Семь лет в Тибете - Харрер Генри - Страница 19

После часового перехода мы вышли на огромную равнину Тингри. За спиной возвышалась высочайшая вершина мира — Эверест. От его вида у нас перехватило дыхание. Переполненные восхищением и энтузиазмом, мы смотрели на величественный пик и вспоминали о многочисленных смельчаках, поплатившихся жизнью за попытку покорить эту высоту. Мы сделали несколько набросков Эвереста с того места, откуда ни один европеец его еще не видел.

Трудно было оторвать глаз от величественного зрелища, но нам пришлось двигаться дальше, к пашей следующей цели — перевалу Корала высотой 18 000 футов, расположенному в северном направлении. Перед подъемом мы провели ночь в маленькой деревушке Карджу. На этот раз нам не удалось выдать себя за индусов, поскольку сельчане видели много европейцев. Неподалеку располагалась деревня Тингри, где все британские экспедиции, штурмовавшие Эверест, нанимали носильщиков. Местные жителя смотрели на пас оценивающе и спрашивали, встречались ли мы с боппо в Суцо. Тогда до нас дошло, что большой дом, который мы сразу же заметили в деревне, был его официальной резиденцией.

Дом стоял на возвышенности, и из него открывался хороший вид на все окрестности. К счастью, мы прошли мимо него незамеченными.

Теперь следовало быть осторожными. Не вдаваясь в подробности, мы везде говорили, что совершаем паломничество. Похоже, это вполне удовлетворяло местных жителей, и они подсказывали нам дорогу, с их точки зрения наиболее удобную.

Мы достигли вершины перевала ближе к вечеру и начали спуск. Временно все утомительные подъемы остались позади, чему мы очень радовались. Однако наш як думал иначе. Он вырвался и бросился назад, вверх по перевалу. Нам стоило многих усилий его поймать, однако сдвинуть с места не удалось. Пришлось устроиться на ночлег в самом негостеприимном месте, где не получилось даже разжечь костер. На ужин мы довольствовались сухой цампой и сырым мясом. Единственным утешением был прекрасный вид на гору Эверест в лучах заката.

На следующий день як снова начал дурить. Мы привязали веревку к его рогам и потащили вниз, но он все время сопротивлялся. Намучившись с ним, мы твердо решили обменять его при первой возможности на любое другое животное.

Такой шанс представился в следующей деревне. Взамен мы получали престарелого пони, после чего с радостью продолжили свой путь.

В тот же день мы достигли широкой долины. Через нее бежал поток зеленой воды, в которой плавали льдинки. Это была Цангпо (Брахмапутра). Наши планы перейти реку по замерзшему льду рухнули. Но мы не упали духом. На противоположном берегу виднелись монастыри и несколько домов, следовательно, там имелись средства для переправы. Мы надеялись найти паром, но вместо него обнаружили висячий мост. Осмотрев его, мы пришли к заключению, что он вполне пригоден для нас, но не для нашей лошадки. Животные здесь переправлялись вплавь, хотя кули иногда переносили своих ослов на спине через шатающиеся веревочные мосты. Мы попытались загнать лошадку в воду, но не смогли. Впрочем, мы уже свыклись с неприятностями, доставляемыми нам животными. Я принял скорбное решение возвратиться в деревню и попытаться совершить обратный обмен. Мне удалось вернуть яка ценой нервотрепки и потери денег. При встрече со мной зверь не выразил ни радости, ни огорчения.

Когда я вернулся с ним обратно к мосту, уже стемнело. Было поздно переправляться через реку, и я привязал яка неподалеку. Между тем Ауфшнайтер нашел поблизости жилье, и мы приятно провели ночь под теплой крышей. Крестьяне привыкли к проезжим торговцам и не обратили на нас особого внимания.

