Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тайна девятки усачей - Власов Александр Ефимович - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

На крыльце ребята подхватили его под руки. Вовка надул щеку и пробарабанил пальцами короткий марш. Гриша открыл заднюю дверцу машины. Санька поднялся по железной лесенке и очутился... в зубоврачебном кабинете. В фургоне стояла привинченная к полу бормашина. На стенах висели белые ящички с гнездами для инструментов и медикаментов. К кабине тянулись разноцветные электрические провода.

— Садись, мальчик! — услышал Санька и без колебаний сел в кресло.

Только сейчас он заметил тоненькую невысокую девушку в белом халате. «Не выдернуть ей! Замучает!» — ужаснулся он, но покорно раскрыл рот.

Мальчишки настороженно прислушивались снаружи к доносившимся звукам.

В деревнях эту машину называли «зубной летучкой». Она регулярно раз в месяц появлялась в каждой деревне, а иногда приезжала по срочному вызову. Хозяйничала в «летучке» Дина Юдина — молодая девушка, только, что окончившая институт. Первое время колхозники ей не доверяли, но очень скоро убедились, что у «врачихи» легкая рука, что она выдергивает зубы и ставит пломбы быстро и почти безболезненно.

В «летучке» было тихо, лишь металлически позвякивали инструменты. Вовка дотянулся до окна и попробовал заглянуть внутрь фургона. Но ничего не увидел через матовое стекло.

Прожужжала бормашина и тотчас умолкла. Из кабины выглянул шофер, посмотрел на мальчишек и спросил:

— Ждете? Сейчас начнется!

— Что начнется? — не понял Вовка.

— Концерт! — улыбнулся шофер. — Ваш дружок исполнит арию «Не тяни меня за зуб».

— А ему, может, и не будут дергать! — сказал Гриша.

— Будут! — уверенно произнес шофер. — Раз бормашина молчит, — обязательно будут!

Водитель оказался пророком. Не успел он предсказать Санькину судьбу, как раздался глубокий горловой звук. Санька выкрикнул всего один слог: не то «ма», не то «па», но сколько чувства было заключено в нем!

Потом прозвучал мягкий успокаивающий голос:

— Все, все! Уже все!.. Прополощи рот!.. Тут у тебя еще два зуба шалят, но их подлечим в следующий раз. Хорошо?

— Ага! Ага! — поспешил согласиться Санька.

— Дать тебе зуб на память?

— А ну его!..

Зуб был выдернут, но болезнь еще только начиналась. В тот день Санька так и не вышел из дома. К вечеру у него подскочила температура.

Когда председатель колхоза на газике подкатил к силосной траншее, он застал на работе лишь восьмерку усачей.

— Поредели ряды боевые! — насмешливо произнес он, грузно вылезая из машины. — Что у него, все зубы подряд вытаскивают?

— Горло у него еще прихватило! — ответил Мишук.

— Рыбка, значит, подвела? — усмехнулся Павел Николаевич и, вытащив из-под сиденья стальной метр, подошел к траншее. — Посмотрим, во что эта рыбка обошлась колхозу. Когда получили задание?

— Позавчера утром! — ответил Мишук. Председатель спустился в траншею, измерил длину, ширину и глубину.

— Не хватает до нормы! — сказал он Мишуку.

— А воду считали? — спросил звеньевой.

Павел Николаевич прищурился, окинул взглядом яму.

— Сколько ведер?

— Миллион! — выпалил Вовка.

Председатель улыбнулся.

— Снимаю свои обвинения!.. А сейчас — кончай работу! Садитесь в машину — проведаем вашего больного!

Ребята не ждали повторного приглашения. Набитый до отказа газик медленно въехал в деревню и остановился у избы агронома.

Когда мальчишки, пропустив вперед Павла Николаевича, вошли в комнату, Санька лежал под двумя одеялами и выстукивал зубами отчаянную дробь. Отец и мать ужинали.

Ребята окружили кровать. Павел Николаевич присел к столу.

— Ангина? — спросил Он, кивнув на Саньку. — Может, врача надо?

— Не надо! — ответила мать. — Я его болезни давно изучила. Горло слабое!.. Таблетки даю... Хорошо бы, конечно, меду с молоком.

— Или ремня с пряжкой! — добавил отец.

