Троглодит - Щеглов Дмитрий - Страница 6

Бежал он обратно и молился, чтобы только раньше времени никто не сунулся проверить его аферу. Вернувшись обратно, он первым делом попросил всех болельщиков сгрудиться у него сзади.

– По технике безопасности так положено. Вы за моей спиной должны находиться.

Затем Данила достал сошку, воткнул ее в землю и положил на нее ствол своей фузеи. Распластавшись на земле, стал целиться.

– Ниже бери! Бери ниже! – подсказывал ему кто-то из-за спины, видя, что он задирает дуло к небу.

– У меня пуля навесная!

Данила приложил покрепче приклад к плечу и выстрелил. Из дула вырвался столб белого дыма. Бандиты удивленно смотрели на доисторического стрелка. Когда дым рассеялся, Данила сказал, что он попал!

– Пойди, проспись!

– Говорю, попал! – настаивал мой дружок. Ради смеха, два быка решили проверить его заявление. С ними пошел и Кузьмич. А Данила стоял и разглагольствовал.

– Как я стреляю? Если мишень неподвижная, то я целюсь ей в середку. Прорезь, мушка, цель! Пуля летит прямо, никуда не сворачивая. А если цель подвижная, например, заяц, то я беру упреждение. Зайца стреляю на скок, промежду задних ног!

И вдруг оттуда, от мишени донеслись удивленные возгласы:

– Попал!

– Братва, он попал!

– А я вам что говорил! – важно заявил Данила. – Заяц трепаться не любит. Пусть Кузьмич учится, пока я живой, как стрелять надо!

Быки вернулись обратно. Они несли простреленную банку и выковырянный из ствола стальной шарик. Фурор был полнейший. Никто ничего понять не мог, но результат был налицо. Один за другим быки брали в руки банку и рассматривали ее. Дырки были не прямо по центру, а чуть сбоку. Но все равно, такого точного выстрела им еще не приходилось видеть.

– Глазам своим не верю! – восхищались они.

– Что за ружье у него?

– Во, киллером кого надо брать!

Вернувшегося егеря подковырнули:

– Кузьмич! Ваши не пляшут!

– Опростоволосился ты!

А егерь заподозрил что-то неладное. Он стал объяснять бандитам:

– Вы видали, мой выстрел был рядом. Фонтанчик на том месте появился. А его выстрел, – Кузьмич показал на Данилу, – ушел в молоко, в небо. Если бы малец попал в банку, банка, должна была отлететь на несколько метров. Согласен? – спросил он Данилу.

Поторопился он. Кузьмичу надо было бы добавить, что Данила мишень подменил. В этом надо было уличить моего дружка. Но он никак не мог понять, откуда вдруг там появилась простреленная банка. Ему и в голову не могло прийти, что его соперник неделю назад здесь упражнялся в том же самом, только на расстоянии в тридцать раз ближе, почти в упор. Все ждали, что скажет Данила. А он в одну руку взял банку, в другую шарик переданный ему одним из бандитов, и пропустил шарик через оба отверстия.

– Видите, – стал он валять дурака, – пуля здесь пролетела и насквозь банку пробила. Мне что, прикажете по новой стрелять? Я же говорю вам, что в глаз белке попадаю, а вы мне не верите! Какие еще доказательства нужны?

Охотники разделились на две партии. Одни кричали:

– Он нас за лохов принимает!

– Без оптического прицела на такое расстояние точно не попадешь.

– А я что говорю! – обрадовался Кузьмич.

Другая сторона, посмеиваясь, вдыхала полной грудью тот, непередаваемый, охотничий завиральный кайф, и не понимая, где их провел прохиндей Данила, твердила обратное:

– Но он как-то попал же.

– Фантастика.

– Данила, брателла, колись, где фуфло нам гонишь?

Мой дружок еще раз рассказал, как он целится через прорезь, через мушку и через центр мишени.

– А потом, когда все три точки совпали, тихо нажимаешь на курок, и прямо в сердце зверю – чпок!

Егерь крутил в руках банку, а братки над ним откровенно хохотали. Тогда он не утерпел и предложил новую перестрелку. Данила просто высмеял егеря:

– Я предлагал тебе Кузьмич мишень твою ближе поставить? Предлагал! Ты отказался! Больше предлагать не буду. И перестреливаться с тобой не буду. У меня пороха в запасе было всего на один заряд. Больше нету. А знаешь, почему ты проиграл мне?

