100 великих зарубежных фильмов - Мусский Игорь Анатольевич - Страница 7

В «Алчности» снимались также Засу Питс и Жан Хершольт. Дэйл Фуллер (он играл у Штрогейма в «Глупых жёнах»), комик Честер Конклин (бывший партнёр Чаплина) и Фрэнк Хайес (специализировался на ролях полисменов в комических лентах, умер до окончания съёмок фильма).

В 1940-х годах Штрогейм утверждал, что «Алчность» была для той эпохи единственной картиной, поставленной без декораций и вне студии. Это не совсем так. В титрах, к примеру, указано имя Ричарда Дэя — художника по декорациям. А в одной или двух сценах, в частности в сцене убийства Трины мужем, в зале, украшенном для встречи Нового года, по-видимому, использовались не подлинные предметы, а студийный реквизит.

Штрогейм арендовал старый дом в Сан-Франциско, меблировал его точно по описанию романиста. Актёры жили в тех же комнатах, где проходили съёмки. Это позволило сэкономить на гостинице. Штрогейм создал подлинную студию, где в течение трёх месяцев работали 35 человек.

Пол Рота писал: «Штрогейм знал возможности камеры для отбора деталей. И он использовал их, как никто другой, для создания психологической атмосферы. Неприятные обои, механическое пианино, грязная посуда, неубранная постель, пустой тазик для умывания, медная кровать, залатанные полотенца — все эти, в сущности, незначительные детали создавали угнетающее ощущение унылой, грязной обстановки».

Фильм снимался также в естественных декорациях. В кафе, где рядом с актёрами, за соседними столиками, сидели случайные посетители — жители Сан-Франциско. В настоящем кабинете дантиста на Полк-стрит…

Штрогейм разыскивал места, где разворачивалось действие романа Фрэнка Норриса, проводил тщательную реконструкцию обстановки. Оператор фильма Уильям Дэниэлс говорил: «Стремление к реализму с самого начала навлекло на нас беды. Фон Штрогейм настоял на нашем спуске в шахту на глубину три тысячи футов [около тысячи метров] в Колфэксе (Северная Калифорния), а не на 100 футов, хотя на результатах это бы не сказалось».

Заключительный эпизод — гибель Мак-Тига и Маркуса — снимался в описанной Норрисом Долине Смерти.

«Когда я начал готовиться к съёмкам в Долине Смерти, компания посоветовала мне отправиться в Окснэрд под Лос-Анджелесом, где традиционно снимались и снимаются все сцены в пустынях, — вспоминал Штрогейм. — Но я прочёл у Фрэнка Норриса потрясающие описания подлинной Долины Смерти. Зная, что она не похожа на Окснэрд, и двигаясь последовательно по пути реализма, я не мог согласиться с предложением компании. Я потребовал Долину Смерти и получил Долину Смерти…

Дело происходило в 1923 году. Там не было ни дорог, ни гостиниц. Мы были первыми белыми (41 мужчина, одна женщина), которые проникли в эту самую низкую впадину земли (она лежит ниже уровня моря), после поселенцев. Мы работали и в тени, и на солнце при температуре 142 градуса по Фаренгейту [61 градус по Цельсию]. Результаты, полученные после тяжких трудов при такой жаре, оправдали себя. Таких результатов в Окснэрде не удалось бы достичь».

Долина Смерти, расположенная на 112 метров ниже уровня моря, была ещё мало исследована, и Геологический институт в Вашингтоне попросил Штрогейма сделать фотографии и собрать сведения об этом пустынном районе. Режиссёр так описывал пустыню, где пробыл 37 дней: «Эта часть Америки известна своими суровейшими природными условиями. Кроме зыбучих песков на многие километры тянутся непроходимые нагромождения кристаллов гипса, то и дело натыкаешься либо на выделения смертельного газа от медленного разложения, либо на ядовитых змей и насекомых. […] Здесь от истощения и жажды погибло немало людей и животных».

Штрогейм стремился точно следовать интриге романа. В то же время он, как отмечали критики, «привнёс уже от себя заметную дозу мрачной символики». Так, например, в момент свадьбы Мак-Тига за окном комнаты, где происходит пиршество, видны похоронные дроги и траурная процессия. К числу навязчивых символов относится и череп, появляющийся время от времени, чтобы подчеркнуть тщетность накопления человеком богатства. Золото стало в «Алчности» символом скаредности, убивающей в человеке всё живое.

Съёмки заняли почти год (январь — октябрь 1923 года). В 1924 году Штрогейм завершил черновой монтаж картины и показал его друзьям. Об одной из таких демонстраций сохранился отчёт французского журналиста Жана Бертена: «В этом интереснейшем фильме было не менее 47 частей. Я не оговорился — сорок семь, а не двенадцать, как в окончательном варианте. Это было длинно, но захватывающе. В течение всего времени демонстрации Штрогейм „озвучивал“ фильм и заставил нас забыть о неизбежных длиннотах в чересчур тщательно разработанной кинокартине… О постановке можно сказать лишь одно: это истинный Штрогейм, то есть мощный натурализм с примесью болезненного реализма чисто немецкого происхождения…»

В первом монтажном варианте «Алчность» была рассчитана на 10–12 часов демонстрации. Затем Штрогейм сократил фильм до 24 частей. Он писал: «Втайне от всех я отослал копию своему другу Рэксу Ингрему, работавшему тогда в Нью-Йорке, с просьбой произвести купюры. Он сократил фильм до 18 частей, чего я сам сделать не смог бы».

Штрогейм предложил для проката пятичасовой вариант с перерывом на обед. Президент МГМ Луис Б. Майер заявил, что фильм нужно сократить до десяти частей, иначе фирма понесёт убытки. Штрогейм возражал. Тогда хозяева студии отстранили его от завершающего этапа работы и поручили монтажёру Джун Мэтис уложить фильм в два часа экранного времени, что и было сделано, увы, иногда за счёт механического сокращения.

«Этот человек [Майер] уничтожил плоды двух лет моего труда, — писал с горечью Штрогейм. — За эти два года я продал дом, автомобиль, страховой полис, чтобы продолжить работу, поскольку мне не платили ни за время написания сценария, ни за время монтажа фильма. Деньги, которые я получил за девять месяцев съёмки, равнялись сумме, выплачиваемой за две недели съёмок. Я знал, что „Алчность“ — шедевр, который прославит и меня, и фирму, позволившую создать этот памятник реализму».

К счастью, даже в урезанном виде «Алчность» сохранила дыхание и стала выдающимся произведением киноискусства. Известный французский киновед Жорж Садуль писал: «…фильм направлен не столько против алчности, сколько против денег, которые неумолимо развращают и разлагают всё и вся. Если Маркус с первого же появления выглядит канальей, то Трина и Мак-Тиг приятны и даже очаровательны, пока в их взаимоотношения не вмешиваются деньги. Стоит им начать борьбу — вплоть до смерти — за обладание сокровищем, как они превращаются в монстров, и мотивы их поступков выглядят правдоподобными».

Фильм «Алчность» вошёл в золотой фонд мирового кино. Без этого творения Штрогейма французский поэтический реализм 1930-х годов и итальянский неореализм 1940-х были бы иными. По мнению того же Садуля, «даже изуродованное и искалеченное, наполовину уничтоженное, это произведение оказало на искусство кино и его развитие влияние, сравнимое с воздействием литературных, архитектурных и скульптурных памятников греко-римской культуры на расцвет Ренессанса».