Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Три ангела по вызову - Александрова Наталья Николаевна - Страница 17


17
Изменить размер шрифта:

– Тебе же сказали, – неприязненно проговорил прилизанный, – не шутки шутить мы пришли!

Это Леонтий уже понял. Он опасливо покосился на дымящийся черный пистолет, перевел взгляд на простреленное весло и глубоко вздохнул. Кажется, сегодняшний день будет не самым удачным в его творческой карьере.

– Штырь, упакуй клиента! – строго распорядился прилизанный.

Разноглазый тип подскочил к Леонтию, схватил его за руки и ловко перетянул их куском изоленты.

– Вот так, голуба! – пробормотал он при этом. – Это чтобы ты ручонками-то не размахивал, как вчера! А то, видишь ли, моду взял драться! У меня не забалуешь!

Он огляделся, втащил Леонтия в мастерскую и толкнул в тяжелое кресло, предназначенное для особо уважаемых гостей. Тут же он обмотал изолентой ноги художника, притянув их к ножкам кресла, а локти привязал к подлокотникам.

– Готово! – радостно рапортовал он прилизанному начальнику.

– Вот и хорошо, – обрадовался тот, – хоть что-то ты, Штырь, можешь сделать! Хоть на что-то ты способен!

Он повернулся к Хвощу и ласково проговорил:

– Ну что, как будем – по-хорошему или по-плохому?

– Вы хоть скажите, чего вам от меня надо? – протянул Хвощ. – Если денег – так это вы не по адресу, вам все-таки Мармулис нужен с четвертого этажа!

– Слушай, голуба, достал ты меня со своим Мармулисом! – подал голос разобиженный Штырь. – Ох, как достал! Можно я его немножко побью? – он повернулся к своему шефу. – Ну совсем немножко... я ему за вчерашнее хочу вмазать!

– Потерпишь! – строго прервал его прилизанный. – Он нам пока что нужен!

– Мужики, – снова заговорил Хвощ, – хотите денег найти – ищите, только если найдете – мне дайте на них посмотреть, потому что я этих самых денег давно не видал!

– Нас твои гроши не интересуют! – рявкнул прилизанный. – И нечего тут ваньку валять! Лучше колись по-хорошему – что за баба вчера с тобой была?

– Баба? – недоуменно протянул Хвощ. – Да я ее знать не знаю! Первый раз видел...

– Значит, не хочешь по-хорошему! – вздохнул прилизанный.

Он огляделся по сторонам, и вдруг в маленьких глазках загорелся живой огонек.

На высоком подиуме посреди мастерской стояли несколько законченных композиций Леонтия. Прилизанный отломил большой кусок от последнего шедевра, еще не представленного на строгий суд публики – композиция номер семь тысяч четыреста шестьдесят девять, выполненная из нескольких сортов хлеба, условное название «Торжество земледелия».

Хвощ застонал, как будто у него самого оторвали руку.

Бандит неторопливо подошел к подоконнику, на котором по-прежнему толклись сытые голуби. Он отломил маленький кусочек «Торжества земледелия» и накрошил на подоконник. Голуби, громко урча и отталкивая друг друга, кинулись клевать крошки шедевра.

– Не надо! – вскричал Леонтий, скрежеща зубами. – Не надо голубям! Они ничего не понимают в искусстве!

– Я тоже не понимаю, – честно признался прилизанный. – Так что, вспомнил, кто была эта баба?

Леонтий закусил губу, мучительно пытаясь найти выход из ужасного положения.

– Гули-гули-гули! – прилизанный отломил голову у одного из центральных персонажей композиции и стал мелко крошить на подоконник. Голуби прибывали с шумом и гвалтом, как депутаты на заседание.

– Ну что – не вспомнил?

– Не на-адо! – простонал Хвощ, следя за тем, как отвратительные птицы склевывают плоды его работы.

– Надо, Леня, надо! – возразил бандит и отломил еще более важную деталь скульптуры.

– Вспомнил, вспомнил! – взвыл Леонтий, перекосившись от переживаемых страданий.

– Ну так говори! – бандит повернулся к нему, подняв руку с оставшейся частью композиции.

– Как ее зовут – не помню... – начал Леонтий, и прилизанный снова угрожающе повернулся к подоконнику. – Но я знаю, где она живет! – поспешно добавил художник.

