Сказание о верном друге - Харламов Дмитрий - Страница 15

Они то поднимались куда-то вверх, то спускались по наклонным скользким коридорам. Много раз пещера разветвлялась на два, а то и три хода, и приходилось выбирать, куда повернуть. Несколько раз возвращались обратно, потому что забирались в тупик или проход сужался настолько, что протиснуться дальше было невозможно.

Наконец Зурр лег на камни и не смог подняться. Нога у него к этому времени ужасно раздулась.

Съев по горсти вяленого мяса, ребята заснули, примостившись между камней, кто как сумел. Даже холод не помешал всепобеждающему сну… Волчонок не убежал от людей. Когда все почему-то забыли про него, он принялся с наслаждением обгладывать громадный костяк. Острые зубы быстро отдирали лоскутки мяса и хрящей в ложбинках между позвоночниками. Сначала он жрал торопливо, жадно, потом, уже насытившись настолько, что бока его раздулись, он ухватил большую кость и поволок ее в темноту, подальше от сполохов огня, которые страшили его и беспокоили.

Устроился волк в расщелине, у основания каменной стены. Лениво поглодал холодную голую кость и задремал. Разбудили его шаги, прошелестевшие мимо, и страшные оранжевые блики пламени.

Волчонок вжался в камни, даже глаза зажмурил от страха. Но вот шаги затихли вдалеке, и слабое красноватое мерцание уже чуть заметно мелькало на каменных выступах пола и стен. Он выбрался из своего укрытия. Никого. Снова вернулся к скелету, лениво поглодал хребет лося и прислушался к смутному беспокойству, которое толкало его вслед за Людьми.

Не темень, нет. Глухая тишина – вот что пугало его. Смутное ощущение одиночества, беззащитности понуждало волчонка бежать на запах Муны, самый манящий, самый памятный сейчас запах.

О, это было совсем нетрудно. Звереныш бежал по свежим следам девочки так же верно, как мы пробирались бы по лабиринту при помощи шнурка, протянутого от входа.

Вскоре он снова увидел огонь. Волчонок так и не решился приблизиться к людям, пока пламя не угасло.

Уже в темноте нашел он Муну и доверчиво привалился к ней теплой, будто под бок волчицы.

Спали ребята тревожно. Лан вздрагивал во сне и плакал. Зурр вскрикивал, часто просыпаясь от боли в ноге. Муне снилась мать и родное жилище. Большой костер горел у входа. Как хорошо согревает он ей бок! Она хочет повернуться к огню другим боком, но почему-то не может. Проснулась в темноте, ужаснулась. Они проспали, и огонь умер. Тихо заплакала, обняв волчонка. Она плакала и прислушивалась к сонному бормотанию мальчишек и горестно поглаживала шелковистую шерсть зверя: значит, он не убежал, как они думали, он нашел ее.

Сама не заметила, как уснула снова, но теперь сон ее был беспокойным и страшным.

Лана разбудил жестокий холод. Ноги застыли так, что он перестал их чувствовать. Нащупав в темноте заветную Вещь, рождающую огонь, мальчик принялся двигать взад и вперед лучок, с восторгом вслушиваясь, как жужжит палочка в мягкой древесине бруса.

Работа и волнение согрели Лана. Вскоре он почувствовал слабый запах гари и увидел чуть заметное свечение тлеющего дерева. Вот оно, рождение огня!

Лан наклонился и усердно принялся раздувать крохотные искорки. На глазах они вырастали, ширились и приятно веяли дымком.

Да, но разжечь огонь нечем: нет сухого мха, нет бересты, хвороста. Это не очень огорчило мальчика, он упивался самой возможностью непонятным волшебным способом получить тлеющие искры.

Проснулись ребята.

– Бо-бо-бо! – жалобно сказал Зурр. – Огонь умер?

– Ничего, – успокоил его Лан, – Аун дал нам Вещь, из нее получается маленький новый огонь.

Невидимая в темноте Муна сообщила о возвращении волчонка.

– Сладкое мясо – хорошо, – откликнулся Зурр. – Крепко держи – убежит…

Зубами Лан отщипывал от палки факела крохотные щепочки, скоро набралась полная пригоршня. Он сушил их теплом своего тела и мельчил в ладонях.

Потом он снова быстро вращал лучком палочку в брусе и терпеливо раздувал маленькие слабые искорки, осторожно подсовывал поближе к ним мелкую щепу.