— Ты не серчай на парня! — сказал председатель. — Это у нас обычное дело. Бывает и со взрослыми. Сеть возьмут — и на озеро. Часов пять из воды не вылезают. А на следующий день — у кого живот, у кого горло!

Павел Николаевич сунул руку в карман, достал карандаш, пачку бланков, аккуратно переложенных листиками копирки, и заполнил накладную.

— Звеньевой!

— Я! — ответил Мишук.

— Пошли кого-нибудь к деду Евсею за медом.

На пасеку с накладной и кувшином побежал Вовка. Павел Николаевич убрал карандаш, бланки и озабоченно покачал головой.

— Не возьму в толк! — произнес он задумчиво. — В колхозной столовой уху как-то из плотвы сварили... Ого, какой крик поднялся: и горькая, и кости одни, и чешуя попадается! Чего только не болтали! Повара чуть в котел не запихнули! А сами ту же плотву наловят — и едят за милую душу! Что это, по-твоему, Семен Егорович?

Санькин отец уверенно ответил:

— Ловля рыбы — это спорт. А где спорт — там здоровый азарт. А где азарт — там все сладко. Свари уху из одних желчных пузырей — будут хвалить!

— Пусть так! — согласился председатель. — Спорт, азарт — все это хорошо! А возьми такую штуку... Заехал я сегодня в передовую бригаду — в Осиновец... Народ вроде сознательный. Лучшие в колхозе люди. Решил: дай поговорю насчет одного дела... И поговорил! Раскричались, как вороны! Ухватились за свои избы намертво! Тронь — глаза выклюют!

Павел Николаевич не преувеличивал. Разговор в деревне Осиновец произошел бурный. И все из-за того, что председатель намекнул: не пора ли, мол, расстаться со старыми избенками. Он даже не предложил, а именно намекнул, что можно построить в одном месте современные типовые дома и переселиться в них всем колхозом. Была еще у председателя думка о газе в баллонах и газовых плитах. Но ему и высказать всего не дали.

Расстроенный уехал из Осиновца Павел Николаевич. Зато здесь — в избе у агронома — он высказался напрямик: верил, что горожане поймут его.

Санька первый поддержал председателя.

— Ну и дураки эти... из Осиновца! — прохрипел он чуть слышным голосом. — Мы городскую квартиру на избу променяли — не побоялись, а они!.. Да я бы хоть сейчас!..

— Не с того края начал, Павел Николаевич! — произнес Санькин отец. — В Осиновце народ оседлый. Там каждая изба — памятник родовой. Ты представь: в той избе прадед родился и помер, дед в ней мальчишкой в длинной рубахе без штанов бегал, отец в сосунках весь пол животом отполировал. Не так-то легко от такой избы отказаться! Другое дело у нас — в Усачах. Люди понаехали отовсюду, корешков у них в этой деревне нет. Ты бы с Усачей и начал! А мы тебя, — отец подмигнул Саньке, — поддержим! В других областях многие колхозники уже переселились в дома городского типа. Живут — не нарадуются!.. Поймут и в Осиновце.

Санька приподнялся на локте, хотел что-то сказать, но голос пропал совсем. Тогда он поднял над головой руку — проголосовал за дома городского типа и выразительно посмотрел на ребят: давайте, мол, и вы голосуйте.

— А корова и огород? — баском спросил Сема.

— А у нас еще и поросенок! — добавил Мишук.

— А у нас — коза! — подхватил Гриша. — Ее тоже с собой в квартиру?

— Видал? — спросил председатель у агронома и повел глазами в сторону мальчишек.

— Ничего, убедим! — ответил Семен Крыльев. — Меня финансовая сторона беспокоит... Не получится так, что кирпичные дома построим, заживем культурно, по-городскому, а на удобрения и технику деньги у государства просить будем? Да и земля у нас кислая. Гажи много потребуется. А за нее по три рубля за тонну платить придется.

— А ты сверь дебет с кредитом! — сказал Павел Николаевич.— Заодно и нашей бухгалтерии помощь будет...

Председатель ушел. Ушли и мальчишки. А Санька все никак не мог успокоиться. Он боялся, что возражения ребят и сомнение, которое высказал отец, заставят председателя отказаться от строительства новых, благоустроенных домов.

— Ты просто бюрократ! — выдавил из себя Санька, метнув на отца негодующий взгляд.

— Больным ругаться не положено! — ответил отец.— И запомни: бюрократ и экономист — понятия разные.

— Про гажу какую-то выдумал!