Сейчас? Мне надо ехать прямо сейчас? — Никогда старая кроватка не казалась мне такой уютной.

— Не сможешь? — Впервые он уловил мое необычное настроение. Я никогда ни в чем не отказывала Сэму.

— Ну, наверное, смогу, — сказала я, чувствуя себя измученной от одной мысли. Дон была мне не очень симпатична, как, впрочем, и я ей. Она была уверена: я прочла ее мысли и доложила Джейсону, что она о нем думала. И это будто бы привело к их разрыву. Но если бы я принимала столь деятельное участие в романах Джейсона, у меня не оставалось бы времени ни на еду, ни на сон.

Я приняла душ и натянула рабочую одежду, вяло передвигаясь. Вся моя решимость улетучилась, словно газ из газировки, оставленной в открытой бутылке. Я пожевала хлопьев, почистила зубы и, найдя бабушку, сообщила ей, куда собираюсь. Она сажала петунью в вазон, стоявший у задней двери. Похоже, она не поняла, что я имела в виду, но улыбнулась и помахала рукой на прощание. Бабуля становилась все более тугой на ухо, и в этом не было ничего удивительного, ведь ей уже стукнуло семьдесят восемь. Чудесно было, что она по-прежнему бодра и здорова, и ум ее ясен.

Я отправилась выполнять свою нежеланную миссию, думая при этом о том, насколько тяжело было бабуле поднять еще двоих детей после того, как она воспитала своих. Мой отец, ее сын, погиб, когда мне было семь, а Джейсону десять. Когда мне было двадцать три, бабушкина дочь, тетя Линда, умерла от рака. Ее дочь, Хадли, растворилась в той же субкультуре, что породила Раттреев, еще до того, как скончалась тетя Линда. Мы по сей день не ведали, знает ли Хадли о смерти матери. Это причиняло немало горя, но нам бабуля всегда казалась сильной.

Сквозь лобовое стекло я уставилась на три двухквартирных домика, стоявших по одну сторону Берри Стрит, в квартале, расположенном за старой частью делового Бон Темпс. Дон жила в одном из них. Я обнаружила и ее машину, зеленый компакт, на проезде близ одного из домиков, который содержался получше других. Дон уже вывесила перед входной дверью кашпо с бегониями, но они выглядели засохшими. Я постучалась.

Подождала минутку и постучалась еще раз.

— Сьюки, тебе помочь? — Голос был знакомым. Я обернулась и заслонила глаза от утреннего солнца. Рене Леньер стоял возле своего пикапа, припаркованного на улице близ одного из маленьких каркасных домиков, множество которых занимало пространство по соседству.

— Ну, — начала я, не будучи уверенной в том, нужна ли мне помощь, а если и нужна, то сможет ли ее оказать Рене. — Ты не видел Дон? Она не пришла сегодня на работу, а вчера не позвонила. Сэм попросил заскочить к ней.

— Сэму лучше бы самому заниматься своими делишками, — сказал Рене, что заставило меня немедленно встать на защиту шефа.

— Пришел грузовик, и его надо разгружать. — Я повернулась и постучалась еще раз. — Дон, — заорала я. — Да впусти же! — Я посмотрела на бетонный порог. Два дня назад с сосен начала сыпаться пыльца. Порог Дон был желтым. И единственными отпечатками ног были мои. В мозг вонзилась иголочка.

Я едва отметила, что Рене застенчиво стоит у двери пикапа, не зная, остаться ему или удалиться.

Двухквартирный домик Дон был одноэтажным, маленьким, а дверь во вторую его половину находилась всего в футе от двери Дон. Маленькая площадка перед входом была пуста, а на окнах не было занавесок. Похоже, что соседи у Дон пока отсутствовали. Дон была достаточной гордячкой, чтобы повесить занавески, белые с темно-золотыми цветами. Они оказались задернуты, но ткань была тонкой, а Дон не стала закрывать дешевые алюминиевые жалюзи. Я заглянула внутрь и обнаружила, что в гостиной стоит дешевая мебель. На столике близ диванного валика стыл кофейник, а старый диван, покрытый вязаным пледом, был придвинут к стене.

— Наверное, мне стоит посмотреть сзади, — сказала я Рене. Он направился через дорогу, словно я дала ему знак, а я спустилась с крыльца. Ноги утонули в пыльной траве, и стало ясно, что перед работой мне придется чистить обувь, а возможно, и менять носки. В сезон сосновой пыльцы все становится желтым. Машины, растения, крыши, окна — все окутано золотистой дымкой. По краям прудов и дождевых луж скапливается желтая пена.

Окно ванной Дон было так высоко, что в него я заглянуть не смогла. В спальне она опустила жалюзи, но не закрыла их плотно. В щелки можно было кое-что увидеть. Дон лежала в кровати на спине. Постельное белье было смято, ноги раскинуты. Лицо распухло и обесцветилось, изо рта вывалился язык. По нему ползали мухи.

Я услышала, как сзади подошел Рене.

— Иди вызови полицию, — сказала я.

— Что ты говоришь, Сьюки? Ты ее видишь?

— Иди вызови полицию!

—  Хорошо, хорошо! — Рене моментально исчез.

Некая женская солидарность заставляла меня избавить Дон от лицезрения ее Рене без ее согласия. А моя сослуживица едва ли могла его дать.

Я стояла спиной к окну и ужасно хотела еще раз посмотреть внутрь в надежде, что в первый раз мне померещилось. Глядя на соседний двухквартирник, едва ли в шести футах, я удивлялась, как его обитатели не слышали ничего в момент гибели Дон, которая явно была насильственной.

Снова появился Рене. Его обветренное лицо сложилось в выражение глубокого участия, а темные карие глаза подозрительно поблескивали.

— Не позвонишь ли заодно и Сэму? — попросила я. Без слов он повернулся и направился к себе. Он был очень любезен. Несмотря на любовь к сплетням, Рене всегда был готов помочь при необходимости. Я вспомнила, как он когда-то помогал Джейсону вешать качели — в давно ушедший день, столь не похожий на сегодняшний.

Двухквартирник по соседству с Дон был точно таким же, как и ее, так что я смотрела прямо в окно спальни. В нем появилась лицо, окно открылось. Высунулась взъерошенная голова.

— Чем это ты занимаешься, Сьюки Стакхаус? — спросил низкий певучий мужской голос. Минуту я смотрела на него, прежде чем наконец опознала лицо, стараясь не слишком пялиться на красивую обнаженную грудь.

— Джи Би?

— А кто же еще?

Мы с Джи Би дю Роне вместе ходили в старшую школу. На самом деле несколько из моих немногочисленных свиданий было именно с ним. Он на удивление симпатичный и настолько же недалекий, так что не заботился о том, прочту ли я его мысли. Даже при сложившихся обстоятельствах я оценила его красоту. Если так долго держать в узде свои гормоны, то не нужно многого, чтобы они сорвались с цепи. Я вздохнула, глядя на мускулистые руки и грудь Джи Би.