Снова три мушкетера - Харин Николай - Страница 6

— А, так д'Артаньян принужден куда-то отплыть на этой посудине по приказу его высокопреосвященства! Заметьте, любезный лейтенант, что этого я не знал — я просто полагал, что начальство — кажется, так я выразился, д'Артаньян, — отправляет моего товарища с каким-то важным поручением. Но теперь, после того как вы, лейтенант, вольно или невольно сообщили мне, что лицо, отдавшее приказ, не кто иной, как его высокопреосвященство, я принужден заявить, что это меняет все дело.

— Вы уступаете, не так ли?

— Напротив!

— Напротив? Тысяча чертей!

С этими словами доверенное лицо его высокопреосвященства бросило взгляд через плечо на матроса с фелуки, как бы желая удостовериться, что обретет в нем союзника. Капитан тоже перестал дымить своей глиняной трубкой и, сойдя на берег, приблизился к ним. Его флегматичное лицо, обрамленное классической «шкиперской» бородкой, выражало сдержанный интерес к происходящему.

— Видите ли, любезный, господин Атос — мой друг, а я не люблю, когда с моими друзьями разговаривают подобным образом, — сказал д'Артаньян, сочтя, что пора вмешаться.

— Минуту терпения, д'Артаньян, — произнес Атос. — Дело заключается в том, лейтенант, что господа королевские мушкетеры подчиняются только господину де Тревилю или его величеству королю Франции. Насколько мне известно, его высокопреосвященство не имеет формального права использовать офицеров роты королевских мушкетеров в качестве своих курьеров. Погодите, сударь, дайте мне закончить свою мысль, — добавил Атос, видя, что лейтенант хочет что-то сказать. — Однако господин д'Артаньян — солдат Франции, и он волен исполнить любое частное поручение господина кардинала, являющегося, как всем известно, первым министром Франции. Вне всякого сомнения, это поручение, будучи выполненным, послужит на благо французскому государству и нанесет ущерб его врагам. Со своей стороны, я, как солдат короля, могу только способствовать и желать всяческого успеха д'Артаньяну в этом деле. Именно поэтому, сознавая, сколь нелегким должно быть секретное поручение, возложенное на господина д'Артаньяна, желая облегчить ему, насколько возможно, тяготы и препятствия, которые, несомненно, встретятся на его пути, я, скромный мушкетер, решил обойтись без своего слуги, оставаясь здесь, в лагере, отдав его в полное распоряжение господина д'Артаньяна. Неужели такое благое начинание не найдет поддержки с вашей стороны? закончил Атос, отпуская шутовской поклон лейтенанту Малэ.

Тот, казалось, не был удовлетворен объяснениями Атоса, однако не находил, что возразить.

Планше с Гримо с благоговением взирали на мушкетера, видимо, пораженные его речью, — Атос редко открывал рот, да и делал это чаще для того, чтобы осушить парой глотков стакан бургундского.

— Помилуйте, Атос. Зачем вы устроили весь этот спектакль? — прошептал д'Артаньян, подходя к мушкетеру.

— Мне не нравится эта затея кардинала, и я хочу, чтобы Гримо сопровождал вас. Я полагаюсь на Гримо, и мне так будет спокойнее, — просто отвечал Атос. — Если уж мы не можем помешать кардиналу играть его игру, то давайте по крайней мере примем свои меры предосторожности.

— Но его высокопреосвященство поручил мне посадить на борт корабля этого господина со своим слугой, относительно же вашего слуги у меня нет никаких приказаний, — сказал лейтенант.

— Что с того? — невозмутимо отвечал Атос. — Мы ведь оба понимаем, что его высокопреосвященство отправляет господина д'Артаньяна в частную поездку, а в таких случаях, насколько мне известно, воинский устав не имеет силы и количество слуг не регламентируется.

— Ну что ж, господа? Мы отплываем или нет? — вмешался капитан.

