Тайна девятки усачей - Власов Александр Ефимович - Страница 23

Солнце зажгло на верхушках деревьев яркие зеленые костры. Вниз, на тропу, оно еще не светило. Но и здесь, в первом лесном этаже, все пробудилось и радовалось утру. Вышли на работу рыжие муравьи. Зашевелилась кучка земли. Кто-то невидимый, но сильный, выталкивал наружу черный перегной.

Санька топнул ногой — получился звонкий шлепок. Подземные работы прекратились. Хозяин норки решил переждать опасность. А лягушка, потревоженная шлепком босой ноги, выпрыгнула из-под кустика на тропу и снова нырнула в траву.

Санька не чувствовал никакой тревоги. Он шагал и шагал, посвистывая про недолгие сборы, и два километра быстро остались позади. Чаща поредела. По бокам тропинки стали попадаться кочки, густо поросшие пучками колкой травы.

Из-под ног вдруг взметнулась тетерка и полетела над самой землей. Санька услышал, как она с шумом опустилась где-то неподалеку в кустах.

Еще одна птица тяжело отлетела в сторону. Санька не любил охоту, и его сердце не дрогнуло. Он только подумал, что тут давно не гремели выстрелы, поэтому тетерки и не боятся человека.

Еще сотня шагов — и перед Санькой раскинулось болото. Это была однообразная зеленая равнина. Он остановился, пораженный резкой сменой картины. В лесу под каждым кустиком, под каждым деревом кто-то щебетал, попискивал, постукивал, посвистывал. А над болотом висела густая липучая тишина. Здесь расстилалось однообразное мертвое пространство. Взгляд скользил и ни на чем не мог остановиться. Лишь где-то далеко виднелись купы живой зелени, отрезанной от леса ровным покрывалом мхов. Ничто не двигалось на болоте, и все настораживало. В самой неподвижности таилась какая-то опасность, а в тишине — тревога. Болото угрожало. Этот мертвый мир давил и вселял безотчетный страх.

— Чего испугался? — шепотом спросил Санька, чтобы подбодрить себя. — На то и болото! Ты думал, что это вроде танцплощадки? А ну, давай двигай дальше!

Тропка, выйдя из леса, раздваивалась влево и вправо, берегом огибая болото. Санька решил направиться влево: эта тропка показалась ему более заметной.

Чтобы не заблудиться, он шагнул к осине и надломил ветку. Деревце громко хрустнуло. Санька вздрогнул и посмотрел на болото. Оно было прежним — необозримым, неподвижным и чужим. Но Санька преодолел минутную робость и пошел по тропинке, которая змеилась в прибрежных зарослях.

Он заставлял себя думать о чем-нибудь приятном, но мысли не подчинялись ему. Как назло, вспоминались всякие страшные рассказы: о предсмертных криках лосей, провалившихся в трясину, о погибшем пастухе...

«Тропку наверняка разминировали!» — успокаивал себя Санька, но каждый шаг вперед давался ему с трудом. Очень хотелось повернуть назад и припуститься по лесной дорожке к деревне. «А камень? Прийти к болоту и вернуться ни с чем? Нет! Я должен его увидеть! Должен! Должен! — твердил Санька. — Увижу — тогда вернусь!»

Впереди на болоте виднелась жиденькая цепочка карликовых деревцев. Казалось, что лес выслал в топь маленьких, но отважных разведчиков. Кривые низенькие осинки и березки бесстрашно вышли вперед, вытянулись в цепочку и, нащупывая тонкими ножками дорогу, двинулись к середине болота. Они были предвестниками наступления неисчислимой зеленой рати, которая окружила трясину, готовясь завоевать безжизненные болотные пространства.

Санька проследил глазами цепочку деревцев и заметил вдалеке темно-серое круглое пятно.

«Камень! — догадался Санька. — Следовик!»

Камень огромной кочкой возвышался над трясиной. Березки и осины тянулись как раз к нему. Болото здесь не казалось таким мрачным. Жиденькие деревца шевелили листвой, покачивали ветками. Это была жизнь. И Санька почувствовал себя увереннее. Он прибавил шагу, а потом побежал к зеленому мыску.

Внезапно тропка расширилась. В нее влилась из леса другая дорожка, сплошь избитая острыми раздвоенными копытами. Здесь недавно прошло стадо диких свиней.

Санька читал где-то, что кабаны, разозлившись, нападают на человека. Но у каждого мальчишки свое отношение к животным. Волков и кабанов Санька не боялся. Они представлялись ему обычными собаками и свиньями, только более осторожными, хитрыми и сильными. Санька даже обрадовался: значит, он не один в этой глуши, да и о минах теперь можно было не думать. После стада кабанов шагай смело: мин нет!

