Семь лет в Тибете - Харрер Генри - Страница 9

Итак, мы постепенно приближались к Гималайской гряде и, к сожалению, к индийской границе. Чем ниже мы спускались, тем становилось теплее. Наконец дошли до места, где река Сатледж прорывается сквозь Гималаи. Деревни там выглядят словно маленькие оазисы. Вокруг домов расположены фруктовые сады и огороды.

Через одиннадцать дней после выхода из Шангце, 9 июня, наш отряд добрался до пограничной деревушки Шипки. Мы путешествовали по Тибету уже более трех недель, много видели и с горечью убедились: жить здесь без разрешения невозможно.

Мы провели еще одну ночь в Тибете, романтично расположившись под абрикосовыми деревьями, плоды которых, к сожалению, еще не созрели. Мне удалось купить осла за восемьдесят рупий под предлогом того, что в Индии мне понадобится животное для перевозки поклажи. Сделать такую покупку внутри страны я никогда бы не смог, но здесь, на границе, сумел. А для реализации моих планов осел мог пригодиться.

Погонщик мулов покинул нас и ушел вместе со своими животными. «Может быть, мы еще встретимся в Лхасе», — сказал он с улыбкой. Парень с удовольствием рассказывал нам о вкусном пиве и красивых девочках, имеющихся в столице.

Наша дорога, петляя, уходила вверх, пока мы не достигли границы. В этом месте не было никаких пограничных столбов, индийских или тибетских, ничего, кроме обычных груд камней, молитвенных флагов и первого знака цивилизации в виде столба с указанием: «Симла — 200 миль».

Мы снова оказались в Индии, но ни у одного из нас не было намерения надолго задерживаться здесь, где нас ждал обнесенный колючей проволокой лагерь.

Глава 3. ПУТЬ В ТИБЕТ

Я планировал воспользоваться первой же возможностью и вернуться назад в Тибет. По нашему общему мнению, мелкие чиновники, с которыми мы встречались до сих пор, просто не имели полномочий разрешить нам остаться в стране. На сей раз мы предполагали добраться до более высокого начальства. Для этого необходимо было попасть в Гарток, столицу Западного Тибета, где находился правитель всего района.

Итак, мы прошли несколько миль вниз по широкой наезженной торговой дороге и попали в индийскую деревню Намджия. Здесь мы могли остановиться, не вызывая подозрений, поскольку пришли из Тибета, а не с равнин Индии. Выдавая себя за американских солдат, мы закупили провиант и переночевали на постоялом дворе, а затем расстались. Ауфшнайтер и Трейпель направились вниз по торговой дороге, проходившей вдоль Сатледжа, а я и Копп погнали нашего ослика в долину, которая уходила на север к перевалу, ведущему в Тибет. Судя по картам, сперва нам предстояло пройти по густонаселенной долине Спити. Я радовался, что Копп присоединился ко мне. Он был толковым, практичным и жизнерадостным спутником с неиссякающим запасом берлинского юмора.

Два дня мы поднимались вверх по берегу реки Спити, затем свернули в одну из прилегающих долин, которая наверняка должна была привести нас в Гималаи. Этот район не совсем четко изображался на наших картах, но от местных жителей мы узнали, что уже пересекли границу, когда перешли через некий мост под названием Санг-сам. На этом участке пути справа от нас всегда находился Риво-Фарджул, великолепный гималайский горный пик высотой более 22 000 футов. Мы вошли в Тибет через один из немногих его районов, прилегающих к Гималаям. Естественно, нас волновало, насколько далеко нам удастся проникнуть в страну на этот раз. К счастью, здешние люди не знали, кто мы, и никакой грозный чиновник не настраивал их против двух чужестранцев. Если нас спрашивали, мы говорили, что мы паломники, направляющиеся к святой горе Кайлас.