— Разве вы не видите, что достойный капитан ждет? — все тем же спокойным и насмешливым тоном продолжал Атос, обращаясь к лейтенанту. — Не станем задерживать его. Без третьего пассажира фелука от берега не отойдет. В противном случае господин де Тревиль узнает, что лейтенанта его мушкетеров без его ведома собираются увезти неизвестно куда на какой-то подозрительной рыбацкой посудине. Мы оба прекрасно понимаем, лейтенант, что господин де Тревиль неминуемо обратится к королю, а его величество захочет узнать у его высокопреосвященства подробности дела. Таким образом, секретное поручение господина кардинала перестанет быть секретом для всех. Не лучше ли обойтись без огласки, лейтенант?

— Делайте что хотите, — отступил Малэ. — Но капитан предупрежден только о двух пассажирах.

— Не беда. Где найдется место для двоих, там разместятся и трое. К тому же мой слуга неприхотлив. С капитаном предоставьте поговорить мне.

Атос сделал два шага навстречу бородатому капитану, который уже с нескрываемым интересом глядел на него. Мушкетер отвел фламандца в сторону и что-то тихо сказал ему. При этом из рук Атоса в карман капитана перекочевал тугой кошелек, что осталось незамеченным для окружающих. Капитан коротко кивнул и направился к фелуке, сделав жест, который можно было бы истолковать как приглашение пассажирам взойти на борт.

— До свидания, Атос, — взволнованно сказал д'Артаньян, сжав руку товарища.

— До скорой встречи, д'Артаньян, — отвечал мушкетер. — Мы будем ждать вас.

Глава третья

Поучительные сведения о жизни в Западных Индиях

Д'Артаньян поднялся на борт по шаткому трапу. Фелука имела небольшую осадку, поэтому она стояла недалеко от берега, у невысокого естественного мола, выдававшегося в море.

На палубе маячила одинокая фигура рослого матроса. Вскоре к нему присоединились еще несколько товарищей — также фламандцев, как можно было судить по их говору.

Якорь был поднят, и скоро быстро сгущавшиеся над морем сумерки надежно укрыли корабль от взглядов оставшихся на берегу людей.

Стоя на палубе, д'Артаньян наблюдал за спокойными и сноровистыми действиями экипажа, весьма немногочисленного, но умелого.

— Не находишь ли ты, что наши моряки больше шумят и суетятся, тогда как эти все делают тихо и быстро, а уж разговорчивы они все, примерно как наш милейший Гримо? — сказал д'Артаньян, обращаясь к Планше, стоявшему рядом.

— Верно, сударь, но мне кажется, что среди них есть и наши соотечественники. Мне показалось, что я несколько раз слышал французскую речь.

— В самом деле, Планше? Было бы славно встретить на этой посудине кого-нибудь, с кем можно поговорить по-человечески!

К ним подошел капитан. Во рту его дымилась неизменная трубка.

— Пожалуйте в свою каюту, сударь. Я покажу вам дорогу. Мое имя Якоб Ван Вейде, — добавил он, помолчав.

— Меня зовут Шарль де Кастельмор, капитан, — отвечал наш гасконец. Что, на фелуке есть и французы?

— Почему вы так думаете, господин де Кастельмор?

— Планше слышал, как кто-то говорил по-французски.

— Да, в самом деле. Наверное, это мой помощник — он, кажется, говорит на всех христианских языках, а может быть, знает и несколько дикарских наречий.

— Он действительно родом из Франции?

Казалось, этот вопрос привел капитана в затруднение.

Он долго попыхивал трубкой, и д'Артаньян с Планше уже решили, что славный капитан окончательно проглотил язык, как вдруг он произнес:

— Сказать по правде, я и сам толком не знаю, откуда он и кто были его родители. Сомневаюсь, что он сам в состоянии ответить на этот вопрос, но моряк он превосходный. А зовут его Александр Эвелин.

— Любезный капитан Ван Вейде, разрешите мне попросить вас об одном одолжении.

— Охотно, о каком же?

— Как только ваш помощник освободится от своих обязанностей, попросите его спуститься ко мне в каюту. Мне будет очень любопытно поговорить с ним.

— Как вам будет угодно, господин де Кастельмор, — сказал капитан, бросив странный взгляд на подошедшего в этот момент Гримо.

Затем капитан Ван Вейде выпустил клуб дыма из трубки и удалился, широко расставляя ноги. Фелуку изрядно качало.

— Что ты скажешь о нашем капитане, Гримо? — спросил д'Артаньян.

В ответ Гримо, как всегда, красноречиво пожал плечами.