Охотники за лавинами - Голубев Г. Н. - Страница 11

Яркой иллюстрацией всего вышесказанного может служить эксперимент, который я производил, измеряя температуру во время снегопада. Нам, лавинщикам, хорошо известно, что любое быстрое изменение температуры, повышение или понижение, — это сигнал опасности. При помощи моего чувствительного дистанционного термометра я определял, как изменяется температура во время метели в горах. Как раз в середине снегопада температура резко упала и оставалась низкой всего несколько минут. Этот момент точно совпал с циклом схода лавин, единственным при этом снегопаде. Конечно, это могло быть и случайным совпадением. С другой стороны, бумажная лента с записью хода температуры может служить иллюстрацией работы первичного спускового механизма.

Ранним утром 11 ноября 1949 г. в Алте природа показала мне, как трудно учесть взаимосвязь характера снега и механизма образования лавин. Я лежал в устье лога Шусс, погруженный по шею в лавинный снег, и думал о том, что это весьма странный способ праздновать день окончания первой мировой войны. У меня не было особых оснований для беспокойства, если не считать того, что я был плотно переплетен со своими лыжами и если бы попытался освободиться от них сам, то наверняка вывихнул бы колени. С минуты на минуту должен был подъехать спасатель и откопать меня. Тем временем мой мозг был занят другим.

Лавина, которая так нежно обняла меня, явилась с одной из моих контрольных площадок. У каждого лавинщика эти площадки распределены по всей обслуживаемой им территории, причем крутизна их столь велика, что лавина сходила бы с них обязательно, но они выбраны так, чтобы склон был слишком короток и, следовательно, не опасен для лавинщика, — во всяком случае, он на это надеется. Но этот результат дал мне понять, что ночной снегопад полностью меня одурачил. Я не отдал распоряжений об ограничениях на трассах, прежде чем отправиться осматривать территорию. Некоторые любители свежего снега уже едут сейчас на подъемниках на большие склоны — на трассы Растлер, Коркскру, Лоун-Пайн.

Сверху, размахивая совковой лопатой, примчался Бак Сасаки. «И когда только это тебе надоест?» — спросил он. Я сказал: «Дуй вниз к станции. Останови канатку. Скажи спасателям, чтобы закрыли все потенциально опасные трассы. Передай им, чтобы они наблюдали за каждым, кто отправился на Коркскру или Растлер, но чтобы сами туда не совались».

Не говоря больше ни слова, Бак бросил лопату и направил лыжи вниз. Только он уехал, как я услышал знакомый шипящий и свистящий звук. Вздымая стофутовые снежные флаги, со склона трассы Растлер сорвалась лавина. Я автоматически классифицировал ее: замедленного действия, из мягкой доски, следствие повышения температуры, только из свежего снега, большая.

Подъехал другой спасатель и откопал меня. Все это случилось так быстро, что лишь немногие лыжники успели подняться наверх. На нижней станции канатной дороги я попросил хозяина достать билетные книжки и установить по номерам на корешках число билетов, проданных лыжникам. Затем я поехал наверх.

Я подъехал к Коркскру. С края этого продуваемого лога несколько спасателей угрюмо разглядывали следы, идущие по дну. Несколько ниже следы исчезали под грудой лавинного снега и появлялись с другой стороны. Но все ли?

Я послал спасателя провести немедленное обследование, т. е. поискать остатки снаряжения или другие признаки пребывания лыжников. Сам же я направился к подъемнику. Хозяин приветствовал меня новостью, что все лыжники проехали благополучно.

Мне кажется, что единственной надеждой на точный прогноз лавины может быть изобретение некоего очень сложного прибора, который должен находиться на лавиноопасном склоне, вести постоянное наблюдение и регистрировать непрерывный калейдоскоп сил, действующих в снежном покрове.

Глава 3. ИССЛЕДОВАНИЕ ЛАВИН. НАЧАЛО

Слово «исследования» вызывает в воображении картину лаборатории, заполненной экзотическим оборудованием и нафаршированной учеными. Такое научно-исследовательское учреждение действительно существует в Давосе, Швейцария. Это Швейцарский федеральный институт исследований снега и лавин, основанный в 1942 г. в результате работ, проводившихся с начала 30-х годов нашего века. Тот факт, что его всегда называют просто Институтом лавин, показывает, что это уникальная организация, пользующаяся заслуженной известностью благодаря ее роли в расширении наших знаний о снеге и лавинах.