Тропа привела Саньку к небольшому полуострову, узким языком вдававшемуся в болото. Отсюда и начиналась зеленая цепочка березок и осинок. Тропа сворачивала на полуостров, а дальше шла прямиком по трясине вдоль хилых деревцев. Следы раздвоенных копыт вели туда же.

«Молиться они к камню ходят, что ли?» — подумал про кабанов Санька и улыбнулся, но не своей шутке, а оттого, что все сложилось самым чудесным образом. Санька догадался: протоптанная тропа соединяла берег болота с островинами. Не к камню же на поклон ходили кабаны! Их тянуло другое — пища. А найти ее они могли только на сухих лесистых возвышенностях, зеленые шапки которых виднелись на горизонте.

Смело шагнул Санька на примятый мох. О возвращении в деревню он уже не думал. Подойти так близко и не побывать у камня, не пощупать его своими руками? Он не пропустит такого случая! Он и до островины дойдет! Только б времени хватило!

Санька посмотрел на солнце. Было часов двенадцать. «Если до камня километр, а до островины еще два, — считал он, — то туда и обратно шесть. До деревни два — восемь... Два часа ходу! Чепуха! В три буду дома, а в пять назначу срочный сбор в штабе и...» Санька даже зажмурился, представив, какую бурю восторга вызовут его открытия.

Тропка напоминала узкий выгон для скота. Деревца стояли то справа, то слева. Они, как жиденький забор, ограждали тропку с боков. Хлюпала вода под ногами. Рыжая жижа прорывалась сквозь мох и упругими фонтанчиками выдавливалась между пальцев. Санькины штаны скоро покрылись грязью. Он закатал их повыше и больше не останавливался.

Следовик рос на глазах. Из большой кочки он превратился в бугор. А когда Санька подошел еще ближе, камень вымахал с избу. Тропа огибала его слева. И с этой же стороны отчетливо виднелась широкая ладонь, и пять растопыренных пальцев.

Санька подбежал к каменной глыбе, остановился на секунду, разглядывая удивительный отпечаток, и осторожно, ощущая легкий озноб, вложил правую руку в гранитные пальцы.

— Здорово, ар... хангел! — произнес он, стараясь придать голосу шутливый оттенок, но слова прозвучали уважительно и робко.

Время пощадило работу древнего скульптора. Сохранились линии, пересекающие ладонь, бугорки у основания пальцев. Это была рука труженика — мускулистая и добрая. Снизу камень порос мхом, а выше он был начисто оглажен ветрами и дождями. От него веяло теплом. Осмотрев следовик, Санька определил, что на него можно забраться. Высеченная рука послужила первой ступенькой. Над ней виднелись две выбоины. Несколько ловких движений — и Санька очутился на плоской макушке, нагретой солнцем.

Отсюда, с трехметровой высоты, было видно далеко. Но Санька вначале не смотрел по сторонам. Вползая на животе на вершину следовика, он заметил неглубокие выдолбленные в граните буквы. Вглядевшись, Санька узнал знакомую отметку — «Дим. Бол.» Он не удивился, а обрадовался, будто встретил верного товарища. Бережно обвел Санька пальцем все буквы, выдул из углублений песчинки и семена, занесенные ветром, и только после этого посмотрел вокруг.

Лес обступал болото и сзади, и слева, и справа. Впереди бугрилась кочками бесконечная топь, прорезанная темной линией звериной тропы. Эта дорожка вела к далекой островине. Поросшая вековыми елями, она издали была похожа на горку с елками, нарисованную в тетрадке Димы.

Санька принял новое открытие очень спокойно. «Вот она — горка! — подумал он. — А дерево с наростом будет на следующей островине! К дереву я не пойду, — надо ребятам хоть что-нибудь оставить! Туда вместе отправимся. А до горки доберусь!»

Он нащупал ногой выбоину в камне и стал спускаться, но вторая нога никак не могла найти опору. Руки заскользили по гладкой поверхности. Чувствуя, что сейчас упадет, Санька оттолкнулся от следовика, спрыгнул на мох и, стараясь сохранить равновесие, попятился. Ноги наткнулись на что-то мягкое, и он плотно уселся на пружинистую подушку. Эта кочка стояла в метре от тропы между двух березок. Хилые деревца склонились над Санькой, протянули к нему ветки, точно хотели помочь подняться. Но он не торопился. Как в удобном кресле, сидел на кочке и смотрел под ноги. Такого он еще не видывал. Мох был сплошь усеян клюквой. Казалось, кто-то только что просыпал ее из корзины. Санька взял одну ягодку, но она крепко держалась на тонком, как ниточка, стебельке, который натянулся и вытащил за собой еще несколько клюквин.