На следующее утро я простил яку все его прегрешения. Мы уговорили его войти в воду, и он показал себя прекрасным пловцом. Иногда его накрывали пенистые волны, он скрывался под водой, его сносило течением, но он размеренно плыл вперед и, достигнув цели, величаво взобрался на крутой берег и стряхнул воду со своей длинной шерсти. Остаток дня мы провели в деревне под названием Цунг-Ривоче, очень интересном месте, где расположен знаменитый монастырь. Его здание, состоящее из нескольких храмов с китайскими надписями на дверях, вырастало прямо из скалистого склона на берегу реки. Самой яркой достопримечательностью монастыря был расположенный перед ним чортен (вид тотема) около семидесяти футов высотой, свидетельствовавший о святости этого места. Вокруг находилось множество огромных молитвенных колес (я насчитал их около восьмисот), постоянно вращавшихся. Мелькали прикрепленные к ним полоски бумаги с текстами молитв, выпрашивающих благословение богов. Тибетцам важно, чтобы колеса никогда не прекращали движения. Ни один из верующих не проходит мимо, не крутанув их, Я заметил монаха, который бродил вокруг колес и смазывал жиром оси. Маленькие старички и старушки часто сидят тут целыми днями, истово вращая священные окружности и моля небеса даровать реинкарнацию в более высокой ипостаси. Другие буддисты, отправляясь в паломничество, несут с собой маленькие ручные колеса.

Молитвенные колеса и связанный с ними чисто детский менталитет так же типичны для Тибета, как и пирамиды из камней и молитвенные флаги, встречающиеся на всех горных перевалах.

Довольные гостеприимно предоставленным нам кровом и очарованные окрестными достопримечательностями, мы решили остаться еще на одну ночь. И не пожалели: нас посетил очень интересный человек, тибетец, который провел двадцать два года в христианской миссии в Индии, но теперь ностальгия по Тибету заставила его вернуться назад. Как и мы, он в одиночку зимой преодолевал заснеженные перевалы, но при возможности присоединялся к караванам. Он показал нам английские иллюстрированные газеты, где мы в первый раз увидели фотографии разбомбленных городов и прочитали об окончании войны. Это были потрясающие новости, и нам хотелось узнать обо всем поподробнее. Несмотря на печальные для пас вести о поражении Германии, мы наслаждались свежим глотком воздуха из внешнего мира — из нашего мира. Полученные сведения лишь утвердили в нас желание продолжить путешествие в Центральную Азию. Купив у нового знакомца карандаши и немного бумаги для дневников, мы распрощались и отправились в дорогу.

Теперь наш путь лежал в сторону от Брахмапутры. Миновав еще один перевал, через два дня мы достигли Сангсанг-Джевю, выйдя таким образом на караванную дорогу из Гартока в Лхасу. В Сангсанг-Джевю представитель бонпо задавал нам множество вопросов, но принимал весьма любезно. Мы подозревали, что о гостеприимстве, проявленном к нам двумя представителями властей в Традуне, стало известно по всей округе, включая Сангсанг. Это послужило примером для других представителей властей. К счастью, наш чиновник не знал, что мы оказались здесь вопреки приказу.

Слава богу, он не добавил нам лишних забот — их и так с лихвой хватало. Перед нами стояла дилемма. У нас оставалось только восемьдесят рупий и одна золотая вещица. Остальное ушло на покупку провизии и пятого яка. Ближе к городам цены становились выше. Мы не представляли, как сможем добраться до китайской границы с теми деньгами, что у нас остались: от нее нас отделяла тысяча миль. Однако денег вполне бы хватило, чтобы добраться до Лхасы, окутанной ореолом тайны. Возможность познакомиться с предметом нашей мечты становилась все более недосягаемой, но мы не могли побороть в себе желания отправиться туда и готовы были пожертвовать для этого всем.

Еще в лагере для военнопленных мы жадно читали все книги, посвященные Лхасе. Их было мало, и все они были написаны англичанами. Из них мы узнали, что в 1904 году небольшая английская карательная экспедиция достигла столицы Тибета, которую за последние двадцать лет посетило лишь несколько европейцев. С этого времени мир получал лишь отрывочные сведения о Лхасе, а что может быть более заманчивым, чем исследовать место проживания самого далай-ламы? Мы находились от Лхасы в такой близости, что было бы просто непростительно не попытаться проникнуть туда. Для чего же тогда мы хитростью и смекалкой преодолели столько трудностей, выматывали себя до предела и выучили тибетский язык? Чем больше мы размышляли, тем больше укреплялись в своей решимости, и нашим лозунгом стало: «Вперед на Лхасу». Опыт подсказывал нам, что с высокими чиновниками гораздо проще иметь дело, чем с их подчиненными. Мы чувствовали: как только доберемся до Лхасы, у нас все будет в порядке. Меня не покидала мысль последовать блистательному примеру отца Йохана Грубера, дошедшего до Лхасы со своим караваном триста лет назад и гостеприимно принятого там.