По сравнению с этим начало исследований лавин в Западном полушарии в 1945 г. при описанных выше обстоятельствах не было примечательным: лавинами занялся один человек, который не был ученым, не имел оборудования и лабораторией которого была окружающая природа. Кроме того, никто не просил меня проводить какие-либо научные исследования и никто не считал их необходимыми. Тем не менее условия для начала серьезного изучения лавин в Америке созрели.

Развитие Алты как района зимнего спорта явилось толчком для быстрого расширения деятельности в лавиноопасных зонах. В последующие десять лет эта возросшая активность оказала влияние на транспорт, связь, промышленность, строительство и на толпы лыжников, о чем мы и не думали в 1945 г. Алте самой природой было предначертано стать первым лавинным исследовательским центром на этом континенте, и то, что именно я сделал решающий шаг, было лишь случайностью.

Лавины вовсе не стали крупнее и не начали сходить чаще; они существуют с тех пор, как горы поднялись из морей и на них начал падать снег. Но лавинные исследования стали неотложным делом только с появлением горнолыжного спорта как массового вида отдыха, поскольку лавинной опасности стало подвергаться огромное количество людей и ценное имущество. До появления бледнолицых в Северной Америке индейцы зимой избегали высокогорий, считая, что они населены злыми духами. У них не было необходимости думать о том, как защититься от лавин. В отличие от швейцарцев, которые были заключены в свою горную цитадель, окруженную вражескими племенами, индейцы могли передвигаться вдали от гор — места было много.

Первыми белыми людьми, проникшими в высокогорные хребты Запада, были немногочисленные охотники и следопыты. История не сохранила записей о том, скольких из них унесли лавины. Они просто не появлялись на ежегодном собрании горцев. Они «исчезали». Вслед за ними в поисках золота и серебра пришли старатели. Их было больше, и они были более связаны друг с другом; они стремились собираться группами. Сразу же эти люди столкнулись с лавинами, потому что разбивали лагеря там, где находили руду, — в крутостенных каньонах. Список старательских поселков, сметенных снегом, длинен: Теллурайд в Колорадо, где в 1903 г. мой отец был одним из немногих оставшихся в живых, Аспен, Минерал-Кинг, Алта, Брайтон, Атланта — это лишь некоторые примеры.

Для эмигрантов, которые начали наводнять Запад приблизительно в то же время, что и старатели, и жаждали захватить земельные участки, горы были только препятствием, лежащим между ними и плодородными землями. Одна из групп — партия Доннера — имела стычку со снегом, запечатленную в истории, но о лавинах там ничего не говорилось. Однако при дальнейшем заселении Запада появились строители железных и шоссейных дорог. Сначала не делалось никаких попыток поддерживать шоссейные дороги через горные перевалы открытыми всю зиму, да для этого не было и соответствующего оборудования. Вплоть до первой мировой войны люди, жившие в горах Запада, оставляли там на зиму свои машины. Если они хотели пересечь горы, они садились в поезд.

Строители железных дорог обладали энергией и энтузиазмом, которые помогли им провести снегоочистители через ужасные заносы в Скалистых и Каскадных горах и в Сьерра-Неваде. Они, эти железнодорожники былых времен, вступали в жесточайшие битвы со снегом и лавинами.

В Скалистых горах к западу от Денвера, штат Колорадо, есть участок пути через перевал Корона, давно уже заброшенный, который остается памятником их мужеству и воображению. В одном месте, чтобы подняться достаточно высоко и подойти к перевалу, железнодорожная линия образует восходящую восьмерку вокруг двух куполообразных вершин. Там, где петли пересекаются, сохранились одна над другой три эстакады. В конце 50-х годов, когда я восхищался ими, они были еще целы. Однако преодолеть перевал Корона оказалось не под силу даже прокладчикам железных дорог. Поэтому им пришлось построить 15-километровый туннель Моффат, одно из инженерных чудес своего времени.