Молчание Курочки Рябы - Александрова Наталья Николаевна - Страница 43

— Ты парень что — сдурел? — водитель, он же по совместительству охранник, выбрался из машины и двинулся навстречу наглецу.

— Ладно, вы тут разбирайтесь! — бросила Алла охраннику и вбежала в ворота.

— Постойте, я с ним в момент разберусь! — крикнул ей в спину охранник, но женщина уже скрылась во дворе.

Она нашла стрелку с названием нужной фирмы, вошла в подъезд и поднялась на третий этаж.

Алла распахнула дверь, шагнула вперед…

Она оказалась не в комнате, а в крошечном тамбуре, в тесном закутке размером не больше кладовки в «хрущевском» доме.

Впрочем, как следует рассмотреть этот тамбур она не успела, потому что в ту же секунду, как она вошла, свет под потолком погас.

И тут же дверь за Аллой захлопнулась.

Она оказалась в тесной, удушливой темноте.

Алла подумала, что дверь захлопнуло сквозняком. Она развернулась, дернула на себя дверь, но та не поддалась. Она была заперта.

— Выпустите меня! — крикнула Алла, что было сил. — Выпустите меня немедленно!

Теснота, тьма, духота. И никакого ответа на ее призыв, никакого звука, никакого отклика. Гнетущая, страшная каменная тишина.

Она вытянула-руки вперед и наткнулась на каменную стену. Слева, справа — такие же стены… казалось, сейчас эти стены рухнут, навалятся на нее, раздавят как беспомощное насекомое…

Каменный мешок, ловушка, западня. Каменная могила.

— Выпустите… — проговорила Алла едва слышно.

Силы оставили ее. На лбу выступили капли холодного пота, сердце бешено колотилось где-то в горле.

Она снова почувствовала себя беспомощной восьмилетней девочкой.

Одинокой, раздавленной страхом и тьмой.

И вдруг откуда-то из темноты донесся едва слышный голос:

— Лу… Луся, помоги!

Хриплый, неузнаваемый голос.

Голос сестры.

— Луся, неужели ты бросишь меня? — послышалось из темноты.

Где-то здесь, совсем рядом, в этой темноте находится ее сестра, и ей еще хуже, еще страшнее, чем Алле. Неужели как тогда, много лет назад, она ничего не сможет для нее сделать?

Алла пыталась пробиться к этому голосу, раздирая пальцы, она царапала стену… но что могла сделать восьмилетняя девочка с глухой каменной стеной?

А из темноты все неслось:

— Луся, помоги!

И вдруг внутри, в глубине сознания зазвучал другой голос, мягкий, уверенный и глубокий:

— Я с вами! Помните, что нужно сказать, если снова надвинется этот страх?

— Помню! — прошептала Алла пересохшими, искусанными в кровь губами.

И она проговорила как молитву, как заклинание:

— Это в прошлом, я одна, но я жива, и я ни в чем не виновата…

И сразу все изменилось.

Больше не было беспомощной восьмилетней девочки, заваленной каменными обломками. Была взрослая, сильная, уверенная в себе женщина, которую какие-то мерзавцы заперли в темном чулане.

Алла поднялась на ноги, прислонилась к холодной стене.

— Луся, помоги мне! — донеслось из темноты. Это не был голос сестры.

Это был незнакомый голос, коварно пытающийся пробраться в ее голову, в ее подсознание. Пытающийся свести ее с ума.

— Так вот фиг тебе! — прошептала Алла. — Мы еще поборемся!

Три человека сидели перед экраном, на который транслировалось изображение с камеры ночного видения.

Только что на экране была скорчившаяся на полу, беспомощная фигура, царапающая каменную стену. И вдруг она встала на ноги, выпрямилась, решительно расправила плечи…

Высокая брюнетка поднесла к губам микрофон и хриплым, надсадным голосом проговорила:

. — Луся, прошу тебя, помоги… Луся, неужели ты оставишь меня, как тогда?

В следующую секунду она в ярости отбросила микрофон и прошипела, как разъяренная кобра:

— Все впустую! Стерва, сволочь, зараза!

