Адепт - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 5

Он припарковал свой “ягуар” рядом с машиной, которую он не видел в Кинтул-Хаусе еще ни разу: “моррисом-мини-трэвеллером” темно-зеленого цвета, с совсем еще свежей деревянной отделкой на боковинах. Заднее сиденье было сложено, а рядом с ним стояло несколько больших холстов, натянутых на подрамники, — насколько Адам мог разглядеть, чистых. Пока Адам стягивал перчатки и наскоро приглаживал волосы расческой, он гадал, чья бы это могла быть машина, но все же отбросил любопытство и зашагал к боковому крыльцу Кинтулов.

Дверь отворил незнакомый слуга в ливрее. Он проводил Адама в вестибюль, где их ждала Анна Ирвин, личная горничная, а порой и секретарь леди Лоры.

— Сэр Адам, я очень рада вас видеть, — сказала она, приветствуя его крепким рукопожатием и несколько озабоченной улыбкой. — Леди Лора в длинной галерее. Я провожу вас туда.

Галерея тянулась на всю длину северного крыла — узкое вытянутое помещение со сквозняками, напоминающее скорее коридор, чем комнату. Пол был устлан симпатичным персидским ковром — розовым с голубым, — но поскольку использовали галерею редко, ее меблировка свелась к ряду изящных кресел, расставленных вдоль стен; цепочка кресел то и дело прерывалась случайным шкафчиком или сервировочным столом. В былые времена галерея предназначалась для активного отдыха обитателей дома в непогоду. Теперь она служила преимущественно проходом, соединявшим гостиные первого этажа, за исключением случаев, когда летние посетители заходили в нее посмотреть коллекцию портретов семьи Кинтул.

Впрочем, сегодня дальний конец галереи преобразился в нечто, напоминающее сценическую площадку. Подойдя ближе, Адам узнал несколько предметов мебели из других частей дома: канапе, кресло со спинкой в форме крыльев, богато украшенную ширму… Составленные вместе, они создавали иллюзию небольшой комнаты. В самом центре этой декорации стояла пожилая женщина в белом бальном платье, величественная, словно фарфоровая статуэтка. Шелковый шарф в традиционную клетку, прикрепленный брошью к плечу, наискось пересекал грудь, а на высоко взбитых седых волосах сияла алмазная диадема.

Еще через несколько шагов Адам заметил в нескольких ярдах от заботливо выстроенного антуража большой холст на мольберте. Ноздри его уловили смолистый запах скипидара; за холстом кто-то пошевелился. Прежде чем он смог разглядеть художника, женщина в диадеме повернула голову и увидела его. Лицо ее осветилось довольной улыбкой.

— Адам, дорогой! — воскликнула она. — Постойте там, сейчас я освобожусь.

Сделав извиняющийся жест рукой в сторону художника, она сошла со своего места перед ширмой и поспешила ему навстречу. Глядя на нее профессиональным взглядом врача, Адам, к своему облегчению, не заметил никаких признаков слабости или душевного смятения. Она протянула ему худые, со вздувшимися венами руки. Пожимая их, Адам чуть склонил голову и удостоился легкого материнского поцелуя в щеку.

— Право же, Адам, не могу передать вам, как я рада видеть вас, — произнесла леди Лора, когда он в свою очередь поцеловал обе ее руки. — Спасибо, что заглянули.

— Уж не считаете ли вы, что я могу игнорировать приглашение любимой дамы? — улыбнулся он и тут же посерьезнел. — Как вы, дорогая?

Леди Лора отмахнулась от этого вопроса легким пожатием плеч, одновременно отпуская горничную.

— Настолько хорошо, насколько можно ожидать с учетом моего возраста, — безмятежно ответила она. — Обо мне не беспокойтесь. Как дела у ВАС с вашим последним курсом?

— Не так уж и плохо. Впрочем, жизнь была бы много проще, если бы я мог убедить людей не гоняться за модными теориями, а больше руководствоваться здравым смыслом, — печально улыбнулся Адам. — Случаются дни, когда я ощущаю себя этакой овчаркой.

— Но вам ведь самому это нравится! — усмехнулась леди Лора, понимающе подмигнув ему.

— Да, пожалуй, иначе я не занимался бы этим. — Адам отступил на шаг, с восхищением глядя на хозяйку. — Но вы… Лора, вы потрясающе выглядите во всех этих регалиях! Вам просто необходимо почаще позировать для портретов.