В ушах звенело, голова кружилась, но Лан настойчиво продолжат трудиться.

Вот он закашлялся дымом, вот вспыхнул и тут же погас первый маленький огонек.

Зурр и Муна со страхом и удивлением глядели, как в темноте все ярче разгораются оранжевые точечки. Лан пыхтел и сопел, но ничего, кроме нескольких красных светлячков, не было видно.

И вдруг из роя светлячков возникло крохотное пламя и скупо осветило бронзовое лицо Ла-на. Огонек то разгорался, то пригасал. Лан не переставал дуть на него, пока пламя не охватило горсточки щепы, и тогда – это уже было хорошо видно – мальчик поднес к пламени факел. Несколько мгновений – и синеватые язычки пробежались по смолистому оголовку, раз, два – и вот вспыхнуло большое настоящее пламя. Широко раскрытыми глазами глядел Зурр. Если бы вот сейчас произошел обвал или случилось наводнение, он не поразился бы так, как поразился рождению огня из загадочных крошечных светлячков.

Зурр подполз к горящему факелу и сунул палец в огонь. – Вах-ха! – Пламя настоящее, жжется. В голове у Зурра неуклюже ворочались недоуменные мысли: «Лан это сделал, не жрец, не вождь – детеныш!» Медлительный ум его не связывал появление огня с хитроумно перевязанными палками – непонятной вещью у ног Лана. Огонь как бы возник из ничего, силой таинства и волшебства. Конечно же, это проделки добрых дивов! Муна крепко прижимала к себе дрожащего от страха и вырывающегося волчонка. Звереныш привязался к девочке той врожденной щенячьей привязанностью, которая связывает малышей с матерью, но стоило ему увидеть огонь, как еще более сильное чувство – древний инстинкт самосохранения погнал его прочь от опасности, но Муна не отпускала его.

Наконец Лан поднял глаза на своих попутчиков, счастливые и смеющиеся. Он самостоятельно повторил чудо Мудрого Ауна! Он сможет повторить его еще и еще!

При свете факела они съели остатки вяленого мяса и напились из ближней лужицы.

Муна поделилась едой с волчонком. Тот проглотил свой кусочек, не жуя, и уставился голодными глазами на остатки мяса в руке девочки. И этот кусок достался зверю.

Зурр крякнул от досады…

Как узнать в подземелье, ночь сейчас или день? Ребята шли и шли, садились отдыхать, засыпали и опять шли. Сколько прошло дней, как они плутали в пещере, кто может сказать? Много. Больше все мучил их голод. На одном из привалов Зурр взбунтовался.

– Хочу мяса, – решительно заявил он. – Убьем зверя! Муна прижала волчонка к себе, решительно тряхнула головой.

– Нет! Не дам звереныша. – В непроглядно-черных зрачках полыхнул злой огонь. – Уйду без вас.

Лан молчал. Раздумывал.

– Сейчас убивать нельзя!..

И вдруг Зурр заплакал.

Большой, сильный и выносливый, он не мог больше переносить мук голода. Он готов был наброситься на волчонка и больно, до крови укусить его, чтобы хоть на миг ощутить на губах приятный вкус. Он так и сделал бы, наверное, но теперь Муна с волчонком держались поодаль.

– Не сейчас, – повторил Лан. – Мы еще можем идти. Но когда не станет сил, мы возьмем его кровь и его мясо… Так надо, Муна! Смотри не отпусти звереныша. Мы должны вернуться к племени.

Опухоль на коленке Зурра уменьшилась, и болела нога меньше.

– Надо идти. – Лан подхватил Вещь.

Зурр поднялся, нехотя взял факелы: их осталось совсем немного, всего три.

Голодные, они старались идти быстрее, спешили. Теперь им уже не казалось, что вот за тем поворотом они наконец увидят свет. Позади осталось несчетное число поворотов, а дыра все не появлялась.

У очередной развилки остановились передохнуть. Что-то часто они отдыхают! Лан хотел повернуть в более просторный проход, но заметил, что волк тянет Муну в другую сторону, к узкому отверстию. Лан помнил, как зверь находил дорогу в темноте, как он привел их к Зурру, а потом помог вернуться в пещеру предков. Может, и теперь зверь показывает верный путь, хотя непонятно, как он может его знать.