Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Харрис Роберт - Фатерланд Фатерланд

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Фатерланд - Харрис Роберт - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Марш отодвинул металлическую решетку лифта и пропустил внутрь Йоста.

Силы безопасности, которыми руководил Гейдрих, делились на три части. На нижней ступени иерархии находились орпо, или ординарные, обычные, полицейские. Они подбирали пьяных, патрулировали автобаны, штрафовали за превышение скорости, производили аресты нарушителей порядка и мелких преступников, тушили пожары, дежурили на вокзалах и в аэропортах, отвечали на срочные вызовы, вылавливали – как сегодня – из воды утопленников.

На вершине – зипо, полиция безопасности. Зипо охватывала гестапо и собственную службу безопасности партии. Их штаб-квартира находилась в мрачном комплексе зданий вокруг Принц-Альбрехтштрассе, в километре к юго-западу от крипо. Они занимались вопросами терроризма, подрывной деятельности, контрразведки и преступлений против государства. У них были уши на каждом заводе, каждой фабрике, в каждой школе, больнице, столовой, в каждом городке, каждой деревушке, на каждой улице. Тело в озере могло иметь отношение к зипо только в том случае, если погибший был террористом или изменником.

И где-то между этими двумя, сливаясь с той и другой, находилась крипо – Пятый департамент Главного управления имперской безопасности. Она занималась расследованием преступлений как таковых – краж, ограблений банков, разбойных нападений, изнасилований и смешанных браков, вплоть до убийств. Утопленники в озерах – кто они такие и как они туда попали – относились к ведению крипо.

Лифт остановился на втором этаже. Коридор чем-то напоминал аквариум. Слабый искусственный свет отражался от зеленого линолеума и зеленых стен. Тот же запах мастики для полов, что и в вестибюле, но здесь он ещё сдобрен «ароматом» дезинфекции из уборной и затхлым табачным дымом. Вдоль коридора два десятка дверей из матового стекла, некоторые приоткрыты. Кабинеты следователей. Из одного раздавался звук неуверенно стучавшего по машинке пальца, в другом неумолчно звонил телефон.

– Нервный центр неустанной борьбы против преступных врагов национал-социализма, – произнес Марш, цитируя заголовок из одного из последних номеров партийной газеты «Фелькишер беобахтер». Он помолчал и, увидев пустой взгляд Йоста, добавил: – Шучу.

– Извините? – не расслышал тот.

– Бог с ним.

Он толкнул дверь и включил свет. Кабинет был чуть больше темного чулана или тюремной камеры, его единственное окошко выходило во двор с потемневшими кирпичными стенами. Одна стена комнаты заставлена полками: обветшавшие тома законов и судебных решений в кожаных переплетах, руководство по криминалистике, словарь, атлас, указатель берлинских улиц, телефонные справочники, папки дел с наклейками: «Браун», «Хундт», «Штарк», «Задек» – бюрократические надгробные надписи, увековечившие память о некоторых давно забытых жертвах. По другую сторону кабинета четыре шкафа с досье. На одном из них похожий на паука цветок. Его два года назад в разгар невысказанной и безответной страсти к Ксавьеру Маршу поставила там немолодая уже секретарша. Теперь он засох. Вот и вся мебель, если не считать ещё двух придвинутых к окну деревянных письменных столов. Один принадлежал Маршу, а другой Максу Йегеру.

Марш повесил пальто на крючок у двери. Когда была возможность, он предпочитал не надевать форму, и сегодня, в связи с утренним ливнем, оделся в серые брюки и толстый синий свитер. Он подвинул Йосту стул Йегера.

– Садитесь. Кофе?

– Будьте добры.

В коридоре была кофеварка.

– Получили снимки, как они забавлялись в постели. Можешь представить? Погляди-ка, – услыхал Марш голос Фибеса из ФБЗ, отделения сексуальных преступлений. Тот хвастался своей последней удачей. – Горничная сфотографировала. Смотри, можно разглядеть каждый волосок. Эта девушка станет профессионалом.

Что там могло быть? Марш нажал кнопку кофеварки, и она выбросила пластмассовый стаканчик. Небось, подумал он, офицерская жена и батрак-поляк, присланный из генерал-губернаторства для работы на огороде. Такое уже случалось: сердце женщины, муж которой был на фронте, покорял мечтательный, душевный поляк. Похоже, их застала с поличным и сфотографировала ревностная девица из Союза немецких девушек, стремящаяся угодить властям. По Закону 1935 года о расовой чистоте это считалось сексуальным преступлением.