Первая тибетская деревня, встретившаяся нам, называлась Кыорик. Она состояла всего из двух домов. Следующая, Доцо, была значительно больше. Здесь мы увидели более сотни монахов, заготавливающих стволы тополя, которые они намеревались перенести через перевал в Трашиганг для строительства одного из зданий монастыря — самого большого монастыря в провинции Цурубин. Его настоятель одновременно являлся и главным мирским чиновником. Когда мы встретились с этим сановником, то испугались, что наше путешествие может преждевременно закончиться. Однако мы сообщили ему, будто являемся авангардом крупных европейских сил, разрешение на прохождение которых через Тибет получено от центрального правительства в Лхасе. Похоже, он поверил нам, и мы с большим облегчением продолжили свой путь. Нас ждал утомительный подъем по перевалу, который тибетцы называют Буд-Буд-Ла. Он находится на высоте более 18 000 футов. Воздух там сильно разрежен, и языки льда из соседних ледников нависают над дорогой.

По пути мы встретили нескольких бхутия, тоже направлявшихся в глубь страны. Они оказались приятными и приветливыми людьми, пригласили нас присесть к их костру и выпить чашку прогорклого масляного чая. Мы разбили лагерь рядом с ними, а вечером получили от них угощение — плошку вкусного блюда из крапивы и шпината.

Двигаясь по совершенно пустынной местности, за последующие восемь дней мы повстречали лишь один маленький караван. У меня остались живые воспоминания об одном человеке, с которым мне довелось встретиться на этом отрезке пути. Это был молодой кочевник в длинном овчинном тулупе с косичкой на голове — ее носят все тибетские мужчины, кроме монахов. Парень привел нас к своему черному чуму, сделанному из шерсти яков, где его ждала жена. Она оказалась веселым, постоянно смеющимся созданием. Внутри чума мы обнаружили сокровище — большой кусок оленины. У нас потекли слюнки. Хозяин с удовольствием продал нам кусок мяса по удивительно низкой цене. Он просил никому не рассказывать о случившемся, иначе у него могут быть неприятности. Убийство человека или животного (например, оленя) противоречит канонам буддизма, поэтому охота в этих местах запрещена. В Тибете действует феодальная система правления, при которой люди, звери и земля принадлежат далай-ламе, чьи приказы имеют силу закона.

Я понял, что могу объясняться с тибецами, и весьма порадовался расширению моих знаний языка. Мы договорились с новым приятелем сходить на охоту вместе на следующий день, а пока удобно расположились в чуме этой молодой пары. Кочевник и его жена оказались первыми улыбчивыми и дружелюбными тибетцами, которых мы встретили, и я никогда их не забуду. Кульминация гостеприимства нашего хозяина настала тогда, когда он предложил нам деревянную бутылку с ячменным пивом. Эта мутная, молочного цвета жидкость не имела ничего общего с тем, что мы привыкли называть пивом, однако обладала аналогичными свойствами.

На следующее утро мы втроем отправились на охоту. У нашего молодого друга имелось допотопное, заряжаемое с дула ружье, а в наплечной сумке — свинцовые пули, порох и запальный фитиль. Когда мы заметили первое стадо диких баранов, парень аккуратно разжег фитиль с помощью кремня. Нас с Коппом интересовал вопрос, как поведет себя этот музейный образец ружья в деле. Тут же последовал громоподобный ответ, и, когда дым вокруг рассеялся, от горных баранов не осталось и следа. Секундой позже на большом расстоянии от нас мы увидели этих животных, несущихся галопом, спасаясь от смерти. Прежде чем скрыться за скалистым выступом, некоторые из них останавливались, бросая последний насмешливый взгляд на горе-охотников. Нам оставалось лишь посмеяться над собственной неудачей и, чтобы не возвращаться с пустыми руками, по дороге мы собирали дикий лук, который растет повсюду на склонах и очень вкусен с олениной.

По— видимому, жена нашего друга уже свыклась с охотничьими неудачами мужа. Когда она завидела нас, возвращающихся без добычи, то разразилась громким смехом, от которого ее узенькие глазки стали вообще незаметными. Она старательно приготовила еду из мяса, добытого ее мужем несколько дней назад, и теперь с энтузиазмом колдовала над ней у огня. Мы наблюдали за действиями девушки и испытали некоторый шок, когда она без тени смущения сбросила верхнюю часть своей огромной меховой шубы и обнажилась до пояса. Тяжелая шуба стесняла ее движения, поэтому женщина просто освободилась от нее и радостно продолжила свою работу. Поз же нам часто приходилось сталкиваться с такими примерами естественной простоты.