Enigma - Харрис Роберт - Страница 31

Утверждать, что мир остановился, — значит впасть в солипсизм; и Джерихо было известно, что не мир замедляет движение, а скорее при неожиданной опасности ускоряются действия получившего заряд адреналина отдельного человека. Тем не менее для него на мгновение все остановилось. Лицо Вейцмана с безграничным недоумением, женщина, полная негодования… Лихорадочно пытаясь представить все последствия, Джерихо, не узнавая собственного голоса, будто доносившегося откуда-то издалека, бессвязно пробормотал:

— А я думал… мне сказали… заверили… вчера… она должна быть в дневной смене с восьми утра…

— Совершенно верно, — подтвердила мисс Монк. — Такая безответственность. Ужасно подвела.

Вейцман со значением посмотрел на Джерихо, как бы говоря: во что ты меня втравил?

— Может, заболела? — предположил он.

— Тогда могла бы подумать о других и прислать записку. Поставить в известность. Прежде чем я отпустила всю ночную смену. Мы едва справляемся, когда нас восемь. А теперь, когда нас семь…

Она принялась лепетать Вейцману про три-А и три-М и про то, сколько кадровых записок она писала, и никто не обращает внимания на ее трудности. Словно в подтверждение ее правоты открылась дверь и в зал вошла женщина, придерживая подбородком гору папок, чтобы не рассыпались. Под неодобрительный ропот подчиненных мисс Монк женщина свалила папки на стол. На пол со стола слетело несколько депеш. Джерихо бросился их поднимать. Мельком взглянул на одну.

ZZZ

ШТАБ ГЕРМАНСКОГО АФРИКАНСКОГО КОРПУСА УТРОМ ТРИНАДЦАТОГО ПВТ ТРИНАДЦАТОГО РАСПОЛАГАЛСЯ ПЯТНАДЦАТИ (ОДИН ПЯТЬ) КИЛОМЕТРАХ ЗАПАДНЕЕ БЕН ГАРДАН ПВТ БЕН ГАРДАН

Мисс Монк выхватила депешу из рук. Казалось, она впервые заметила его присутствие. Прижав секреты к пышной груди, она испепеляла его взглядом.

— Прошу прощения, вы… кто вы такой, в самом деле? — спросила она, загораживая собою стол. — Полагаю, приятель Клэр?

— Все в порядке, Дафни, — успокоил ее Вейцман, — он мой друг.

Мисс Монк снова покраснела.

— Извини, Вальтер. Я, конечно, не имела в виду…

— Можно мне спросить, — вмешался Джерихо, — поступала ли она так прежде? Я хочу сказать, не выходила на работу, не известив вас?

— О, нет. Никогда. У себя в отделении не стану терпеть расхлябанности. Вейцман подтвердит.

— Безусловно, — кивнул тот. — Здесь никаких послаблений.

За прошедшие три года Джерихо встречал много таких, как мисс Монк: слегка паникующих в трудные минуты, дрожащих за свое драгоценное место и лишние пятьдесят фунтов в год, убежденных, что, если их крошечной вотчине откажут в коробке карандашей или лишней машинистке, война будет проиграна. Она должна ненавидеть Клэр, подумал он: ненавидеть за ее привлекательность, за уверенность в себе и нежелание воспринимать все всерьез.

— В ее поведении не было ничего странного?

— У нас здесь ответственная работа. На странности нет времени.

— Когда вы ее в последний раз видели?

— Должно быть, в пятницу. — Мисс Монк явно гордилась своей памятью на подробности. — Пришла на дежурство в четыре, ушла в полночь. Вчера у нее был выходной.

— Таким образом, я полагаю, она вряд ли могла появиться в бараке, скажем, рано утром в субботу?

— Нет. Я была здесь. Во всяком случае, зачем ей было приходить? Обычно она не могла дождаться, чтобы поскорее уйти.

В этом можно не сомневаться. Джерихо снова посмотрел на стоявших позади мисс Монк девушек. Чем же они все-таки занимаются? Перед каждой горка скрепок для бумаги, баночка с клеем, стопка коричневых папок и ворох резиновых колечек. Кажется — неужели правда? — они из старых досье составляют новые. Он попытался представить Клэр здесь, в этом унылом помещении, среди этих обладающих разумом трутней. Все равно что представить попугая с его ярким оперением в клетке, полной воробьев. Джерихо не знал, что делать. Щелкнул крышкой часов. Восемь тридцать пять. Она опаздывает уже больше чем на полчаса.

— Что вы теперь предпримете?