— Только не это! — Вдовствующая графиня Кинтул закатила глаза в наигранном отчаянии. — Это всего лишь второй сеанс позирования, и признаюсь, новизна ощущений уже почти выветрилась. Я надеюсь только, что Перегрин не будет настаивать на слишком больших исправлениях.

— Перегрин? — Адам заинтригованно склонил голову набок. — Но это же не может быть Перегрин Ловэт, правда?

— Ну почему же? — Леди Лора казалась вполне довольной произведенным эффектом. — Насколько я понимаю, вы уже знакомы с его работами?

— Конечно, знаком, — утвердительно кивнул Адам. — Некоторые его портреты висели в Королевской шотландской академии, когда я был там в последний раз. Они произвели на меня большое впечатление. Его стиль отличается, как бы это сказать, внутренним светом, особым художественным видением. Кажется, будто он пишет нечто большее, чем можно разглядеть простым взглядом. Мне было бы крайне интересно лично познакомиться с ним.

— Рада это услышать, — сказала она, — поскольку мне тоже очень хочется познакомить вас с ним.

Это замечание заставило Адама пристальнее вглядеться ей в лицо.

— Уж не ради этого ли вы пригласили меня сегодня?

Прикусив губу, леди Лора вздохнула и потупила взгляд.

— Ему нужна ваша помощь, Адам, — тихо произнесла она, беря его за руку и отводя подальше от холста. — Возможно, это меня и не касается, но… Перегрин для меня — больше, чем просто знакомый. Возможно, вы не помните, но он дружил с Элистером. Они познакомились в Кембридже. Элистер привозил его к нам в Баллатер половить форель… до несчастного случая.

Адам слушал ее не перебивая. Ободренная таким вниманием, леди Лора продолжала рассказ. Элистер был ее младшим и любимым сыном.

— Когда это случилось, Перегрин был на этюдах в Вене, — продолжала она чуть быстрее, — но он прилетел на похороны. После этого я довольно долго не видела его, хотя он часто писал мне, где он и как у него дела. Порой мне казалось, что он почти заменил мне сына.

— Поэтому вы можете представить, как я обрадовалась, когда узнала, что он снял себе студию в Эдинбурге, — продолжала она. — Я сразу же пригласила его к нам, чтобы написать детей. Он приехал спустя неделю после приглашения. Если бы я сама… Если бы это не я пригласила его, я вряд ли узнала бы его в лицо.

Она сделала вид, что рассматривает одну из кистей на пледе.

— Он всегда был довольно тихим юношей, — продолжала она чуть медленнее. — Возможно, даже сдержаннее, чем стоило бы. Но когда он изредка забывал о своей серьезности, у него была такая славная улыбка! А теперь… теперь в нем почти совсем не осталось жизни. Такое впечатление, словно он пытается отрезать себя от всего остального мира. И если кто-нибудь не придет ему на помощь, — устало договорила она, — боюсь, этим все и кончится.

Леди Лора подняла взгляд на Адама — в глазах ее была мольба. Адам легонько сжал ее хрупкую руку.

— Что бы там ни говорили про вашего молодого человека, — с мягкой улыбкой заметил он, — с друзьями ему повезло. Почему бы вам теперь не познакомить нас?

Перегрин Ловэт стоял за своим мольбертом, нервно тыча в палитру кистью с изжеванным кончиком. Всем своим видом он выражал предельное напряжение. Вблизи он производил впечатление классически привлекательного молодого человека лет тридцати, среднего роста, хорошо сложенного, с красивыми, сильными пальцами. Светловолосый, бледный, он был к тому же одет в легкие шерстяные брюки и кашемировый джемпер — и то и другое светло-серых оттенков. Рукава джемпера были закатаны, манжеты светло-бежевой рубашки — аккуратно отвернуты. Туго повязанный галстук свидетельствовал об Оксфорде; похоже, он не ослаблял его никогда, даже во время работы. Правильное лицо могло бы послужить моделью Леонардо, если бы не очки в тонкой проволочной оправе. Толстые линзы не позволяли разглядеть цвет глаз.

Пока леди Лора представляла их друг другу по всей форме, Адам пытался сформулировать свои первые впечатления, стараясь не ограничиваться только внешностью. То, что он увидел при втором, более внимательном взгляде, подтверждало опасения, высказанные графиней.