– Почему?

– Потому, что твое ружье против моего, тьфу, ширпотреб! Мое ружье, для Сталина на заказ делали на тульском заводе, потому оно так точно и стреляет, а твое ружье – поляки в сарае склепали на скорую руку, а тебе сказали, что оно немецкое или голландское, а ты Кузьмич и поверил.

К Данилиной одностволке потянулось множество рук.

– Дай глянуть!

– А почему нет никакой гравировки?

Данила и тут нашелся, что ответить:

– Для маскировки, нет гравировки, чтобы никто не догадался, кому оно сделано. Сами понимаете, на спецзаказ его делали!

– А к тебе, как оно попало?

Вот именно этого он и добивался, чтобы от него отстали с перестрелкой. А Кузьмич в это время нашел еще одно несоответствие и обрадовано воскликнул:

– Края у пулевых отверстий проржавели. Значит, стреляли не сегодня. Ты, банку подменил! Стой! Прохиндей!

Егеря одернули его спутники.

– Уймись!

– Уже проехали!

– Дай человеку спокойно рассказать, как к нему ружье Сталина попало!

– И что ты им рассказал? – спросил я Данилу.

Он расхохотался.

– Начал я издалека…

То, что мой дружок на ходу мог сочинить историю длинной с китайскую стену, в этом я не сомневался. Однако в этот раз услышать ее мне не пришлось. В гости к Даниле зашла Настя. На ней была белая шубка из зайца, с лисьим воротником, на голове вязаная белая шапочка, а дополняли ее наряд белые сапожки на тонкой шпильке. Белоснежка к нам заявилась. В своем наряде, выше нас на пол головы, смотрелась она уже не девчонкой, а вполне созревшей девушкой. Вслед ей наверно уже оглядывались молодые ребята. Дамы ведь в своем физическом развитии обскакивают ребят.

Она юлой крутнулась перед нами и непроизвольно бросила взгляд на собственную шубку, ожидая нашей похвалы.

Данила провел рукой у нее по спине, потрогал рукав и с видом крутого знатока-меховщика заявил:

– Мздра не та. Шкурки кролика недосушены. Поторопились кожушок пошить.

Настя обиделась.

– Во-первых, это не кролик, а заяц. А во-вторых, нечего меня хватать за одно место. И вообще, что ты в шубах понимаешь?

– Я то, как раз и понимаю! – заявил ей Данила. – Гляди! – он сунул ей под нос овчину. – Шкура должна быть нормально выделанной, мягкой и не греметь на морозе, как у снежного человека. Вот у него, я понимаю – шуба, так шуба. Ни один мороз не берет!

В третий раз при мне упоминают снежного человека.

– А ты его видел? – недоверчиво глядя на Данилу, спросила Настя.

– А то! – соврал мой приятель. – Он мне заказ оставил на дубленку. Вот собрался ему новую доху пошить из бараньих шкур. И машинку швейную специально купил. А ты мне говоришь, не специалист я. Я то, как раз наоборот, специалист по кожушкам. Меня даже снежный человек признал за первого мастера. Так, что поверь мне, шкурки у тебя недосушены.

Затем разговор перешел на снежного человека. Много чего интересного я узнал для себя. Оказывается, он объявился в их местности с месяц назад. Разное про него, болтали. Кто-то говорил, что это шатун, медведь. Шкура у него медвежья. Другие уверяли, что слишком он шустер для медведя и ходит на двух ногах. И следы ног человеческие. Но единственное в чем все сходились, так это в том, что он передвигается по снегу босиком. И дом его где-то в лесу.

– Ну, я вас вечером жду! – сказала Настя, собираясь уходить.

– А ты отцу говорила, какой я подарок от него хочу? – неожиданно спросил Данила.

– Говорила!

– А он что?

– Сказал, что сделает его, если ты победишь в конкурсе, который он организует для вас.

Данила заволновался. Куда его грубость подевалась. Приторно улыбаясь, он попробовал подольститься к Насте.

– Настюха, ты не знаешь, что он придумал? А то я бы потренировался. Гирю бы пока потолкал, или на турнике поподтягивался. Ты же сама знаешь, как мне этот подарок нужен. Еще чего доброго твои Бараны выиграют. Я же тогда не переживу и повешусь. Ты хоть намекни, в чем там дело?