— Очевидно, ввиду уровня секретности, существует определенная процедура, которой мы должны следовать. Я уже уведомила отдел бытового обслуживания. Они пошлют кого-нибудь к ней, чтобы вытащить из постели.

— А если ее там нет?

— Тогда свяжутся с ее родными и справятся, не знают ли те, где она.

— А если те не знают?

— Ну, тогда дело осложняется. Но до этого никогда не доходит. — Запахнув жакет, мисс Монк сложила руки на пышной груди. — Уверена, за всем этим кроется мужчина. — Передернув плечами, добавила: — Обычно кончается этим.

Вейцман продолжал бросать в сторону Джерихо умоляющие взгляды. Потянул его за руку.

— Пора, Том.

— У вас есть адрес ее родных? Или номер телефона?

— Думаю, есть, но не уверена, что мне… — Она повернулась к Вейцману, тот, поколебавшись, снова бросил взгляд на Джерихо и, через силу улыбнувшись, кивнул.

— Ручаюсь за него.

— Ладно, — все еще колеблясь, произнесла мисс Монк, — если вы считаете допустимым… — Подошла к шкафу рядом со своим столом и отперла его.

— Кокер меня убьет, — прошептал Вейцман, когда она отвернулась.

— Он ни за что не узнает. Обещаю.

— Любопытно, — скорее про себя сказала мисс Монк, — что последнее время она стала намного внимательнее. Во всяком случае, вот ее карточка.

Ближайший родственник: Эдвард Ромилли

Родство: отец

Адрес: 27 Стэнхоуп-Гарденс, Лондон, ЮЗ

Телефон: Кенсингтон 2257

Джерихо взглянул на карточку и вернул мисс Монк.

— По-моему, не стоит его беспокоить, не так ли? — заметила она. — Во всяком случае, не теперь. Не сомневаюсь, что Клэр вот-вот явится с глупыми объяснениями, что проспала…

— Уверен, — согласился Джерихо.

— … и в этом случае, — нашлась мисс Монк, — что мне сказать, кто ее искал?

— AufWiedersehen,FrauleinMonk. — С Вейцмана было довольно. Он уже выходил из комнаты, силой вытаскивая за собой Джерихо. Прежде чем захлопнулась дверь, Джерихо в последний раз взглянул в растерянное лицо мисс Монк, лепечущей на своем школьном немецком:

— Auf Wiedersehen, Herr Doktor, und Herr…

Вейцман повел Джерихо не тем путем, которым они пришли, а через заднюю дверь. Теперь, холодным днем, Джерихо увидел, почему он с таким трудом выбрался отсюда ночью. Они оказались на краю стройплощадки. Газон, изрытый канавами в четыре фута глубиной. Груды песка и гравия, покрытые инеем. Только чудом он тогда не сломал себе шею.

Вытряхнув сигарету из мятой пачки «Пассинг Клаудс», Вейцман закурил. Прислонился к стене барака, выдыхая пар с дымом.

— Полагаю, мне бесполезно спрашивать, что же все-таки происходит?

— Тебе не нужно знать, Вальтер. Поверь мне.

— Сердечные неприятности?

— Что-то вроде того.

Вейцман, продолжая курить, пробормотал несколько слов по-еврейски, похоже, выругался.

Шагах в тридцати группа рабочих, заканчивая перерыв, сгрудилась у жаровни. Расходились неохотно, волоча за собой по твердой земле кирки и лопаты. Джерихо вдруг вспомнилось, как он, держась за руку матери, бредет по приморской набережной и гремит по бетону детской лопаточкой. Где-то за деревьями запустили движок, вспугнув с ветвей загалдевших грачей.

— Вальтер, что такое Зал немецкой книги?

— Мне, пожалуй, пора, — сказал тот вместо ответа. Послюнив пальцы, отщипнул горящий кончик сигареты и сунул окурок в нагрудный карман. Табак — слишком дорогое удовольствие, чтобы им разбрасываться.

— Будь добр, Вальтер…

— А, ладно! — Вейцман, словно отстраняя Джерихо, вдруг сердито взмахнул рукой и нетвердым шагом, но удивительно быстро для своего возраста, направился вдоль стены барака в сторону тропинки. Джерихо еле поспевал за ним. — Знаешь, ты слишком много просишь…

— Знаю.

— Боже мой, пойми, что Кокер уже подозревает во мне нацистского шпиона. Можешь поверить? Я, конечно, еврей, но для него-то все немцы одинаковы. Хотя, по правде говоря, и мы так считаем. Надо полагать, мне это должно льстить.