И он подробно рассказал, где именно накануне высадил свою спутницу из такси.

* * *

Генеральша Недужная вышла из подъезда и огляделась.

На улице было определенно тепло, так что вполне можно было переходить на летнюю форму одежды, но генеральша отличалась природной недоверчивостью. Эту недоверчивость генеральша выработала в себе за долгие годы беспорочной службы, она пронесла ее сквозь годы и расстояния, сквозь отдаленные гарнизоны и очень гордилась этим качеством. Она не доверяла людям и организациям, не доверяла средствам массовой информации, не доверяла погоде и поэтому не спешила со сменой формы одежды.

«Еще похолодает! – уверенно говорила генеральша соседям, которые призывали ее оставить дома теплое демисезонное пальто и переодеться в трикотажную кофту. – Вот увидите, еще снег выпадет!»

Генеральша пользовалась в доме непререкаемым авторитетом, и соседи тоже одевались потеплее, недоверчиво выслушивая оптимистический прогноз погоды.

Надо сказать, что генеральша в своей непростой жизни все же верила одному человеку. Она верила генералу Недужному, своему покойному супругу – и он ее доверия не оправдал. Генерал скончался, не согласовав это решение с супругой и оставив ее без поддержки, без твердого мужского плеча. Впрочем, собственные плечи генеральши тоже были достаточно твердыми.

Генеральша жила в одном подъезде с Катериной Дроновой. Точнее, с ее мужем профессором Кряквиным. Саму же Катерину Недужная не одобряла.

Она не одобряла то, что Катерина поздно встает и поздно ложится. Не одобряла ее манеру одеваться. Не одобряла ее голос. Не одобряла ее друзей и знакомых. Она очень не одобряла род ее занятий. Проще было бы сказать, что же генеральша в Катерине одобряла – ничего.

Генеральша Недужная, как уже было сказано, вышла из подъезда и огляделась.

На вверенной ей территории царил относительный порядок.

Дворничиха Зинаида мела дорожку, знакомые пенсионерки грелись на солнышке, обсуждая неуклонно падающую нравственность соседей, трехцветная дворничихина кошка неторопливо шла вдоль дома, соблюдая правила поведения в общественных местах, и даже голуби вели себя достаточно скромно.

Генеральша шагнула вперед, и в это время к ней подъехала незнакомая черная машина.

Машина затормозила, дверцы ее распахнулись, и на тротуар перед генеральшей выскочил удивительно неприятный человек – весь какой-то поношенный, потертый, бывший в употреблении, с обвислыми щеками, заросшими трехдневной щетиной. Самым же отталкивающим были глаза, которые смотрели в разные стороны, отчего создавалось впечатление, что этот человек непременно собирается соврать, причем и сам-то себе не поверит.

– Бабуля, – проговорил этот поношенный человек, развязно усмехаясь и глядя одним глазом на генеральшу, а другим – на трехцветную кошку, – бабуля, ты в этом доме живешь?

– Что?! – выпалила потрясенная до глубины души генеральша. – Что ты сказал, салабон несчастный? Это где ты здесь, интересно, бабулю увидел? Равняйсь! Смирно! Руки по швам! Видеть грудь четвертого человека! Кругом-марш! И чтобы я тебя в этом дворе больше не видела! Тоже мне – внук нашелся!

За долгие годы, прожитые рядом с покойным генералом, Недужная выработала настоящий командный голос. От ее голоса шарахались коровы и милиционеры, слетали галки с церковных куполов и головные уборы у солдат-первогодков, лопались граненые стаканы и электрические лампочки.

Потертый незнакомец отлетел к своей машине и разинул рот, как выброшенная на берег рыба.

Тут же ему на подмогу выскочил второй мужчина, несколько более приличной внешности.

Он был худ, высок и удивительно узкоплеч. Он был затянут в узкий черный плащ, как тонкая венская сосиска затянута в упругую оболочку. Голова у него была тоже узкая, с прилизанными бесцветными волосами и маленькими, глубоко посаженными глазками.

– Извините моего коллегу, мадам! – пропел прилизанный незнакомец ненатуральным голосом телевизионного ведущего. – Он еще недавно работает в нашей организации и не научился разбираться в людях! Простите его неловкость!

– В организации? – подхватила генеральша самое знакомое слово. – В какой еще организации?