Он ещё раз нажал кнопку кофеварки.

В народном суде состоится слушание дела, которое в назидание другим будет подробно смаковаться в «Дер Штюрмер». Жене дадут два года в Равенсбрюке. Разжалование и бесчестье для мужа. Двадцать пять лет поляку, если повезет. А скорее всего – смертная казнь.

– Трахались! – пробормотал мужской голос, а инспектор Фибес, скользкий тип лет пятидесяти с гаком, от которого десять лет назад с инструктором СС по лыжному спорту сбежала жена, разразился хохотом. Марш со стаканчиками кофе в обеих руках вернулся в кабинет и изо всех сил захлопнул за собой дверь ногой.

«Имперская криминальная полиция, Вердершермаркт, 5/6, Берлин

ЗАЯВЛЕНИЕ СВИДЕТЕЛЯ

Мои имя и фамилия Герман Фридрих Йост. Родился 23.2.45 года в Дрездене. Я курсант военного училища „Зепп Дитрих“ в Берлине. Сегодня в 5:30 утра я начал свою обычную тренировочную пробежку. Я предпочитаю бегать один. Обычно бегу в западном направлении через Грюневальдский лес к Хафелю, потом на север вдоль берега озера до ресторана „Линдвердер“ и далее на юг до казарм в Шлахтензее. В трехстах метрах к северу от дороги на Шваненвердер я увидел предмет, лежащий в воде у берега озера. Он оказался телом мужчины. Я побежал по тропинке к находящемуся в полукилометре телефону и сообщил в полицию. Потом вернулся и стал ждать прибытия властей. Все время шел сильный дождь, и я никого не видел.

Я делаю это заявление добровольно в присутствии следователя крипо Ксавьера Марша.

Рядовой СС Г.Ф. Йост

8:24, 14.4.64 г.»

Марш откинулся на стуле и разглядывал молодого человека, когда тот писал свое заявление. Лицо без резких черт. Розовая и нежная как у младенца кожа, прыщавая вокруг рта, белесый пушок над верхней губой. Марш сомневался, бреется ли он.

– Почему вы бегаете в одиночку?

Йост передал бумагу с заявлением.

– Это дает мне возможность думать. Хорошо раз в день побыть одному. В казарме не часто остаешься один.

– Давно курсантом?

– Три месяца.

– Нравится?

– Да как же! – Йост отвернулся к окну. – Только начал учиться в Геттингенском университете, а тут призвали в армию. Скажем, это был не самый счастливый день в моей жизни.

– Что изучали?

– Литературу.

– Немецкую?

– А какую же еще? – Йост слабо улыбнулся. – Надеюсь вернуться в университет, когда отслужу свои три года. Хочу стать учителем, писателем. Только не солдатом.

Марш возразил:

– Если ты так уж не любишь военных, тогда что тебе делать в СС?

Ответ ему был известен заранее.

– Это все отец. Он с самого начала состоял в отряде личных знаменосцев Адольфа Гитлера. Знаете, что бывает в этих случаях? Я его единственный сын.

– Должно быть, до чертиков не нравится.

Йост пожал плечами.

– Переживу. И мне сказали – разумеется, неофициально, – что на фронт не пошлют. В офицерской школе в Бад-Тольце нужен ассистент, читать курс о вырождении американской литературы. Это похоже на мои предмет. Вырождение. – Он осмелился ещё раз улыбнуться. – Может быть, стану специалистом в этой области.

Марш засмеялся и снова взглянул на заявление. В нем что-то было не так, и теперь он это увидел.

– Не сомневаюсь, что станешь, – он отложил заявление и встал из-за стола. – Желаю успехов в учебе.

– Разрешите идти?

– Конечно.

Йост облегченно поднялся на ноги. Марш взялся за ручку двери.

– Еще один вопрос. – Он повернулся и пристально поглядел в глаза курсанта СС. – Почему ты мне лжешь?

У Йоста дернулась голова.

– Что?..

– Ты утверждаешь, что покинул казарму в пять тридцать. Вызвал полицию в пять минут седьмого. Шваненвердер находится в трех километрах от казарм. Ты в хорошей форме – бегаешь каждый день. Под таким дождем лениться не станешь. Если ты неожиданно не захромал, то должен был прибежать к озеру задолго до шести. Итак, в твоем заявлении не упоминается – сколько это будет? – о двадцати минутах из тридцати пяти. Что ты делал, Йост?