— Не понимаю… — проговорил жгучий брюнет маленького роста с горящими глазами фанатика, — только что она была на подходе к кризису, казалось, еще минута — и фрустрация приведет к полному распаду личности…

— Доктор, только не надо этих ваших ученых терминов! — огрызнулся высокий светловолосый мужчина с обаятельным лицом советского киноактера сороковых или пятидесятых годов, исполнителя ролей полярных летчиков и передовиков производства. — Не надо нас парить вашей наукой! Вы обещали, что она свихнется, и мы вам поверили. На карту поставлено слишком многое, и мы трое повязаны намертво! Обратного пути у нас нет, так что давайте закончим то, что начали! Кажется, вы что-то говорили об инъекции, которая может в самом крайнем случае завершить начатый нами процесс и окончательно свести ее с ума! Этот самый крайний случай наступил! Давайте, делайте эту чертову инъекцию!

— Сейчас… сейчас… — брюнет трясущимися руками расстегнул кожаный чемоданчик, достал оттуда одноразовый шприц, ампулу. Отколол кончик, набрал в шприц прозрачную жидкость и повернулся к своему партнеру:

— Вот… вот это средство… но может быть, вы… это, в конце концов, ваша жена…

— Вот как? — надменно проговорил блондин. —Участвовать в прибылях мы хотим, а делать всю грязную работу за нас должны другие? В конце концов, из нас троих только вы — доктор!

— Да, я — доктор! — выпалил брюнет. — И без меня вы бы ничего не добились! Ведь это я под гипнозом узнал от нее о той детской истории, о причине ее страхов! Если бы не я, вы не смогли бы довести ее до такого состояния!

— А толку-то! — поморщился блондин. — Вы обещали, что она окончательно свихнется, а она все еще держится!

— Человеческая психика слишком сложна и непредсказуема… — брюнет потупился, — всегда возможны какие-то неожиданности. Это вам не холодильник отремонтировать…

— Валя, посмотри на него! — презрительно процедила женщина. — Этому слизняку ничего нельзя доверять! Посмотри, как он трясется! Он все испортит! Я сама это сделаю! — она протянула руку и решительно взяла у брюнета шприц.

— Да-да, пожалуйста! — брюнет облегченно вздохнул и вытер со лба мелкие бисеринки пота. — Это очень просто! Внутримышечно, в руку или в ногу…

— Да уж справлюсь! — женщина усмехнулась и свободной рукой натянула на голову рыжий парик. —Пусть напоследок полюбуется «сестренкой», может, это ее подтолкнет к психушке!

Она подошла к двери, держа руку со шприцем на отлете, и бросила брюнету:

— Ну, ты, Фрейд недоделанный, подержать-то ее ты сможешь?

— Конечно, конечно! — залебезил тот и бросился следом.

В окружающей Аллу темноте вдруг прорезалась узкая полоска света.

Алла отступила, прижалась спиной к холодной стене. Ей было страшно, но в то же время она хотела, чтобы все произошло быстрее.

Наконец-то ее враги покажутся перед ней, откроют свои лица!

Она не рассчитывала победить, но хотела хотя бы окончательно убедиться, что не сошла с ума, что все происходящее — не плод ее больного воображения.

Внезапно в комнате вспыхнул свет. После предшествующей тьмы он показался просто немыслимо ярким, и на какую-то долю секунды Алла ослепла. Она понимала, что эта слепота может стать для нее роковой, и, чтобы быстрее преодолеть ее, крепко зажмурила глаза, а потом сразу открыла их.

Перед ней стояла рыжеволосая женщина, до неправдоподобия похожая на нее саму.

— Луся… — проныло это живое отражение, — помоги… неужели ты оставишь меня умирать… как тогда…

Алла почувствовала, что темная волна безумия накатывает на нее, готовится подхватить и унести в зеленую прозрачную глубину, из которой нет возврата.

— Неужели ты не поможешь мне… — повторяла женщина-двойник, подкрадываясь к Алле. Правую руку она держала за спиной. Так Аня, бывало, прятала за спиной жука, стрекозу или красивый камешек, чтобы показать сестре.

Алла закусила губу. В глазах ее, то ли от яркого света, то ли от подступающей дурноты, мелькали радужные пятна.

Она снова проговорила вполголоса:

— Это в прошлом, я одна, но я жива, и я ни в чем не виновата…

— Что это ты бормочешь? — скривилась рыжая женщина.

И вдруг Алла заметила, что из-под ее темно-рыжих волос выбиваются черные пряди.